На далеких рубежах

-- С удовольствием, -- согласился Телюков. -- Я как раз на рыбалку собирался вечером, на озеро. Уху варить умеете?

-- Умею.

-- Вот и прекрасно. Договорились.

Вероника многообещающе улыбнулась.

Концерт состоялся на дворе, на той самой площадке, где зимой была "Ледяная Венеция". Со сцены Вероника Турчевская выглядела просто очаровательной и окончательно вскружила парню голову. Разумеется, никаких серьезных намерений у него не было, просто не прочь был приволокнуться, пользуясь удобным случаем. Коль уж так случилось с Ниной, значит, ему на роду написано оставаться "вечным холостяком".

Он слушал концерт, но все его помыслы были заняты предстоящей поездкой на озеро с очаровательной певицей. Лейтенанту Скибе, который тоже собирался ехать на озеро, он сказал как мужчина мужчине:

-- Вы, Петр, оставайтесь сегодня дома... Я решил приволокнуться за артисткой...

-- Как приволокнуться? -- удивился Скиба, который пока еще ни за одной девушкой не ухаживал. -- А Нина?

Телюков пожал плечами:

-- Нина... Она покинула меня. А я ведь не монах, в самом деле!..

Артисты на ночь остановились в гарнизонной гостинице. Не дождавшись, пока Вероника переоденется и соберется, Телюков сам пошел к ней. Он поднялся на крыльцо коттеджа и вдруг услышал за неплотно притворенной дверью голос певицы:

-- Поедем, Мишель! Я этому рыжему капитанчику улыбнулась в дороге, он и растаял, как воск на солнце... Хоть бери и лепи чертиков... Да ты не ревнуй.

Мишель, артист "оригинального жанра", плюгавенький и щуплый, прыснул со смеху.

-- Прогуляемся вдоль озера, -- продолжала уговаривать его Вероника. -Он еще нам и рыбы наловит...

"Ах ты!.." -- вскипел Телюков. Он круто повернулся, добежал до машины, сел в кабину и сидел несколько минут, не зная, что предпринять -- позвать ли Скибу или вообще отменить рыбную ловлю? Саднило покарябанное самолюбие.

Но вот к нему в вечерних сумерках приблизились двое.

-- Вы уже здесь? -- Вероника заглянула в открытую дверцу машины. -Простите, мы немного задержались. Познакомтесь, пожалуйста, мой друг и коллега, артист оригинального жанра.

-- Мишель Горохалинский! -- театрально отрекомендовался артист.

-- Подхалимский? -- переспросил Телюков, сделав вид, что не расслышал.

Мишель застыл в позе обиженного.

-- Я, кажется, обидел вас? -- спросил Телюков, прикидываясь наивным простачком. -- Но я туговат на ухо. Оглох от реактивного двигателя. Садитесь, пожалуйста, и считайте меня своим покорным слугой.

-- Филипп, вы -- прелесть! -- обрадовалась Вероника.

-- Всегда был таким. Вот только дефект со слухом...

Когда Вероника и Мишель (им и в голову не пришло, что глуховатых летчиков не бывает и быть не может) умостились на заднем сиденье, Телюков с любезной улыбкой сказал, что артистам не мешало бы взять с собой плащи или что-нибудь в этом роде. Возле озера, дескать, сыро, прохладно. А он пока заведет мотор.

-- Правильно, -- сказала Вероника. -- Так ты сбегай, Мишель.

Тот поспешил за плащами, А Телюков завел мотор и, круто развернувшись, вылетел на дорогу.

-- Куда же вы? -- Вероника привстала, чувствуя что-то неладное.

-- Не волнуйтесь. Надо бензином подзаправиться.

Сигнал. Узнав офицера, солдат поднял шлагбаум. Свернув влево, "Волга" проскочила через мост и с бешеной скоростью помчалась под гору, едва не задевая боками каменные глыбы.

-- Вы с ума сошли! Куда вы! Остановитесь! -- закричала Вероника, толкая капитана маленькими острыми кулачками в плечи.

-- Спокойно, душенька, а то, не приведи аллах, растаявший как воск рыжий капитанчик не справится с рулем, врежется в каменную глыбу и тогда не из чего будет лепить чертиков.

-- Ой, боже! -- ахнула певица. -- Вы слышали... Вы подслушали...

-- Представьте себе -- да. Но совершенно случайно.

Когда машина вынесла их на перевал, Телюков свернул влево на узкую дорогу. Под колесами зашуршала мелкая галька. Машина запетляла среди деревьев. Здесь было темно, как в неосвещенном туннеле.

Вероника всхлипнула:

-- Куда же вы везете меня?

-- Туда, где волков смолят, -- с невозмутимым спокойствием и даже мягкостью в голосе ответил Телюков. -- Вам приходилось когда-либо видеть опаленного волка? Не приходилось? Ну, так увидите.

-- Как вы жестоки! Я буду кричать.

-- Сделайте одолжение. Но, во-первых, вы можете надорвать горло, во-вторых, кричать в тайге -- бесполезное занятие. Ну, положим, спугнете медведя -- и только. Людей здесь не водится.

-- Я буду жаловаться вашему командиру!

-- Это можно. Но ведь мы с вами, если я не ошибаюсь, условились совершить прогулку вдвоем, не так ли? Без посторонних.

-- Вы нахал!

-- Возможно, -- так же невозмутимо согласился Телюков.

-- Идиот!

-- Все может быть, но врачи пока ничего такого не замечали.

Вероника притихла, соображая, вероятно, как быть дальше. Неожиданно она зарыдала:

-- Простите меня, капитан! Простите, прошу вас!

Телюков остановил машину.

-- Так вот, моя милочка, -- сказал он. -- Никогда не думайте, что вы бог весть что... И если бы вы хоть немного представляли себе, что такое служба летчика, ночного перехватчика к тому же, то, вероятно, смотрели бы на него, как на святого. Кто-кто, а летчик видел и опаленного волка, и еще кое-что, чего вам не доведется видеть никогда. А теперь успокойтесь: я разверну машину при первой возможности и отвезу вас к вашему Мишелю. Он что, француз? Или это его театральный псевдоним?

-- Михаил он.

-- Так, значит, и вы не Вероника?

-- Верой меня зовут.

-- Такие чудесные русские имена -- Вера и Михаил, а вы ими пренебрегаете. Ну как же! Михаил... Не звучит со сцены...Тьфу! Какие же вы слуги своего народа, если чураетесь родительских имен? А небось ни одного иностранного языка не знаете? -- Телюков сказал несколько фраз по-английски. -- Не понимаете? Ну, ладно. Успокойтесь. Я отвезу вас назад. Надо только найти место для разворота. Дорога больно узкая.

Вернись они сразу в городок, об этом инциденте никто б и не узнал, кроме Мишеля. Побесился бы он немного -- и дело с концом. А они взяли да и поехали на озеро. Этого захотела сама Вероника, которая вдруг поняла, что "рыжий капитанчик" не такой уж простачок периферийный, как показалось ей с первого взгляда, да и вообще, как видно, человек порядочный.

Она пересела к нему, доверчиво протянула руку:

-- Еще раз прошу простить меня, капитан. Я очень глупо поступила. Мне стыдно, поверьте. Давайте будем друзьями.

-- Давайте, -- согласился Телюков, но прежний его интерес к этой женщине уже пропал. На казалась ему пустой, недалекой, к тому же дурно воспитанной.

А ночь стояла прелестная, тихая. В небе переливались звезды. За осокой и камышами переливался при лунном свете плес. И отовсюду долетали таинственные шорохи не то зверей, не то каких-то, должно быть, крупных ночных птиц.

-- Боже мой, как здесь чудесно! -- воскликнула Вероника, потрясенная красотой ночи. "Она еще способна восхищаться!" -- пренебрежительно подумал Телюков; он никак не мог простить этой легкомысленной девице оскорбления и теперь жалел, что не повернул назад и не отвез ее к Мишелю.

Не уделяя своей спутнице ровно никакого внимания, он молча вылез из машины, надул лодку и поплыл на ней сквозь густые камыши на середину плеса. В заранее облюбованном месте поставил перемет и поплыл обратно.

Пригорюнившись, сидела в машине Вероника. Она чувствовала -- летчик не простил ей обиды. Видела, что перед ней был гордый и сильный человек. К тому же отчаянный, если не побоялся один, в кромешной тьме пробиваться сквозь камышовые заросли... Он и нравился ей, и вызывал какое-то чувство страха. Единственное, что ее успокаивало, это сознание того, что он -- офицер, а офицер вряд ли позволит себе какой-либо грубый поступок по отношению к женщине.

В ночной тишине гулко доносился каждый звук. Всполохнется, ударит крыльями по воде дикая утка, а кажется, будто в камышах возится какое-то чудовище. И невольно вздрогнешь и оглянешься вокруг.