Самая большая тайна фюрера

«Впоследствии стало известно, — вспоминал Брандт, — что чиновник из ведомства Риббентропа, зондируя почву, встречался в Стокгольме с советником посольства Владимиром Семеновым. Аппарат Гиммлера тоже пытался установить через Стокгольм ни к чему не обязывающий контакт с Россией».

Чиновником, которого упоминал Брандт, был Бруно Петер Кляйст, который в министерстве иностранных дел заведовал восточным отделом. Он приезжал в Москву вместе с Риббентропом. После начала войны его перевели в министерство Розенберга по делам восточных оккупированных территорий. Весной 1942 года он вернулся в МИД. Кляйст был не только членом партии, но и СС. Летом 1944 года он пытался установить контакты с советским посольством в Стокгольме.

Считается, что с советской стороны этим занимался советник посольства Владимир Семенович Семенов. Он остался старшим дипломатом в посольстве. Посла, Александру Коллонтай, разбил паралич. Она говорила с трудом и не покидала инвалидной коляски.

Шведская полиция была уверена, что 28 июня 1944 года Кляйст приезжал на виллу Семенова на острове Лидингё (см. журнал «Международная жизнь», 2002, № 2). Присутствовал вроде бы и советский военный атташе полковник Николай Иванович Никитушев. Офицер-артиллерист, он был назначен военным атташе и резидентом военной разведки в Стокгольме сразу после окончания Академии Генерального штаба в конце 1939 года, не имея разведывательного опыта.

В Москве опровергли факт переговоров с нацистами.

В начале августа 1944 года заместитель наркома иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский ответил на запрос британских союзников: «Посольство СССР в Стокгольме в течение лета получило большое количество анонимных писем с информацией о том, что некто доктор Кляйст намерен установить контакт с советскими представителями. Посольство СССР не обратило никакого внимания на эти письма и никак не реагировало на них…»

Вскоре Молотов вернет Владимира Семенова в Москву и назначит совсем молодого дипломата верховным комиссаром в поверженную Германию. Никто не мог понять, почему Молотов ему так доверяет. Со временем Владимир Семенов стал заместителем министра иностранных дел Советского Союза и послом в ФРГ. В перестроечные времена историки и журналисты много раз спрашивали Семенова о переговорах в Стокгольме. Но он ничего не рассказал и унес эту тайну в могилу.

В Стокгольм приезжал и немецкий дипломат Фриц Гессе, который перед войной работал в Лондоне. Он встречался со шведскими политиками, предлагая им стать посредниками в тайных переговорах нацистов с союзниками. Германия, говорил Гессе, готова освободить все оккупированные территории и вернуться к границам 1939 года.

— Если война и разорение будут продолжаться, — внушал Гессе своим шведским собеседникам, — то немцы перейдут на сторону коммунизма. Разница между нацизмом и коммунизмом не столь велика. Гитлер готов объединиться со Сталиным.

Информация о беседах в Стокгольме была доложена Уинстону Черчиллю. Он не проявил интереса. Самое любопытное, что о переговорах сообщила газета «Свенска дагбладет», где появилась статья «Нацистский зондаж о мире через Стокгольм? Предложения Риббентропа Англии и Соединенным Штатам отвергнуты».

Но вожди Третьего рейха до последнего момента пытались договориться с представителями западных держав. В конце марта бывший советник немецкого посольства в Москве Густав Хильгер получил указание министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа отправиться в Стокгольм, установить контакт с советскими дипломатами и предложить им заключить мир на условиях, которые устроят нацистскую верхушку.

Министр вызвал Хильгера.

— Хильгер, — спросил Риббентроп, — я кое-что хочу у вас спросить и настаиваю, чтобы вы мне откровенно ответили. Как по-вашему, согласится ли Сталин когда-нибудь снова вступить с нами в переговоры?

— Что же, раз вы настаиваете, вот мой ответ, — откровенно ответил Хильгер. — До тех пор пока Германией управляет нынешнее правительство, нет ни малейшей надежды, что Сталин когда-нибудь станет вести с нами переговоры.

Министру иностранных дел, казалось, было не под силу проглотить ответ Хильгера. Лицо Риббентропа покраснело, глаза выкатились, его, казалось, душили слова, которые он хотел произнести. В этот момент дверь приоткрылась, и показалась голова его жены.

— Иоахим, — крикнула она, — ступай в убежище! Массированный воздушный налет на Берлин.

Вместо Хильгера в Стокгольм поехали тот же Бруно Петер Кляйст и Карл Юлиус Шнурре, который руководил восточноевропейской референтурой отдела экономической политики министерства иностранных дел. До войны он ведал торговыми отношениями с Советским Союзом и в 1939 году участвовал в сближении с Москвой. Но Шнурре в Стокгольме заболел и все время провалялся в постели. Кляйсту удалось встретиться с оперативником американской разведки, который объяснил, что Германии остается только одно — капитулировать.

Риббентроп сказал фюреру, что он готов вместе с семьей вылететь в Москву, чтобы убедить Сталина в готовности заключить мир. Риббентроп в 1939 году дважды встречался со Сталиным, принимал в Берлине Молотова и полагал, что способен обо всем договориться с советскими руководителями.

Гитлер помнил, каким скандалом закончился полет его заместителя по партии Рудольфа Гесса в Англию в мае 1941 года, и раздраженно ответил министру:

— Риббентроп, только не устраивайте такой же истории, какую устроил Гесс!

Геббельс не терял надежды найти общий язык со Сталиным.

«В Стокгольме находится один влиятельный человек из Советского Союза, который выразил желание поговорить с кем-либо из немцев, — записывал он в дневнике. — В принципе от такой возможности не обязательно отказываться. Я считаю, что было бы хорошо по крайней мере переговорить с представителем Советского Союза. Но фюрер считает, что в настоящий момент пойти навстречу врагу означало бы признать свою слабость».

Гитлер, похоже, понял, что никто разговаривать с ним не станет и его уже ничто не спасет. Теперь он хотел только одного. Если ему суждено умереть, то пусть вместе с ним исчезнет и вся Германия. Министру Шпееру он сказал:

— Если война проиграна, то пусть погибнет и народ. Такова неотвратимость судьбы. Незачем сохранять то, что потребуется народу для его примитивнейшей дальнейшей жизни. Напротив, лучше самим все разрушить. Немецкий народ показал свою слабость, и будущее принадлежит более сильному восточному народу. Если кто-то и выживет в этой войне, то это всего лишь неполноценные люди, ибо все достойные погибли.

В марте 1945 года англичане и американцы вели переговоры с немецким командованием о капитуляции частей вермахта в Италии. Этим занимался резидент американской разведки в Швейцарии Аллен Даллес. С предложением сдаться к Даллесу обратился оберстгруппенфюрер СС Карл Вольф, бывший адъютант Гиммлера и начальник его личного штаба. С 1943 года Вольф был руководителем СС и полиции в Италии. В начале марта Даллес встретился с Вольфом.

Узнав о переговорах, Сталин возмутился. Но это не был американо-германский заговор против России. Американцы хотели избежать потерь во время операции в Италии. Получив послание Сталина, новый президент Соединенных Штатов Гарри Трумэн приказал прекратить все переговоры. Но потом было найдено разумное решение. 28 апреля в присутствии советских представителей была подписана капитуляция немецких войск в Северной Италии — на десять дней раньше, чем капитулировал весь вермахт. Это было сделано за спиной Адольфа Гитлера, которого нацистские руководители перестали принимать в расчет.

Весной сорок пятого физически Гитлер был очень плох. Его руки и одна нога постоянно тряслись. Лицо было мертвенно-бледным. Он с трудом передвигался. С отсутствующим видом он сидел на своем диванчике со щенком от последнего помета его любимой Блонди. Щенка он называл Волком и сам его дрессировал.