ЦЕЗАРЬ АВГУСТ

Однако и Антоний, и Октавиан нуждались прежде всего в солдатах и в ветеранах Цезаря.

9 октября 44 г. до н. э. Антоний выехал в Брундисий, куда должны были прибыть из Македонии четыре легиона; они по решению сената должны были быть поставлены под его командование, чтобы, опираясь на них, он мог овладеть Галлией. Судя по некоторым сведениям, Октавиан его опередил и послал в Брундисий своих агентов, чтобы привлечь солдат на свою сторону.⁷ Через несколько дней на юг Италии, в Кампанию, отправился Октавиан, объявив, что едет продавать отцовские владения и собирать деньги на выполнение его завещания.⁸ В действительности, однако, он ехал туда, чтобы привлечь на свою сторону ветеранов и сколотить себе армию, которую он мог бы противопоставить Антонию.

Находясь в Кампании, Октавиан сумел привлечь на свою сторону Калатию и Касилин – города, населенные ветеранами Цезаря; уговорами и щедрыми раздачами (по 500 денариев на человека) он собрал вокруг себя 10 тыс. человек, правда плохо вооруженных и плохо организованных.⁹ По свидетельству Цицерона, у Октавиана было 3 тыс. солдат.¹⁰ Как бы то ни было, ветераны седьмого и восьмого легионов, которых Цезарь поселил в Кампании, встретили его молодого наследника с энтузиазмом;¹¹ этому свидетельству современника нет оснований не доверять.

Антоний, как и следовало ожидать, натолкнулся в Брундисий на чрезвычайно холодный, даже прямо враждебный прием со стороны солдат. Вместо приветствий они осыпали Антония упреками в том, что он не преследует убийц Цезаря, и тащили его к трибуне, чтобы он отчитался перед войском. Антоний упрекал бунтовавших солдат в неблагодарности: ведь он привез их вместо Парфии в Италию, они же не пожелали выдать ему агентов «дерзкого мальчишки» – Октавиана. Антоний обещал, несмотря на это, повести легионы, собранные в Брундисий, в «счастливую» Галлию и выдать каждому солдату по 100 драхм. Эти обещания были встречены смехом – еще бы! ведь Октавиан давал по 500! – волнение усилилось, и солдаты разошлись. В ответ на это Антоний с помощью военных трибунов арестовал наиболее активных, как предполагалось, бунтовщиков и решился устроить децимацию – по римскому обычаю, казнь каждого десятого в провинившейся воинской части. Впрочем, казнены были не все намеченные.¹² По словам Цицерона, Антоний «перерезал» тех, кого держал в тюрьме в Суэссе, а в Брундисий убил до трехсот сильнейших мужей и наилучших граждан.¹³ Дион Кассий излагает ход событий несколько иначе: солдаты приняли Антония благосклонно; их настроения переменились, только когда выяснилось, что Антоний предлагает солдатам столь мизерную сумму.¹⁴

Эта расправа не способствовала укреплению власти и престижа Антония в армии. Агенты Октавиана активизировали свою работу; в лагере появилось множество подметных листков, в которых яркими красками живописалась скаредность и жестокость Антония, призывалась память Цезаря и напоминалось о выгодах и щедрых раздачах, исходивших от Октавиана. Все попытки Антония добиться выдачи агентов Октавиана закончились ничем. Ему пришлось снова объясняться с солдатами, говорить, как он сожалеет о совершившихся казнях, обещать новые раздачи. С грехом пополам взаимопонимание было достигнуто, и Антоний начал отправлять легионы в Аримин – город, расположенный в Умбрии на берегу Адриатического моря у границы Цисальпинской (собственно, Циспаданской) Галлии.¹⁵ Сам Антоний во главе легиона алаудов (солдаты, набранные Цезарем в Галлии и, естественно, получившие римское гражданство) двинулся на Рим.¹⁶

В этой ситуации Октавиан решился на прямую вооруженную конфронтацию с Антонием. Естественно, он по-прежнему стремился обеспечить себе поддержку нобилитета. Прежде всего он пытался договориться о тайных переговорах с Цицероном в Капуе или в ее окрестностях – план, который Цицерон считал детским, потому что такие переговоры не могут быть тайными; по мнению Цицерона, переговоры через переписку также не нужны и не возможны.¹⁷ Октавиан проявил настойчивость: в начале ноября он послал к Цицерону своего друга Цецину («какого-то Цецину из Вола-терр», – пишет Цицерон) с известием о движении Антония на Рим; Октавиан спрашивает, что ему делать: отправиться ли в Рим, занять ли Капую, или двинуться к трем македонским легионам, чтобы привлечь их на свою сторону.¹⁸ Получил ли Октавиан какой-либо ответ от своего адресата, мы не знаем, но он продолжал забрасывать Цицерона письмами. 4 ноября Цицерон пишет, что в один день он получил сразу два письма от Октавиана: Октавиан хочет, чтобы Цицерон немедля прибыл в Рим; он хочет управлять через сенат и даже добавляет: «по твоему (Цицерона. – И. Ш.) указанию». Что же больше? – вопрошает престарелый оратор. Вообще Цицерон выражает теперь полное удовлетворение Октавианом: если у него будет сильное войско, его поддержит Децим Брут; между тем Октавиан организует и обучает в Капуе свое войско.¹⁹

Но Октавиан вовсе не собирался напрасно терять время. В письме Цицерона к Аттику от 5 ноября мы видим его уже идущим через Калес и Теаны в Самниум и далее на Рим Разумеется, Цицерон не упускает случая еще раз повторить, что Октавиан настойчиво призывает его в Капую, призывает его еще раз спасти республику (опять как бы вскользь напоминание о подавлении заговора Катилины); но по оценке автора письма Октавиан еще совершенный мальчишка: он рассчитывает на сенат, но кто же придет на заседание? А если придет, кто решится в неопределенной ситуации выступить против Антония? ²¹

Суждения Цицерона отражали, разумеется, его мнение о складывавшейся ситуации, однако они лишь частично отвечали реальному положению вещей. По словам Аппиана, боялись обоих – и Антония, и Октавиана; кто-то носился с мыслью использовать Октавиана против Антония (собственно, это была идея Цицерона); были и такие, кто вспоминал о примирении Антония и Октавиана на Капитолии и считал все происходящее сплошным притворством, своего рода сделкой, при осуществлении которой Антоний получит власть, а Октавиан отомстит убийцам Цезаря.²²

Между тем Октавиан приблизился к Риму, и к нему явился народный трибун Канутий, враг Антония и поэтому друг его соперника в борьбе за власть. Октавиан уверил Канутия, что он собирается выступить против Антония; это же он говорил и народу, собравшемуся у храма Диоскуров на римском Форуме. Октавиан напомнил о своем отце (Цезаре) и о всем хорошем, что тот сделал; он много распространялся о себе и о своей умеренности, обвинял Антония и восхвалял воинов, сопровождавших его, т. е. Октавиана, для защиты города.²³ Эти речи вызвали неожиданную реакцию ветеранов, явившихся в Рим вместе с Октавианом. Узнав, что они завербованы вовсе не для того, чтобы примирить Октавиана с Антонием или хотя бы охранять Октавиана и мстить убийцам Цезаря, но что их собираются вести на Антония, они начали под разными предлогами расходиться по домам. Впрочем, они скоро вернулись, а Октавиан продолжил вербовку ветеранов в Равенне и ее окрестностях; центром, где собирались его новые контингенты, он сделал Арреций.²⁴ Его наибольшим успехом в этот момент был переход на его сторону от Антония двух легионов – Марсова и Четвертого.²⁵

Тем временем в Рим явился Антоний. Однако его планы выступить в сенате с обвинениями против Октавиана сорвались; уже находясь в Риме, буквально перед тем, как войти в сенат, Антоний узнал об измене двух легионов. Сказав в сенате короткую речь вовсе не о том, о чем первоначально хотел говорить, Антоний бросился уговаривать изменивших ему солдат вернуться. Эта попытка закончилась неудачей; у стен Альбы, где засел Марсов легион, Антония обстреляли, и он отправился в Тибур, где приводил к присяге своих солдат и ставших на его сторону многочисленных ветеранов. В Тибур явились почти все сенаторы и большинство всадников, а также знатнейшие представители плебса. Они присоединились к дававшим присягу, заверяли Антония в своей приверженности и верности ему, так что, иронизирует Аппиан, «можно было бы спросить, кто были те, кто недавно на собрании, созванном Цезарем (т. е. Октавианом. – И. Ш.) поносил Антония».²⁶ 28 ноября Антоний, которому были устроены пышные проводы, отправился в Аримин, на границу Галлии. В его распоряжении были четыре легиона, в том числе один легион ветеранов, вспомогательные войска и новобранцы.