А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

В наст. изд. оно воспроизводится полностью с восстановлением хронологической последовательности заключенных в нем документов (предпосланные им номера обозначают их фактическое расположение в архивном деле).

1 После выписки из показаний Артамона Муравьева в "Деле" следуют три тщательно зачеркнутые строчки, завершенные знаком вопроса и заключенные в скобки.

2 На основании показаний Трубецкого Следственный комитет 26 декабря 1825 г. вынес решение "взять под арест" и "представить императорскому величеству" Грибоедова. Это решение на следующий день было утверждено Николаем I; приказ об аресте Грибоедова был подписан 2 января, однако фельдъегерь Уклонский выехал из Петербурга, по–видимому, не раньше, чем неделю спустя (он прибыл в крепость Грозную 22 января; на обратный путь было затрачено 13 дней, с 30 января по 11 февраля) (см.: Нечкина, с. 553–555, 567–568).

3 Показания Грибоедова 11 февраля 1826 г. записаны генералом Левашевым. Его же рукой после записи показаний карандашом помечено: "Спросить у Адуевского" (карандашная помета частично закрыта росписью генерала). Ниже, также карандашом, но другой рукой записано: "Трубец<кой>, (21 ст<раница>) знает от Рылеева, что он принял Грибоедова?" (сбоку выставлена дата последней записи "24 февр.", т. е. в день допроса Грибоедова в Следственном комитете).

4 Как показывают материалы следствия, вопрос этот особенно интересовал Следственный комитет – благоприятные ответы опрошенных сыграли важнейшую роль в счастливом для Грибоедова окончании его дела.

5 Показание Рылеева, очевидно намеренно неверное, имело решающее значение в деле Грибоедова, так как свидетельства Трубецкого и Оболенского о Грибоедове как о члене тайного общества восходили именно к Рылееву. Однако следует иметь в виду, что Рылеев, являясь членом Коренной думы Северного общества, имел право принимать в него лиц самостоятельно, но был обязан сообщить об этом другим членам Думы – в данном случае таковыми оказались, по–видимому, Оболенский и Трубецкой.

6 Вверху помечено чернилами: "№ 662" и "19 февраля 1826 г."; ниже – торопливая карандашная запись рукою И. И. Дибича: "Объявить, что этим тоном не пишут государю и что он будет допрошен". Обычно арестованных по делу декабристов в первый же день допрашивал сам император, о чем Грибоедов, несомненно, знал. Этим, по всей вероятности, и было вызвано решение Грибоедова написать Николаю I, с которым он встречался раньше; в письме к Бегичеву из Петербурга 10 июня 1824 г. он писал: "Вчера я нашел у Паскевича великого князя Николая Павловича; это до цензуры не касается, но чтоб дать понятие, где бываю и кого вижу" (ПССГ, т. III, с. 154).

7 Сверху вопросных пунктов в документе № 8 помета: "Читано 20 февраля", в документе № 14 – "Читано 25 февраля".

8 Последняя цифра может быть прочитана также как "6".

9 Грибоедов намеренно не упоминает о следствии по делу о "дуэли четверых".

10 См. об этом с. 382 наст. изд. Показательно, что Грибоедов совершенно не упоминает об изучении в университете "словесных наук".

11 Объединяя вместе ответы на пять вопросов, Грибоедов обдуманно избегает изложения нежелательных "подробностей".

12 Грибоедов был избран действительным членом Вольного общества любителей российской словесности 15 декабря 1824 г. (Щеголев, с. 34), то есть за пять месяцев до отъезда из Петербурга.

13 Вверху вопросных пунктов помета: "Читано 16 марта".

14 Показания В. И. Сухачева (не имеющего отношения к тайным обществам) см. в сб.: "Декабристы" (М.–Л., 1926, с. 119–123).

15 Вверху помета: "Копия". Этот текст заключения по делу Грибоедова был подготовлен Следственным комитетом 25 февраля 1826 г. после его первого допроса, но тогда Николай I велел Грибоедова "оставить пока у дежурного генерала" (Нечкина, с. 571). Это объяснялось не только намерением выяснить связи Грибоедова с Южным обществом (ср. "второй круг" следствия по делу Грибоедова, завершенный допросом 15 марта), но и ожиданием донесения кн. Меншикова, еще до ареста Грибоедова командированного на Кавказ с целью выяснить настроения в Кавказском корпусе Ермолова. В секретном предписании Меншикова полковнику Бартоломею значился, в частности, следующий пункт: "Беречься Грибоедова и собрать о нем сведения", что отражало предписание императора – "чтоб о Грибоедове узнал" (ЛН, т. 47–48, с. 241–242). Донесение Меншикова Николаю I было благоприятным для Ермолова; о Грибоедове в нем не было ни слова. 15 декабря 1836 г. хорошо осведомленный Л. И. Тургенев записал в дневнике: "... о Михаиле Орлове, о Киселеве, Ермолове и князе Меншикове. Знали (о замыслах декабристов. – П. К., С. Ф.) И ожидали: "без нас не обойдутся" ("А. С. Пушкин в воспоминаниях современников", т. 2. М., 1974, с. 172).

16 Кроме Трубецкого и Оболенского, Грибоедова "членом тайного общества– почитали" Н. Н. Оржицкий и А. Ф. Бригген (Нечкина, с. 471 – 473).

ИЗ ДОНЕСЕНИЙ М. Я. ФОН ФОКА

По изд.: "Литературное наследство", т. 60, кн. 1, с. 485–491.

М. Я. фон Фок – управляющий III Отделением канцелярии его величества (то есть политического сыска). "Обширное знакомство и связи в высшем обществе Петербурга давали ему возможность видеть и знать, что делалось и говорилось в среде тогдашней аристократии, в литературных и прочих кружках населения столицы. В помощь ему для наблюдения за настроением других классов населения столицы завербованы были разные агенты... В числе этих агентов попадались иногда и люди большого света; были литераторы, и весьма плодовитые, бывали и дамы, и девицы, вращавшиеся в высших кругах общества..." (Мих. Лемке. Николаевские жандармы и литература 1826–1855 гг. СПб., 1909, с. 27).

Первое из донесений фон Фока, помещенных здесь, составлено на основании беседы агента с прибывшим в Петербург адъютантом Ермолова, Талызиным, два другие, по всей вероятности, подготовлены Булгариным.

1 В письме к В. С. Миклашевич от 3 декабря 1828 г. (цитируется неточно). Об этом же см. в письме к И. Ф. Паскевичу от 3 декабря 1828 г.: "Дружбы ни с кем не имею, и не хочу ее, уважение к России и ее требованиям, вот мне что нужно". Грибоедову вообще не были свойственны верноподданнические настроения, о чем, в частности, свидетельствует следующая фраза из его письма: "Я буду вдвое старательнее за себя и за нее <жену>. Потружусь за царя, чтобы было чем детей кормить" (ПССГ, т. III, с. 221).

2 Об отношении к себе Аббас–Мирзы Грибоедов писал П. А. Катенину: "Я, наконец, опять в Табризе. Владетельный Шах–Заде–Наиб–Султан–Аббас–Мирза, при котором мы честь имеем находиться, и, в скобках сказать, великий мне недоброжелатель..." (ПССГ, т. III, с. 137).

3 Дж. Кемпбелл. См. с. 362 наст. изд.

И. С. МАЛЬЦЕВ

Мальцев Иван Сергеевич (1807–1880) – первый секретарь российской миссии в Персии. Выбран Грибоедовым по совету С. А. Соболевского, который сам отказался принять этот пост (PC, 1891, февраль, с. 254). При разгроме миссии Мальцев спрятался в частном доме и избежал общей участи. После возвращения из Персии написал несколько донесений, адресованных гр. Нессельроде, появившихся в печати в разное время и сведенных воедино в кн.: "А. С. Грибоедов. Его жизнь и гибель в мемуарах современников". Л., 1929; здесь же см. сведения о первых публикациях донесений – с. 329–330. Следует, однако, иметь в виду, что описание самого разгрома составлено им со слов персидских чиновников, а изложение причин катастрофы дано в основном в духе официальной версии, принятой русским правительством. 9 мая 1829 г. Мальцев, "во внимание к примерному усердию и благоразумию, оказанным во время возмущения в Тегеране", был награжден орденом Владимира 4–й степени ("Архив Раевских", т. 1. СПб., 1908, с. 439). В дальнейшем Мальцев – крупный чиновник министерства иностранных дел и фабрикант (см.: С. В. Шостакович. О секретаре грибоедовской миссии И. С. Мальцеве. – "Труды Иркутского гос. университета", т. XXV. Серия историко–экономическая, вып. I. Иркутск, 1958, с. 137147).