Огненные версты

— Ремонтники капитана Дирипенко уже эвакуировали поврежденные машины и принимают меры к их восстановлению. К рассвету они будут в строю.

Офицеры штаба принялись изучать карту. Разведчики засекли расположение некоторых целей. В обороне их было немало: несколько пулеметных точек, противотанковых орудий и закопанных танков. Подступы к переднему краю, как убедились днем, прикрыты сплошными минными полями.

Я подозвал инженера бригады капитана Полубоярова.

— Успеем за ночь сделать по одному проходу на роту в минных полях?

— Постараемся, товарищ подполковник, — заверил меня инженер. — Разрешите приступить.

Вместе с саперами ушли и разведчики. Командиру батальона автоматчиков капитану Голубеву и командиру роты 82-миллиметровых минометов старшему лейтенанту Сунцову я приказал быть наготове прикрыть саперов и разведчиков.

Не успел сосредоточиться над картой, как в комнату вошел командир корпуса. Его сопровождал командующий артиллерией корпуса полковник Соколов и еще какой-то подполковник, которого я не знал.

— Что тут у тебя, Фомичев, докладывай? Командующий армией интересуется. Уже дважды звонил.

Я коротко доложил обстановку. Генерал Г. С. Родин взглянул на испещренную топокарту, освещаемую коптилкой, спросил:

— Это столько целей на твоем участке?

— Так точно.

— А откуда данные?

— Выявлены в ходе развертывания первого батальона и разведчиками бригады.

Генерал Родин недоверчиво посмотрел на меня, потом сказал:

— Ну, добро. Молодцы твои разведчики, но учти, завтра будет нелегко. Как видишь, район укреплен основательно, немцы, видимо, до последнего будут драться за этот рубеж. К рассвету надо подготовиться к атаке. Время будет уточнено дополнительно.

— Поможем артиллерией, — пообещал полковник Соколов. В дверь с термосом в руках протиснулся повар П. Р. Кочетков. Приятный запах мяса наполнил небольшую комнату.

— Да тут у тебя жареным мясом пахнет? — неожиданно сказал генерал.

Я спохватился и стал приглашать генерала и прибывших офицеров поужинать.

— Как-нибудь в другой раз, спешим к свердловчанам. — Комкор на прощание пожал мне руку и пожелал удачи. Я проводил гостей. Ночь была темная. Перестал лить дождь. Было тихо, лишь со стороны противника изредка доносились пулеметные очереди. Где-то справа вспыхнула зеленая ракета: фашисты чувствуют себя неспокойно. И снова тишина.

Из темноты показался человек. Я узнал инженера бригады.

— Как там?

— Порядок, товарищ комбриг, — ответил капитан Полубояров. — Саперы пока что проделали несколько проходов. По-моему, к утру управятся. Здорово работают солдаты отделения сержанта Щелкунова, — и уже совсем тихим голосом добавил: — Разведчики во главе со старшим сержантом Соколовым уже там. Проводили мы их. Пока не слышно.

Я вернулся в комнату.

— Выкладывай, Прокопий Романович, что там у тебя, — обратился я к повару Кочеткову.

Он быстро разложил на столе алюминиевые миски, наполнил их гречневой кашей и кусками мяса. Офицеры штаба набросились на еду. Ели молча. Но не успели мы опорожнить миски, как на улице поднялась неимоверная стрельба. Мигом выскочили на крыльцо. Рядом разорвалась мина, и осколки резанули по деревянным стенам дома. В воздух одна за другой взлетели ракеты. Я поначалу не мог понять, что за пальба? Неужели немцы надумали контратаку?

— Связь с батальоном есть? — бросился я к радисту.

— Так точно, — ответил старший радист сержант С. В. Кестер.

Спрашиваю у комбатов, что случилось.

— Немцы почему-то всполошились и открыли беспорядочный огонь, — последовал ответ.

— Быть готовыми ко всему. В случае контратаки — отразить.

Вдруг стрельба прекратилась, погасли ракеты. Только спустя несколько минут стало известно, чем был вызван этот переполох. Разведчики со старшим сержантом Александром Соколовым по ржаному полю и перелескам благополучно добрались до переднего края противника. Им сразу же повезло. Немцы ужинали. Часовой пригнулся к траншее, чтобы прикурить сигарету от зажигалки. Этим моментом и воспользовались разведчики. Они бросились на фашиста, всунули ему в рот кляп и утащили к себе. Вскоре немцы заняли свои места в траншее. Кинулись, а где же наблюдатель? Подняли тревогу, и тотчас их орудия открыли беспорядочную стрельбу.

Пленный оказался солдатом 253-й пехотной дивизии, которая обороняла перед нами участок. От него нам удалось узнать кое-какие сведения.

Всю ночь солдаты-челябинцы готовились к атаке. Не сомкнули глаз и офицеры штаба, находившиеся на наблюдательном пункте. Дважды меня вызывал к аппарату командир корпуса. Он поблагодарил за пленного, а позже сообщил: время начала атаки 9.30 утра, боевой порядок тот же — пехота десантом на танках.

Незаметно наступил рассвет. Фашисты вели артиллерийско-минометный огонь по расположению подразделений бригады. Утром стало известно, что наши потери достигли тридцати человек. Большинство ранены, но есть и убитые. Это сообщение усилило душевную боль. Я думал о коммунисте сержанте Резнике, который одним из первых ворвался на позиции врага, рядовых Викторове и Одинцове, уничтоживших в рукопашной схватке нескольких гитлеровцев. И сейчас память цепко хранит имена тех челябинцев, кто в первом бою сложил голову ради счастья жен, матерей, дочерей и сыновей.

Ровно в 9.30 утра на окопы врага обрушилась наша артиллерия. Огневой налет длился всего несколько минут и не причинил особого вреда гитлеровцам. На это время они укрылись в траншеях, а как только танки бригады пошли в атаку, немцы тут же ответили огнем. Фашисты яростно сопротивлялись. Расположенные на возвышенности противотанковые орудия пытались в упор расстреливать наши танки.

В эфире до хрипоты слышались разрозненные голоса командиров рот и взводов. Они на ходу ставили задачи подчиненным, указывали расположение наиболее опасных целей, управляли огнем своих подразделений.

С большим упорством обрушились челябинцы на врага. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как к обороне немцев приближались танки, стреляя с ходу и коротких остановок. Разрывы плотно ложились один возле другого.

Обогнув высотку слева, к позициям немцев приблизился танк «Пионер» лейтенанта Павла Бучковского. На левом фланге обозначился успех. Вскоре немцы на этот участок выдвинули противотанковую батарею. Экипаж лейтенанта Бучковского оказался в тяжелом положении. Нужно было срочно принимать меры. Связываюсь по радио с экипажем. П. Бучковский сообщил, что успел укрыть танк в небольшом овраге и оттуда с места ведет огонь.

Телефонистка Аня Пашенцева соединила меня с командиром роты 82-миллиметровых минометов. Старшему лейтенанту Сунцову я указал координаты и приказал подавить противотанковую батарею врага.

— Понял вас, — коротко бросил в трубку командир роты.

Через три-четыре минуты в районе расположения вражеской батареи вспыхнули белые фонтанчики: там рвались мины.

Мне стало жарко. Я снял фуражку с шоферскими очками, вытер вспотевший лоб. Снова прильнул к приборам наблюдения. Меня тревожил правый фланг. Комбат первого танкового батальона майор Степанов доложил:

— Идти в лоб бессмысленно, потеряем все танки. Дайте артогня.

Через минуту такая же просьба поступила и от капитана Федорова: в тяжелом положении оказался и второй батальон.

Помочь комбатам я не мог. В подчинении у меня не было артиллерии, а обещания командующего артиллерией корпуса остались невыполненными.

От приборов наблюдения меня оторвал лейтенант В. Лычков. Он скороговоркой выпалил:

— У Бучковского боеприпасы на исходе. Просит помощи.

— Надо подбросить туда взвод автоматчиков, — предложил начальник штаба подполковник Кременецкий.

При сложившейся обстановке это был, пожалуй, самый лучший выход. Иначе немцы обойдут левый фланг и ударят с тыла.

Капитан Голубев выслушал меня без особого удовольствия.

— У меня люди впереди, только взвод младшего лейтенанта Михейкина в резерве, — сообщил капитан.

— Вот и отлично, — сказал я, — выдвигайте этот взвод. Только побыстрее.