Очерки Русской Смуты (Том 1)

Все эти начинания не получили, и не могли получить надлежащего развития, по двум причинам: во-первых, тот бешеный темп, которым шло углубление революции, не давал времени для надлежащей организации; во-вторых, на призыв могли ведь откликнуться только элементы умеренности и порядка, т. е., враждебные углублению социальной революции, а потому давно уже, и всецело, взятые революционной демократией под подозрение в реакционности. Поэтому, наряду с теоретическим одобрением, практическое проведение формирований в жизнь, встречало ряд совершенно непреодолимых затруднений.

Верховное командование, - также искало спасения армии в добровольческих организациях. Генерал Брусилов в первый же день после своего назначения Верховным главнокомандующим, еще не приезжая в Ставку, утвердил "План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла", поручив выполнение его - по всей России - исполнительному комитету, под руководством "товарища Манакина"{205}. Не раз приходишь в полное изумление, от того духовного перерождения, которое под влиянием безудержного оппортунизма, произошло с генералом Брусиловым и другими лицами его типа. "План" представляет смесь наивной регламентации, пафоса, - и еще более углубленной "демократизации", - и демагогии. Достаточно прочесть несколько его положений, чтобы составить себе понятие о предполагавшемся характере новой армии:

"В революционных батальонах не должно быть слова офицер и солдат, а есть начальник и волонтер, так как начальником может быть избран каждый волонтер".

"Назначение командиров отделений, взводов, рот и батальонов производится на седьмой день по сформировании батальонов, общим и тайным голосованием всех волонтеров, после чего они утверждаются исполнительным комитетом и главнокомандующим, - и являются несменяемыми".

"Если же замена окажется необходимой, то должен быть представлен обвинительный акт, за подписью двух третей личного состава части, с предъявлением обвинения только (?) в трусости, растрате казенных денег, и измене присяге".

"Никаким наказаниям, дисциплинарным и служебным, начальники и волонтеры не подвергаются; но в случае неблаговидных поступков... все волонтеры наказываются по присуждении товарищеского суда остракизмом, и объявляются врагами отечества"...

По всем крупным центрам разосланы были вербовочные "комиссары", которым надлежало, при посредстве местных советов, вести агитацию и сбор волонтеров. Конечно, к "товарищу Манакину" убежденные добровольцы, в сколько-нибудь значительном числе, не пошли, и все предприятие ни к каким результатам не привело.

Возник целый ряд случайных добровольческих формирований, в том числе и "Корниловский отряд" капитана Нежинцева, преобразованный потом в "Корниловский ударный полк". Как трудно было в то смутное время держать в равновесии разум и сердце даже лучшей части воинства, свидетельствует тот факт, - что после геройского прорыва неприятельского фронта 25 июня во время наступления 8 армии, после блестящих атак и богатых трофеев, соединенные комитеты Корниловского отряда вынесли требование о выводе его из боевой линии, и Нежинцев оценивал состояние отряда, как близкое к полному развалу. Впрочем, позднее Корниловский полк, благодаря доблести своего командира и офицерского состава, а может быть в силу создавшегося культа Корнилова - скоро оправился. Это тот самый полк, который позднее, в начале сентября, среди кипящей ненависти ко всему, что касалось имени Корнилова, имел смелость проходить церемониальным маршем в Могилеве, мимо окон арестованного "за мятеж" Верховного главнокомандующего.

При многих полках организовались свои ударные команды, роты, батальоны. Туда уходили все, в ком сохранилась еще совесть, или те, кому просто опостылела безрадостная, опошленная до крайности, полная лени, сквернословия и озорства полковая жизнь. Я видел много раз ударников, и всегда сосредоточенными, угрюмыми. В полках к ним относились сдержанно или даже злобно. А когда пришло время наступления, они пошли на колючую проволоку, под убийственный огонь, такие же угрюмые, одинокие, пошли под градом вражьих пуль и зачастую... злых насмешек своих "товарищей", потерявших и стыд, и совесть. Потом их стали посылать бессменно изо дня в день и на разведку, и в охранение, и на усмирения - за весь полк, так как все остальные вышли из повиновения. Неудивительно, что вскоре и эти обреченные потеряли терпение. Право, скорее с грустью, чем с осуждением я перелистываю "протокол общего собрания штурмовой роты"; в полуграмотном по форме, но непосредственном по содержанию документе этом говорится:

"В выступлении на позицию Путвильского полка, категорически отказать", ибо солдаты штурмовой роты "выступили не с той целью, чтобы сидеть на одном месте, не двигаясь вперед, и быть сторожами своих окопов..., а идти вперед, на что мы были уже готовы; то мы только и имеем стремление работать там, где есть дружная работа. Пусть нам никто не ставит в укор, что мы своей сотней человек не берем такого укрепления, которое можно только штурмовать всем полком, и то дружно... Просим отправить нас туда, где идет дружная защита нашей Родины... в боях под Станиславовым. А буде, что мы не получим удовлетворения, то будем вынуждены отправиться туда добровольно, как нас на то дело и призывали".

Тоже - бунт. Но... кто может, пусть осудит их.

На защиту Родины поднялись и женщины.

"Ни один народ в мире, - говорилось в одном из воззваний московского женского союза, - не доходил до такого позора, чтобы вместо мужчин-дезертиров шли на фронт слабые женщины. Ведь это равносильно избиению будущего поколения своего народа". И далее: "женская рать будет тою живою водой, которая заставит очнуться русского старого богатыря"...

Увы! Рука, сделавшая этот красивый жест, беспомощно повисла в воздухе.

В Петрограде и в Москве образовались "Всероссийские женские военные союзы". Приступлено было к формированию нескольких батальонов (4-6) в столицах и некоторых больших городах; при одном из училищ (кажется, в Москве, при Александровском) было устроено отделение, из которого выпущено несколько десятков женщин-прапорщиков. Один батальон Бочкаревой, сформированный раньше других, принял участие в наступлении в июле, на Западном фронте.