Павел Судоплатов — гений террора

В январе 1923 года по предложению заместителя председателя ГПУ И. С. Уншлихта для ведения активной разведки было создано специальное Бюро по дезинформации. В Дезинформбюро вошли представители от ЦК РКП(б), НКИД, РВСР, а также от Разведупра штаба РККА.

Осенью 1925 года Ф.Э. Дзержинский предложил создать при И НО ОГПУ отдел научно-технической разведки, как особый орган по добыванию информации о технических достижениях за границей. Вскоре такое подразделение было создано, ас 1930 года его работой в Центре стало заниматься 8-е отделение И НО.

В 20–30-е годы разведка добывала информацию о планах и намерениях противников СССР, способствовала прорыву политической изоляции и экономической блокады, предпринимавшейся западными странами, добывала научно-техническую и экономическую информацию, нейтрализовала подрывную деятельность белоэмигрантских организаций и иностранных спецслужб.

Между тем работа Павла Судоплатова в отделе кадров ОГПУ продолжалась недолго. Случилось так, что сотрудник Кулинич, отвечавшая за наблюдение и борьбу с украинской эмиграцией, подала рапорт об отставке по состоянию здоровья. Начальник Иностранного отдела A. X. Артузов, узнав, что Судоплатов родом с Украины и имеет опыт работы в местных условиях, предложил ему занять вакантную должность.

— Вы встречались с этой публикой не только на фронте, но и в условиях подполья. Знаете их повадки, поэтому, как говорится, вам и карты в руки, — сказал ему Артур Христианович.

Павел Судоплатов ответил согласием.

Новое назначение оказалось крайне ответственным. Организация украинских националистов (ОУН) — противник, с которым отныне поручалось иметь дело Судоплатову, был стоглаз, столап, коварен и жесток.

Советские чекисты, в первую очередь сотрудники И НО, вели против оуновцев бескомпромиссную борьбу. Они старательно отслеживали и многократно срывали активные попытки главарей ОУН найти себе союзников в различных националистических движениях в разных странах, в том числе в Германии. Пресекали террористические акты украинских националистов против советских политических деятелей. Так, например, осенью 1933 года была сорвана попытка покушения оуновцев на наркома иностранных дел СССР М. Литвинова, которое должно было состояться во время его прибытия в США. Благодаря действиям советского разведчика И. Каминского этот план был своевременно раскрыт. В итоге, переговоры Литвинова с Ф. Рузвельтом прошли успешно. 18 ноября 1933 года между СССР и Америкой были установлены дипломатические отношения. Позже в И НО была передана информация, что Е. Коновалец, один из руководителей ОУН, взбешенный провалом операции, собственноручно избил всю пятерку боевиков, на которых возлагалось убийство советского дипломата. «Сволочи, сволочи, сволочи!» — неистово орал член Центрального провода (руководства) ОУН, пиная подчиненных лаковыми штиблетами. «Ой, батьку, просрали москаля, ой, бей нас сильнее…» — каялись неудавшиеся террористы.

Однако действовать на опережение советской разведке удавалось не всегда. В 1934 году во Львове террорист-оуновец Н. Лемек совершил убийство сотрудника ИНО ГПУ А. Майлова, работавшего под дипломатическим прикрытием. На одном из приемов убийца сумел беспрепятственно приблизиться к дипломату и в упор выстрелить в него из браунинга. Майлов был убит наповал, террорист схвачен на месте преступления.

Председатель ОГПУ В. Р. Менжинский издал приказ о разработке плана действий по нейтрализации террористических акций украинских националистов. Тем более, что Украинскому ГПУ удалось внедрить в подпольную военную организацию ОУН своего проверенного агента — В. В. Лебедя, который к тому же был лично знаком с самим Е. Коновальцем. Это было крупным достижением, способным нанести противнику смертельный удар.

— Ну прошляпили Майлова, прошляпили… Виноваты, конечно… Зато украинские товарищи внедрили нашего агента в самое осиное гнездо, теперь мы будем в курсе всех их злодейских замыслов, — оправдывался Менжинский перед представителями ЦК ВКП(б). Последнее обстоятельство, кстати, способствовало тому, что за убийством дипломата не последовало строгих оргвыводов.

После трагических событий во Львове А. Слуцкий, к тому времени начальник Иностранного отдела, предложил оперуполномоченному Павлу Судоплатову стать сотрудником-нелегалом, работающим за рубежом. Предложение было неожиданным и на первый взгляд нереальным, поскольку опыта работы за границей у Судоплатова не было, а его знания иностранных языков равнялись нулю.

Сомнения развеяла супруга Эмма Карловна, которая, следом за мужем, также перевелась в Москву и с 1934 года занималась кураторством сети осведомителей в только что созданном Союзе писателей и в среде творческой интеллигенции.

— Павел, мне не понятны твои колебания, — сказала жена. — Ведь ты же член ВКП(б), а для большевиков не существует слова «нет» и «не могу».

— Да, я большевик, — ответил Павел Судоплатов (в партию он вступил в феврале 1928 года).

Впоследствии Павел Анатольевич напишет о крутом повороте в своей судьбе так: «Чем больше я думал об этом предложении, тем более заманчивым оно мне представлялось. И я согласился. После чего сразу приступил к интенсивному изучению немецкого языка — занятия проходили на явочной квартире пять раз в неделю. Опытные инструкторы обучали меня также приемам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ-НКВД Шпигельглазом. У него был большой опыт работы за границей в качестве нелегала — в Китае и Западной Европе(…). После восьми месяцев обучения я был готов отправиться в свою первую зарубежную командировку в сопровождении Лебедя, «главного представителя» ОУН на Украине, а в действительности нашего тайного агента на протяжении многих лет».

Так началась новая жизнь Павла Судоплатова — советского разведчика-нелегала. Его первая зарубежная поездка состоялась в Финляндию, куда он под именем Павла Анатольевича Яценко прибыл вместе с Лебедем, в качестве «племянника» последнего. В Хельсинки Лебедь оставил своего «родственника, гарного парубка» на попечение главного представителя ОУН в Финляндии Кондрата Полуведько и тут же отбыл обратно в СССР. Следом случилось то, что едва не привело к трагедии. Дело в том, что финский представитель украинских националистов Полуведько работал на советскую разведку, но ничего не знал об истинной цели приезда Павла Судоплатова. Он сразу же проникся к «гарному парубку» яростной антипатией и недоверием. Встречаясь с Б. Рыбкиным, советским резидентом в Финляндии, Полуведько высказал мнение о том, что Яценко сомнительный тип, которого следует немедленно ликвидировать.

— Заведу его в темное место да и тяпну по башке кирпичом, — предложил мнительный Кондрат.

Полуведько было запрещено предпринимать какие-либо несанкционированные действия, но от этого его отношение к Яценко-Судоплатову не изменилось. Он подчеркивал свою неприязнь к Павлу тем, что ежедневно выделял ему на карманные расходы всего 10 финских марок.

— Учитесь, молодой человек, жить экономно. В условиях подполья это не повредит, — поучал он «племянника» Лебедя.

В итоге, Судоплатов, ожидая связных от Коновальца, влачил в Хельсинки жалкое, полуголодное существование. Дошло до того, что разведчики Борис Рыбкин и Зоя Рыбкина на тайных встречах с Павлом, расписание которых было определено еще перед отъездом из Москвы, были вынуждены приносить для него бутерброды и шоколад. Наблюдая, с какой жадностью молодой разведчик поглощает еду, Рыбкин вслух размышлял:

— Расшифровывать вас перед Полуведько не следует, так будет лучше для дела, поэтому придется потерпеть.

— Я готов, — отвечал с набитым ртом Судоплатов.

— Ну, вот и отлично, — соглашался Рыбкин, переглядываясь со своей женой.

А перед уходом Павла Судоплатова они всегда проверяли содержимое его карманов, чтобы убедиться, что тот не взял с собой никакой еды: ведь эта мелочь могла провалить всю «игру».

Наконец, после нескольких месяцев ожидания, в Хельсинки прибыли связные от Коновальца — О. Грибивский из Праги и Д. Андриевский из Брюсселя. Судоплатову, вместе с ними и Полуведько, предстояла поездка в Стокгольм.