Мои путевые записи

Планировалось, что я буду помогать в регистрации прибывающей группы, но теперь меня вежливо попросили оставаться в офисе.

Американское посольство является одной из предполагаемых мишеней.

Нигерия, Соединенные Штаты и Англия поддерживали существующее правительство. Я надеюсь, что я правильно поняла все приведенные факты.

Я напугана. Я знаю, что все будет хорошо, однако, поскольку я совсем не разбираюсь еще во всех хитросплетениях текущей ситуации, то я, конечно, должна ожидать чего угодно.

Наверное, это глупо, но, пожалуй, я упакую свой рюкзак, перед тем как пойду спать, на случай если придется бежать. Хорошо, что я измучена и сразу смогу уснуть.

На завтра у меня намечена встреча — обед с Джозефом Мелрозом, послом США в Сьерра-Леоне. Также я планирую встретиться с представителями нескольких НПО [3].

Я не уверена, что может случиться. Я даже не знаю, что уже происходит в данный момент.

Четверг, 1 марта

9:30 утра — никаких новостей.

Зашел человек, чтобы установить радиосвязь.

За завтраком мы на тему о грядущих событиях сегодняшнего дня не разговаривали.

Мы показывали друг другу фото своих семей, рассказывали о них истории.

10:20. Все выглядит так, будто ничего и не случится. Но никто не выйдет из офиса в течение еще нескольких часов, из предосторожности.

Может быть, тот факт, что власти были готовы, предотвратил беспорядки. Военные охраняли ключевые объекты с раннего утра.

Мне надо пойти в город и взять деньги из Вестерн Юнион [4].

Мы поехали на машине Ньямбе, без опознавательных знаков УВКБ ООН. Нас остановили полицейские и проверили.

Мы были в Вестерн Юнион на пятнадцать минут раньше открытия, и они не пустили нас внутрь. У них тут строгие порядки. Большинство их персонала также дожидалось открытия офиса у закрытых дверей.

Сотрудники УВКБ ООН, которые встречали утром беженцев на причале, благополучно вернулись и сообщили, что прибыло около 485 человек.

Прибывшие беженцы останутся на транзитной станции до завтра, а затем уедут с сопровождением. Они возвращаются домой.

Судя по всему, демонстрация начнется в 3 дня. Говорят, что полиция уже пресекает попытки массовых скоплений. Также говорят, что демонстрация начнется около американского посольства. А у меня там назначена встреча в полдень.

Мы пытались связаться с посольством, чтобы подтвердить назначенную встречу с послом Мелрозом, но нам ответили, что у нас неправильный номер. Возможно, это ради безопасности, потому что, когда мы проверили, номер оказался правильным.

Я рядом с посольством. Замечаю в окнах дырки от пуль. Здесь когда-то стреляли, люди прятались внутри. К счастью, здесь много этажей.

Около посольства чрезвычайно много охраны. Почему-то я подумала, что это все равно что посетить свой собственный дом. Свою страну. Но я совсем себя так не чувствовала. Меня долго держали снаружи, в то время как проверяли удостоверение Ньямбе и расспрашивали ее. Потом меня попросили войти. Охрана высыпала содержимое моей сумки и занесла данные в компьютер. Теперь я должна была пройти через металлодетектор. Как только я оказалась внутри, все стали очень приветливыми.

Мы говорили о тех 400 ампутированных инвалидах в лагере, которых я видела, и еще больше в лагерях Бо и Кенема. Большинство из них держатся вместе, но для них нет никакой поддержки или финансирования.

Мне сказали, что недавно прибыли двое новых ампутированных. За последний год не было ни одного случая насильственной ампутации. Казалось, что все прекратилось. Но примерно во время праздника Рамадан пострадали двое: полуторагодовалый ребенок и еще один лет восьми.

Им отрезали руки.

Да что же это такое?! Как можно это объяснить?!

Какое-то время мы молчали. Затем посол сказал: «Это все очень печально. Такова жизнь. Но всегда можно сделать что-то, чтобы изменить мир к лучшему».

Позже я присутствовала на встрече, где обсуждались поставки продовольствия и медикаментов. Поскольку финансирования не хватает, необходимо перепланировать кучу вещей. Сейчас многое будет зависеть от НПО и других подразделений ООН.

Мы должны найти компромиссы. Жизни многих людей зависят от каждого принимаемого здесь решения. Каждый раз, когда мы отказываемся от реализации той или иной программы, кто-то страдает.

Число прибывающих беженцев так велико! 400 человек в день. Сможем ли мы справиться с еще большим количеством? Где мы сможем их разместить?

Уже и сами беженцы не рады вновь прибывающим собратьям. Им становится очень тесно. Они вынуждены делить пищу, даже драться за нее. Это звучит жестоко, но это выживание.

Я начинаю чувствовать отчаяние и разочарование в словах коллег, но они продолжают пытаться найти конструктивные решения.

В помещении нет кондиционеров, мы открыли окна. Теперь каждый должен говорить очень громко, так как снаружи то и дело грохочут грузовики.

Позади меня — стол с фотографиями четырех сотрудников УВКБ ООН, которые были убиты в 2000 году при исполнении служебных обязанностей. Они выглядят очень добрыми. Милые, открытые лица.

Мы крайне полезно провели время за ужином с Джозефом Мелрозом. Другие Официальные лица НПО также присутствовали на ужине, большинство из них работает с УВКБ ООН. Мы проговорили всю ночь о разных странах и ситуациях в них.

Мы даже умудрились пошутить и посмеяться. Я не знаю, о чем я должна, а о чем не должна написать. Прозвучало много разных мнений. Могу лишь сказать, что я ощутила, насколько сильно каждый присутствующий в комнате предан своему делу и искренне старается найти решения.

Понять или объяснить РЕФ, договориться с ними очень сложно. Никто не верит, что РЕФ просто так решил подарить «зеленый коридор» [5] от Гвинеи до Сьерра-Леоне, пролегающий через контролируемую ими территорию. Какие реальные мотивы стоят за этим?

Грабить караван с продовольствием?

Брать заложников?

Прикрываться живыми людьми?

Поскольку это не дает им никаких других видимых выгод, зачем им это? Окончательного ответа мы не нашли.

Следующая проблема. Финансирование для беженцев поступило, но большая часть предназначена для финансирования тех районов, с поддержкой которых все и так уже относительно благополучно. Получается диспропорция в некоторых лагерях поддержки более чем достаточно, тогда как другие районы едва что-то получают.

При этом организации не имеют права самостоятельно перераспределять средства.

Ампутированные получили много поддержки и освещение в прессе. Замечательно, что о людях заботятся и оказывают финансовую помощь.

Теперь я знаю, что не все из тех, кто был ранен в ходе военных действий, даже не ампутированные, были прямыми жертвами пыток самих мятежников. Мне рассказывали, что мятежники заставляли многих врачей под дулом пистолета отрезать конечности и калечить людей. Если б они не подчинились этим зверским, бесчеловечным приказам, то они и их семьи были бы убиты.

Лагеря в районах, пострадавших от войны, определенно нуждаются в большем финансировании.

Я сижу здесь, пишу эти строки, и мне трудно поверить, что завтра я уезжаю из Сьерра-Леоне.