Калиостро

Привлекая новообращенных, Калиостро, конечно, должен был их чем-то прельщать. Он сулил им прежде всего полное духовное и физическое совершенство — здоровье, долговечность и высшую духовную красоту. Предельным низшим возрастом для достижения этих благ полагался возраст для кавалеров — пятьдесят лет, для дам — тридцать шесть. Калиостро не хотел привлекать к себе легкомысленную молодежь. Новопосвящавшиеся выдерживали строгий и продолжительный искус. Тем самым Калиостро поражал их воображение, а заодно и занимал их делом. В самом деле, не мог же Великий Копт заключить всю процедуру всеобщего перерождения человека выдачей ему простой квитанции в том, что отныне он причислен к лику перерожденных!

Прежде всего кандидат подвергался сорокадневному строгому посту и уединению с предписанием выполнять множество мелких правил, соблюдение которых с пользой заполняло его досуг и распаляло воображение. А кроме того, всякую неудачу в деле обещанного перерождения можно было потом с успехом объяснять отступлением от требуемых правил. То есть человек не достиг совершенства, потому что не исполнил как следует всего, что от него требовалось.

Во время поста обращаемый принимал эликсиры, пилюли и капли, данные ему кудесником. При этом пост начинался не когда вздумается, а непременно с весеннего новолуния. В известный день новичок подвергался кровопусканию и принимал ванну с весьма крепким ядом типа сулемы, потому что у него появлялись признаки настоящего отравления. Как показало расследование его врачебной деятельности, Калиостро вообще не церемонился с сильнодействующими средствами. Выдержавшим полный курс испытания и повторившим его через полстолетия после посвящения Калиостро гарантировал пятикратный Мафусаилов век — 5557 лет земной жизни. В это время Калиостро, подобно Сен — Жермену и многим другим изобретателям жизненного эликсира, утверждал, что сам он живет чуть ли не со дня сотворения мира и что вместе с Ноем спасся от Всемирного потопа.

Изменилась и Лоренца, ставшая к тому времени Серафимой. Она рассталась с прежней легкомысленной жизнью и стала вращаться в среде почтенных набожных джентльменов, ведя между ними пропаганду в пользу своего мужа. О ней все чаще стали отзываться как о ясновидящей. Даже намекали, что без нее Калиостро был бы не в состоянии совершать многие из своих чудес.

Папа римский Климент XII объявил масонство дьявольской сектой. Европейские государи, в свою очередь, побаивались интриг и скрытой силы масонов. Калиостро стал слишком заметной фигурой в их обществе. Неплохо устроив свои лондонские дела, Калиостро на время перебрался в Венецию, где явился под именем маркиза Пеллегрини, но, не поладив с тамошней бдительной полицией, уехал в Германию.

Эта страна в конце семидесятых годов XVIII века бредила высшими и тайными науками. Везде процветали клубы разных иллюминатов, масонов и розенкрейцеров. Целые клубы и общества варили жизненные эликсиры и искали философский камень и золото.

Перед Калиостро открывалось широкое поле деятельности. Имя его было окружено громкой славой. В брошюре, изданной в Страсбурге на французском языке в 1786 году, рассказывается о целом ряде настоящих чудес, сотворенных им в Германии. Стоит упомянуть, что вообще брошюр, посвященных кудеснику Калиостро, вышло тогда очень много. Часть из них немедленно переводилась на иностранные языки. Знаменитое его оправдание по делу об ожерелье королевы было переведено даже на русский язык и вдобавок вышло одновременно в двух изданиях — петербургском и московском. По одному этому можно судить, до какой степени Европа бредила славой Калиостро.

В одной из брошюр приводится рассказ о том, как в Голштинии Калиостро повстречался с еще более таинственным человеком, чем он сам, — с графом Сен — Жерменом. Судя по всему, Калиостро отнесся к Сен — Жермену с величайшим почтением и молил посвятить его во все таинства, которыми обладал граф-чудодей. Сен-Жермен снизошел до его просьбы и проделал над ним и его женой какую-то сложную и довольно мучительную процедуру обращения. Но в какую веру или в какую секту были обращены супруги — осталось загадкой.

От Сен — Жермена Калиостро отправился в Курляндию, нацелившись на Петербург. Скорее всего, совершить поездку в Россию посоветовал ему граф Сен — Жермен, который, по свидетельству барона Глейхена, побывал в Петербурге в июне 1762 года и сохранил дружеские отношения с князем Григорием Орловым, называвшим таинственного чужеземца «caro padre» («дорогой отец»).

Курляндия

Так как часто не только свою миссию, но и происхождение и имя граф Калиостро скрывал, то в некоторых местах его принимали недоверчиво. Так, например, в Кенигсберге его встретили далеко не приветливо. Там в то время жил умный и образованный епископ Боровский, который сумел настроить местное общество против чужеземца. Говорили, что он — Сен-Жермен, чего Калиостро и не опровергал, одновременно называя себя то графом Фениксом, то графом Гара, словно умышленно усиливая мрак и путаницу вокруг своей личности. Но с немцами на какое-то время пришлось расстаться.

В самом конце февраля 1779 года Калиостро и Лоренца прибыли в Митаву, столицу герцогства Курляндия.

Весьма подробно о пребывании Калиостро в Курляндии рассказывает книга, напечатанная в 1787 году в Петербурге, — «Описание пребывания в Митаве известного Калиостро на 1779 год и произведенных им там магических действий», автором которой являлась Шарлотта-Елизавета-Констанция фон дер Рекке, урожденная графиня Медемская. Ее родная сестра, Доротея, была замужем за Петром Бироном, герцогом Курляндским.

Впрочем, достоверность этих записок весьма сомнительна. Дело в том, что поначалу Шарлотта оказалась полностью под влиянием таинственного графа. Но затем столь же сильно его и невзлюбила. А что и в каком тоне может написать о бывшем кумире разочаровавшаяся в нем женщина? Ответ понятен. Тем не менее сведений о том периоде жизни Калиостро немного, и потому каждый источник для нас интересен.

Впрочем, из Кенигсберга шли письма, предупреждавшие митавское общество о появлении некоего графа-шарлатана, имеющего не одно имя.

В тот вечер, когда Калиостро появился в семействе Медем, казалось, его никто не ждал. Два брата Медема, а также нотариус Гинц и госпожа Кайзерлинг спокойно играли в карты при свечах и опущенных шторах. Графиня Медем, госпожа Бирон и молодая госпожа Гратгауз, сидя за круглым столом, вязали. В соседней комнате кто-то играл на фортепьяно. Готовились к ужину.

Приезд незнакомого человека нарушил мирное течение вечера. Прочитав поданное рекомендательное письмо, Медем поцеловался с графом и, показав на него рукою, произнес:

— Это он.

Когда дошла очередь пожать руку Калиостро до советника Швандера, последний, посмотрев на гостя поверх очков, спросил:

— Не граф ли Феникс вы в одно и то же время?

— Да, я иногда называюсь и этим именем, когда нужно соблюдать особенную тайну. Я думаю, что это не меняет дела.

— О, конечно! Нам писали о вас…

— Из Кенигсберга?

— Вы угадали.

Калиостро нахмурился:

— Я приезжаю в дикую и варварскую страну…

— Позвольте, господин гость! Не следует порочить тех людей, которые оказывают вам гостеприимство. Мы вовсе не так дики, как вам угодно думать: у нас есть посвященные и общество. Кроме того, почтенный доктор Штарк уже давно преподает нам церемониальную магию.

— Церемониальная магия! — нетерпеливо воскликнул граф и обернулся.

В это время в гостиную веселой толпой ввалились дети. Они дружной стайкой обступили Шарлотту Медем. Калиостро быстро подошел к ним:

— Среди них есть какой-нибудь нездешний ребенок?

— Как — нездешний? — спросила Шарлотта. — Они все из Митавы.

— Я хотел сказать, не из этого дома.

— Вот маленький Оскар Ховен, ему давно пора домой! — ответила девушка, подталкивая вперед мальчика лет шести.

— Пусть он останется на полчаса! — сказал Калиостро и затем продолжил властно, будто отдавая приказание: — Остальные дети должны удалиться. Пошлите письмо к госпоже Ховен узнать, что она делала в семь часов, подробно и точно. Здесь все свои?