Непостижимая Шанель

По-прежнему исполненный предупредительности, шеф СС известил Веру, что она не должна удивляться тому, что князь фон Бисмарк будет одет в эсэсовскую форму. Чистая формальность… В противном случае ему бы не разрешили отправиться вместе с ней. Приказы были категоричны. Князь выказал полное понимание ситуации.

Но все эти объяснения ни в малейшей степени не поколебали решимости Веры.

Убежденная, что в этом приглашении кроется угроза, она дала второму эмиссару Габриэль ответ, ничем не отличавшийся от предыдущего. Она ответила «нет». Она повторила, что отказывается под каким бы то ни было предлогом покинуть Рим и отправиться куда бы то ни было.

Полковник связался с Берлином.

Шелленберг дал понять, что ему жаль доставлять даме неприятности, но либо она едет в Париж, либо немедленно возвращается в тюрьму.

Вера попросила ночь на размышления. Что означал этот спектакль? Неужели весь этот шум был поднят с единственной целью доставить Габриэль помощницу, которая требовалась ей, чтобы снова открыть Дом моделей? В это невозможно было поверить, и Вера не решалась уехать. Куда ее хотели завлечь? Париж — это была ссылка. И когда она увидит Берто, своего мужа? Если этот отъезд, как она думала, всего лишь замаскированная депортация, не лучше ли было вернуться в тюрьму? В Мантеллате грязь, условия гигиены и теснота были ужасающими, но по крайней мере она была в Риме. А союзники уже в Салерно, и освобождение не за горами. Если англичане войдут в Рим, ее брат Джордж Фицджордж, офицер разведки, очень быстро узнает о ее печальном положении. А муж, о котором она никому не могла сказать? Ее муж… Он сумел спрятаться у Альдобрандини. Иными словами, на папской территории. А Берто, она в этом не сомневалась, как только Рим будет освобожден, Берто поможет ей выпутаться. Тогда как в Германии… В Германии…

Какой совет дали ей в ту последнюю ночь, что она провела в Риме? На следующий день Вера передумала. Она согласилась. Она поедет работать во Францию. Но поскольку из этого насильственного отъезда пытались сделать увеселительную прогулку, она потребовала, чтобы ей разрешили взять с собой Тиджа. И тем хуже, если это кому-то не нравится. Кто, в отсутствие мужа, лучше, чем она, позаботится о нем? Бедный Тидж… Он будет жить в Париже вместе с ней. У нее будет компания.

На высоченных лапах, размером с молодого теленка, Тидж был очень древней породы, но известной только в Италии. Нечто вроде дога, калабрийского происхождения. С жесткой короткой шерстью, оскаленными зубищами, Тидж был отнюдь не любезен. Эсэсовцы весьма холодно восприняли новость, что дама собирается взять с собой огромного пса. Но они не осмелились снова надоедать Шелленбергу. Согласился бы он или нет, чтобы дама путешествовала с собакой? По правде говоря, она поступала, как ей заблагорассудится! И вот… Эсэсовцы, англичанка и пес — такого на дорогах Италии еще не видывали. Она злоупотребляла их добротой. За кого она себя принимала? Несмотря на почтение, с которым к ней относились, она отказалась завернуться в шинель, как ей предложил князь фон Бисмарк, и не упускала возможности одергивать военных.

Но как бы ни удивлялись сопровождавшие Веру эсэсовцы, еще сильнее был поражен Теодор Момм, встречавший Веру в Милане. С компаньонкой прибыла еще и собака… А почему не лошадь? И что теперь делать с этим Тиджем? Вблизи он наводил ужас. А сколько места занимал! Как убедить Веру расстаться с ним и с какой стороны подступиться к делу? Тогда-то майор и заметил, что у Габриэль странные знакомые.

Наступила ночь, надо было отдохнуть. Остановка была предусмотрена во владении одного миланского вельможи. Его жилище было королевских размеров. Аркоре… Самый красивый замок в окрестностях. Все старались по мере сил развеселить Веру. Напрасно. Хозяин просто разрывался на части. Пытался шутить. Черт возьми, чего она боялась? Если этой поездке придали такой блеск, очевидно, что она не жертва похищения. Возможно, ей пришлось пережить неприятные минуты, конечно, он понимает ее беспокойство, но все же ей не приходится жаловаться. Ее эскорт был ее достоин. В машине — князь фон Бисмарк и двое великолепных молодых людей; в Риме — общество княгини Виндишгратц; в Милане — графа Борромео; что ей еще нужно? Она ответила, что не может смириться с тем, что ей пришлось покинуть Рим. Она говорила «Рим», потому что невозможно было сказать «Берто». Чтобы у него тоже не начались неприятности…

На следующий день, на заре, раздражение и ожесточение стали нарастать. Веру привезли на аэродром, где ее поджидал маленький самолет, в котором места были только для нее, пилота и Момма. Она снова, с большой твердостью, высказала все, что думала, о недостойных методах, когда людей увозят против их воли. В довершение всего ее разлучили с Тиджем, и она не смогла этому воспротивиться. Тогда князь фон Бисмарк, чувствовавший себя неловко в заемной форме, несмотря на то что ему не доставляло ни малейшего удовольствия заниматься псом — было ясно, что он предпочел бы вернуться в Рим в компании двух красавцев водителей, с которыми он мог бы разговаривать об искусстве с намеками на римские древности, — в общем, Эдди, добрый малый, торжественно пообещал заботиться о Тидже до окончания военных действий.

Потом был взлет, неспокойный перелет, во время которого, несмотря на все старания Момма, Вера не проронила ни слова. Мрачна как туча… Можно было подумать, что от разговоров у нее сводит рот. Самое скверное случилось, когда они находились над Ульмом. Из-за сильного обледенения несущих поверхностей пилот вынужден был срочно садиться. Париж был слишком далеко. Долететь туда невозможно. Вера решила, что это всего лишь хитрость. Куда они направлялись? В Мюнхен. Она пришла к логическому заключению, что ей солгали. Она уже видела себя мертвой. Майор сделал невозможное, чтобы ее успокоить. Едва они приземлились, как он уже нашел машину. Куда они едут? Он повез ее на вокзал. Мрачная поездка по городу рядом с женщиной более угрюмой, чем всегда. Поезд и то, что оба они сели в вагон с табличкой «Париж», ничего не изменили. В купе Вера, отказывавшаяся говорить на любом языке, кроме английского, отклонила любезное приглашение в вагон-ресторан. Она была убеждена, что ей хотят зла… Майор старался напрасно, от поведения Веры у него было тошно на сердце.

Наконец появились слова: Северный вокзал.

И тут они сошлись хотя бы на одном: они были во Франции. Но Вера стала сама собой только в «Ритце». Габриэль ждала ее. И там Вера узнала единственную приятную новость, уготованную ей этой поездкой: они должны были вместе взяться за работу не в Париже, а в Мадриде. План Габриэль состоял в том, чтобы возродить «Шанель» в Испании.

IV

Испанская путаница, или Неделя в Кастилии

Габриэль до самого конца скрывала от подруги свои истинные намерения. Она говорила с ней только о моде. Так что, избавившись от сомнений, одолевавших ее всю дорогу, Вера испытала прилив нежности к вновь обретенной подруге. Они были сестрами в работе, в конце концов, сестрами в трудностях. Их союз был союзом старых друзей, и он выдержал немало испытаний. После Первой мировой войны, после скитаний, когда брак Веры кончился неудачей, когда она, беззащитная иностранка, оказалась в Париже и искала работу, где она нашла ее, как не у Шанель? Такие вещи люди не забывают. Габриэль… Теперь пришла очередь Вере прийти ей на помощь. Вера была убеждена, что Габриэль ощутила такую настоятельную потребность в ее присутствии, потому что у нее не лежало сердце к работе, и «открыть» Дом она была вынуждена против своей воли. Поэтому за несколько дней до решающего момента Шанель и объявила об отъезде в Испанию. Вере было ясно, что неприятелю не удалось справиться с Габриэль, ясно, что это неожиданное решение — всего лишь предлог, чтобы выпутаться из затруднительного положения, ясно, что они вдвоем отправятся в страну, где немцев нет.

И Верка постаралась изгладить из души чувство горечи и забыть обо всем, что ей пришлось пережить в Риме. Не правда ли, странное зрелище — две женщины, ни союзницы, ни враги, играющие вслепую партию, где карты были подтасованы? Ибо если Габриэль запрещала себе говорить Вере, что едет в Испанию потому, что была уверена, что ее примет посол Англии, то и Вера со своей стороны не признавалась ей, что едва они окажутся в Мадриде, как она немедленно обратится к тому же послу. У Веры был свой план: во что бы то ни стало добраться до той части Италии, где у англичан были прочные позиции. А потом? Связаться с Берто. Оказавшись в Италии, Вера соединится наконец-то с мужем. Простое послание: «Я в Салерно». А он-то думает, что она в Париже! В Салерно! Он, разумеется, спросит себя, какого черта она там делает. Но тут же бросится к ней, она была уверена, и, конечно, вместе с Тиджем… Вера представляла их — Берто на коне, галопом несущегося по откосам, а следом, высунув язык, мчится во весь опор пес…