Неизвестная война

Он находился на месте, но ночи сделались долгими и страшными. Госпожа лейтенант жалуется: «Что за жизнь! […] Я часами не могу уснуть. Мне угрожает смерть, и, что ужаснее всего, смерть от рук СС».

Это просто кошмар! Неожиданно над головой несчастной слышатся отзвуки шагов в сапогах! […] Это страшные и кровожадные эсэсовцы! Нет. Это свои сапоги, которые носят американские полицейские, несущие охрану на свинцовой крыше. Ложная тревога.

Трудно придумать столько глупостей, однако лейтенант Саммерсби не выдумывала их. Под датой 22 декабря она записала в дневнике, что тайные службы Верховного командования союзников отправили рапорт с информацией о том, что «саботажники-убийцы» прибыли в Париж. К счастью, известно место их встречи: это «Кафе де ла Пайке». Конечно же, на Оперной площади организовали облавы. Многие британские и американские офицеры, договорившиеся о встрече в «Кафе де ла Пайке», несмотря на протесты, оказались арестованы. Мирные парижане, поведение которых показалось подозрительным, также стали жертвами этого безумия.

Однако же Эйзенхауэру необходимо было передвигаться. Поэтому ему нашли двойника — подполковника Болдуина Б. Смита, игравшего роль верховного командующего и служившего «приманкой Скорцени». Он подвергал свою жизнь опасности каждый день, разъезжая на автомобиле и отдавая честь точно так же, как Айк. Он долго разучивал этот жест и исполнял свою роль с таким убеждением, что в конце концов и сам поверил в это. Мои американские друзья после войны рассказали мне, что полковник с трудом избавился от этой иллюзии.

Во Франции меня видели повсюду, что неудивительно, — ведь моя фотография была распространена в тысячах экземпляров. Какой-то аптекарь в Той продал мне таблетки аспирина. В Сент-Этьен я купил несколько банок консервов в потребительском кооперативе. Меня якобы узнали в Париже в форме майора ВВС Великобритании, но не в «Кафе де ла Пайке», а в баре на Елисейских Полях. Это случилось в начале февраля 1945 года, когда я сражался с Советской Армией в городе Шведте-на-Одере.

Операция «Гриф» изучалась многими военными юристами, прежде всего теми, кто оправдал нас в Дахау в сентябре 1947 года. Я уже приводил цитаты Макса Кесслера, обвинителя из американского департамента обороны в процессе по военным преступлениям, проходившем в 1946–1949 годы. В его исследовании, принимающем во внимание существующее право, а особенно IV Гаагскую конвенцию, принятую 18 октября 1907 года, можно прочитать следующее:

Это соглашение в 1974 году еще не было достигнуто.

Капитан Стивен Д. Абдала изучил операцию «Гриф» и описал ее в рапорте, предназначенном для посещающих офицерские курсы офицеров пехотного училища армии Соединенных Штатов в Форте Беннинг (штат Джорджия). Текст был озаглавлен «Роль полковника Отто Скорцени и операции «Гриф» во второй мировой войне», под датой 3 марта 1972 года.

Капитан Абдала, постаравшийся собрать информацию из первоисточника, делает интересные замечания по ходу этой операции. Оговаривая правовой аспект, он пишет, что немецкая сторона «вела дебаты, чтобы узнать, нарушает ли существование спецподразделений Гаагскую конвенцию 1907 года. Однако Скорцени заверили, что если под американской формой будет носиться немецкая, а его люди не будут участвовать ни в каких боях, то закон не будет нарушен. Правила ведения войны на суше по этому вопросу не совсем понятны, поэтому в любых конфликтах, которые произойдут в будущем, уловки подобного рода станут причиной похожих проблем».

В главе «Результаты, условия и предписания» капитан замечает: «Специальные операции, такие как «Гриф», должны тщательно анализироваться. Вооруженные конфликты в будущем будут настолько комплексными, насколько это сделают возможным электронные счетные машины и передовые технологии. Однако же как и всегда, действующая военная доктрина требует, чтобы в конце концов в бой была введена пехота. Поэтому любая новаторская тактика, направленная на захват противника врасплох, будет иметь определенный успех».

Автор акцентирует внимание на «психологическом эффекте», когда пишет: «Психологический эффект операции «Гриф» был огромен, если учитывать слабость сил, привлеченных для участия в акции. Представьте себе поле сражения, на котором одна из армий уже не знает, на кого она может рассчитывать и кто является другом, а кто врагом. Психологические последствия данной операции являются более важными и интересными, чем те, что можно получить в оперативной области и разведке. Достаточно обратиться к американским газетам того времени, чтобы оценить силу впечатления, оказанного Скорцени и операцией «Гриф» на союзников».

Во вступлении к рапорту капитан Абдала опубликовал мое письмо, отправленное мной ему 28 февраля 1972 года. Вот один из самых важных фрагментов этого письма:

Во время моего пребывания в лагерях для военнопленных, находящихся в Дармштадте и Дахау, меня несколько раз навещали американские офицеры, которые в свое время были арестованы по подозрению в том, что они являются «переодетыми нацистами».

Последнее замечание. Конечно же, мы никогда не намеревались захватить или убить генерала Эйзенхауэра.

Замечу, что британское спецподразделение под командованием полковника Лэйкока и подполковника Кейса, высадившееся в Беда Литтория в ноябре 1941 года, намеревалось похитить или убить генерала Роммеля. Однако захваченные в плен члены этого подразделения не были осуждены, приговорены к тюремному заключению или расстреляны как шпионы, а их признали военнопленными и обращались с ними соответственно их статусу. Какие-либо еще комментарии к этому вопросу мне кажутся излишними.

Адольф Гитлер вызвал меня 31 декабря 1944 года. Его ставка на Западном фронте находилась еще в Зигенберге. Когда он увидел, что у меня перебинтована голова, сразу же приказал, чтобы меня обследовали врачи, в частности доктор Штумпфеггер. [235]