Я сын батрака. Книга 1

ДОМОЙ В ИПАТОВО

Утром, как и обещали, приехала машина, погрузили всё оборудование, и домой. Вскоре были у кинотеатра, подъехали к складу, который находился рядом с мастерской, где работали братья Лёвины. Они вышли, и я их попросил помочь разгрузить кинооборудование из машины. Вместе мы быстро справились с грузом, машина уехала, а я пошёл к директору за ключом от склада. Алексей Николаевич, дал мне ключ, и сказал: «Закроешь оборудование и придёшь ко мне». Иду к складу, а сам думаю и зачем это я понадобился директору, обычно он с помощниками вопросы не решает, только с киномеханиками, а тут, «зайдёшь ко мне», чуть-ли не в приказном тоне. Иду, размышляю, смотрю, а возле склада уже стоит, Ахметзянов. Первым делом он спросил: «Где лежат деньги?» Я открыл ящик, где у нас хранилась всякая всячина, и отдал ему всё, что я заработал, за исключением тех, что потратил на продукты. Он пересчитал деньги и говорит: «Молодец, хорошо сработал. Давай оборудование занесём в склад и отдыхай до субботы, а в субботу снова в путь». О том, что меня вызывал к себе директор, я ему нечего не говорю. Затащили оборудование, я закрыл склад на замок, собрался идти к директору, а Николай говорит: «Давай мне ключ, я сам отнесу, все равно мне к нему заходить». Я ключ не отдаю и говорю ему: «Алексей Николаевич велел мне зайти к нему вместе с ключом, так что я пойду». Ахметзянов, открыл рот, хотел мне, что-то сказать, но меня уже там не было. Захожу к директору, подаю ему ключ, он берёт его и кладёт в стол, а сам мне говорит: «Садись, разговор будет длинным». Я сел на стул, у приставного стола, и сижу, жду вопросы.

Конечно, волновался, кажется, ничего такого не натворил, а директор вызвал, значит, есть причина. В мыслях промелькнула девушка из Барханчака, и подумал, неужели ему уже кто-то доложил, ну что гадать, раз уже вызвал, значит скажет. Директор, сначала решил сделать вводную часть нашей беседы. Он начал с того, что рассчитывает на мою откровенность, и просит меня, чтобы я рассказал всё, так как было. Разговор он начал с того, что знает то, что Ахметзянов, на передвижке, какое-то время не был, сколько он там не был, я хочу уточнить у тебя. Затем Алексей Николаевич у меня спросил: «В каком населённом пункте Ахметзянов тебя оставил одного?»

Вот этот вопрос поставил меня в тупик. Ведь меня Николай просил, что бы его отсутствие оставить в тайне, а у меня спрашивает, уважаемый мною человек, да ещё мой непосредственный начальник, как быть? Если сказать правду, то я подведу Николая, но и не сказать я не могу. Меня спрашивает человек, который для меня многое сделал, да и сейчас продолжает делать, как тут быть? Алексей Николаевич заметил моё замешательство и говорит: «Семён, ты не волнуйся, о том, что он не работал на передвижке, я знаю, я же тебе с самого начала сказал, я только не знаю, где ты работал один, а где вы вместе». Ну, думаю, раз ты уже знаешь, что его на кинопередвижке не было, то это другое дело, и рассказал директору следующее: «Алексей Николаевич, чтобы всё не перечислять, я вам скажу так. Из девяти сеансов, мы с Николаем, показывали только два. В селе Лиман и один день в селе Дивное. А остальные я один показывал кино» — «А где сейчас Ахметзянов?» — «Был возле нашего склада, а где сейчас не знаю» — «Значит, он с тобой не был в Мелиорации и обоих Барханчаках, а затем тебя оставил одного в селе Дивном, и в Дербетовке, и Корчагинском он с тобой не был, так выходит?» — «Да так, я в хуторе Корчагинском показал кино, переночевал в клубе, а утром приехал в кинотеатр». О том, что я ночевал в хуторе Корчагинском на квартире, я директору, говорить не стал, а то не известно, как он это истолкует. «Ладно, — сказал Алексей Николаевич, — с этим вопросом всё ясно, теперь давай разберёмся с деньгами. Сколько рублей ты заработал, когда показывал кино один?» Да, думаю, вопросик, я ведь специально подсчётом денег не занимался, и точные цифры не помню, ну а что делать скажу, как помню, и сказал директору то, что знаю: «Алексей Николаевич, я точные цифры не помню, так сказать до копеек, а в рублях знаю. Начиная с села Мелиорации. Так, Мелиорация — 34 руб. Барханчак, первый день — 36 руб., а второй день — 45 руб. Малый Барханчак — 32 руб., село Лиман, там билеты продавал Ахметзянов, так что я точно не знаю, на сколько, он их продал, но народу было немного, я думаю, что там было рублей 20 или 22. Село Дивное, первый день Николай продавал билеты сам, и точную цифру я не знаю, но примерно он продал билетов рублей на 36, не меньше, потому что народа было много. А на другой день, я кино показывал один, и продал билеты на 46 руб. Далее идет село Дербетовка — 26 руб., затем хутор Корчагинский — 24 рубля, ну вот и всё. Из этих денег я на себя потратил два рубля сорок копеек. Алексей Николаевич, я вас прошу, больше меня с Ахметзяном не посылайте, я не хочу голодать, я в детстве наголодался, хватит с меня и того, что было» — «А что он тебе на питание не давал деньги?» — «Нет, не давал, в Лимане, когда я ему отдал всю выручку, то попросил у него два рубля на обед, так он мне не дал, заявил что я и так много денег потратил на себя, а я за четыре дня на себя потратил только два рубля сорок копеек. Сам то он, куда-то ушёл, а меня заставил расставлять оборудование. Я не против работы, но ты сначала покорми работника, а потом заставляй работать. Сам-то к сеансу пришёл сытый и под хмельком, а я голодай. Только после сеанса его женщина накормила меня, какой-то бурдой с чёрным хлебом. И в селе Дивном, то же самое, в сутки ел один раз, у нас на передвижке что, такая система пыток? В общем, я лучше уволюсь, но с ним не поеду» — «Ладно, Семён, ты не горячись, увольняться тебе не надо, свои суточные ты получишь в кассе, и с Ахметзяновым больше не поедешь. В четверг, вернутся западная кинопередвижка, а в субботу ты с ней и поедешь. Там старший Иван Фоменко, он человек толковый, с ним голодать не будешь, да и я его предупрежу. А теперь давай до конца разберёмся с деньгами. Сколько ты потратил на еду?» — «Так, — задумчиво сказал я, — Барханчак: 1,40. Дербетовка: 1,20. Хутор Кочергинский: 2,00 рубля. Вот и считайте» — «Посчитаем, это не трудно, — сказал Алексей Николаевич и углубился в подсчёты, что-то в блокнот записывал, щёлкал костяшками счетов, и наконец, сказал, — В общем, Ахметзянов должен отчитаться перед бухгалтерией за 301 рубль, а что дальше делать главный бухгалтер знает, сказал, и тут же позвал секретаршу. Аня, позови ко мне главного бухгалтера и Ахметзянова. А мне сказал: «Если ты всё понял, и у тебя нет ко мне вопросов, то можешь быть свободным до субботы, а в субботу сбор здесь в 15.00».

Вопросов у меня к директору не было, поэтому я поднялся со стула вышел в приемную директора и хотел направиться к братьям Лёвиным в мастерскую, но меня в приёмной остановила секретарша, и говорит: «Сеня, ты куда?» Я остановился и отвечаю ей: «В мастерскую к Лёвиным». Аня говорит: «Пока не уходи, вот директор закончит разбор с вашей передвижкой, тогда и пойдёшь, а то ты ему потребуешься, и мне придётся бежать в мастерскую, а это не близко, так что ты лучше посиди в приёмной». Я сел на стул, который стоял у стенки, в это время в приёмную зашёл Николай, и никому не говоря ни слова, прошёл в кабинет директора, там уже была и Вера Ивановна, главный бухгалтер кинотеатра. Дверь кабинета была приоткрыта, и что происходило в кабинете, было слышно в приёмной, но что там говорили, понять было сложно, так как Аня стучала на пишущей машинке и заглушала звуки из кабинета. Аня на какое-то время прекратила стучать, и я отчётливо услышал голос директора: «Вера Ивановна, Ахметзянов Вам должен сдать в кассу 301 руб., разумеется, за вычетом его суточных, и 6 рублей 60 копеек, командировочные Семёна, остальные суточные, которые положены, Семёну, ему выплатите. В кабинете наступила тишина, даже Аня, которая до этого шелестевшая бумагами, притихла. Слышен голос Ахметзянова: «У меня нет таких денег, я их потратил, осталось только двести рублей». Слышен раздражительный голос Алексея Николаевича: «Товарищ Ахметзянов, я с вами на эту тему разговаривать не собираюсь, эти деньги не мои и не ваши, поэтому отчитывайтесь перед бухгалтерией по закону, а если обнаружится недостача, то вы знаете, что за это бывает. Все свободны». По команде «Все, свободны», я соскочил со стула и стрелой полетел в мастерскую к братьям. Вскоре в мастерскую буквально залетел Ахметзянов, он был взбешён, на его физиономию неприятно было смотреть. Он и так не красавец: губы толстые, нос большой и широкий глаза маленькие, близко посажены к переносице и глубоко засевшие, а тут ещё раскраснелся, начал на меня орать, всячески обзывать. Я, разумеется, тоже не мочал и поэтому между нами произошла перепалка, могло дойти до драки, но вовремя вмешался Михаил Лёвин. Он вплотную подошёл к Ахметзянову и спокойно и внятно сказал: «Дядя, здесь территория наша, а Сеня наш друг, и поэтому уйдите отсюда по добру и по здорову, а то, как бы чего не вышло». Ахметзянов выругался и ушёл.