Катастрофа на Волге

Личной трагедией Зейдлица было то, что в стремлении отвратить зловещий рок, нависший над четвертью миллиона немецких солдат, он был связан рамками своего положения и мог прибегнуть лишь к критике, протестам и попыткам самостоятельных активных действий в ограниченных масштабах. Зейдлицу не было суждено доказать большими делами на том ключевом и ответственном посту, который он должен был занять после завершения битвы, что он готов и полон решимости пойти на большой риск во имя того, чтобы выполнить веление исторического момента. Как бы то ни было, его чувства и помыслы, устремления и практические действия в той или иной мере отражали осознанную реакцию многих участников битвы на Волге на те явления, которые шаг за шагом выхолащивали традиционные представления о солдатской чести и долге. В конечном итоге логика событий беспощадно разоблачила всю аморальность дегенеративного военного и государственного руководства Гитлера. Поведение генерала фон Зейдлица во время битвы на Волге должно напоминать о том, что военный руководитель не может ограничивать себя чисто профессиональными рамками. Высшим законом для него должно быть веление совести, а долг повиновения существует лишь постольку, поскольку он имеет под собой нравственную основу. Пусть об этом напомнят тяжелые душевные терзания, невыносимое бремя конфликта между долгом и совестью, гнет которых наряду с жестокими физическими страданиями ощущали во время Сталинградской битвы тысячи немецких солдат.