Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов)

— Клюнули на нашу подставу!

Мне удалось подставить им молодого офицера, которого они «завербовали» и теперь считали, что он у них в руках. Он отвечает:

— Добро. Мы им сами устроим «утечку информации». Пусть ребята порадуются, что не зря работали.

И он подготовил кипу бумаг со штампами «Секретно», «Совершенно секретно», через типографию сделал какую-то «документацию» — выставочно, с картинками… Наш парень передал всё это своим «хозяевам». Мы контролировали дальнейший процесс: приняли за чистую монету! Так это ж нужна ума палата, чтоб такое сочинить: ведь там не «чайники», а военная разведка, уж зёрна от плевел они должны были отличить. Потом мы проверяли через внешнюю разведку — ПГУ подтвердило, что да, охотой за «монстрами» занималась группа, состоящая из стольких-то действующих разведчиков.

Автор: Очень поэтично описал экранопланы Максим Калашников в книге «Сломанный меч империи». Процитируем его для наглядности — что же это за Wunder-Waffe (чудо-оружие) и почему за его секретом охотились наши противники.

«Первым об экранопланах задумывался Роберт Бартини, советский авиаконструктор с трагической судьбой. Проектировал такие машины и Александр Липпиш, талантливый гитлеровский инженер. В 70-е и 80-е годы имперские конструкторы далеко обошли Запад в разработке аппаратов с динамическим способом передвижения — экранопланов и кораблей на воздушной подушке (КВП). Первыми в серию пошли военные КВП, предназначенные для высадки десантов русской морской пехоты.

…Экраноплану не грозят притаившиеся под поверхностью вод и на отмелях мины. Он недосягаем для торпед с подводных лодок. Зато он сам, обладая скоростью 300–400 вёрст в час, нагонит и уничтожит глубинными бомбами даже самую быстроходную подлодку. Экраноплан может нести противокорабельные ракеты и мины, нанося удары по вражеским эскадрам. Проектировался аппарат, способный перебрасывать уже целый батальон морских пехотинцев со всей техникой и вооружением на несколько тысяч километров со скоростью 600 км/час».

Максим Калашников приводит тактико-технические данные воплощённых проектов и гениальных конструкторских разработок, оставшихся на бумаге из-за развала СССР и прихода к власти «демократов». После того как с «Каспийских монстров» была снята завеса секретности, в городе Каспийске побывал американский конструктор экранопланов Стивен Хукер, глава фирмы «Аэрокон», плотно работающей с военным ведомством США. Затем он посетил несколько российских фирм, занимающихся экранопланами. Примечательна его реакция на увиденное: «Они опередили нас на 30 лет!»

Если не больше, господин Хукер, — добавим от себя…

Вице-адмирал Александр Владиславович Жардецкий:

Дезинформация по «монстрам» — тут вы, возможно, не до конца правильно поняли. Или ваш собеседник, не имея права разглашать детали, изложил ситуацию в ужатом варианте, поэтому получилось подобие легенды. Для того чтобы запустить «дезу» противнику, нужно получить на это санкцию у руководства. Существовала специальная инструкция, запрещавшая работникам заниматься дезинформацией без разрешения руководства КГБ. «Деза» по такой сложной технике, как экранопланы, могла проводиться только на плановой основе — через разные источники, с участием ПГУ, ГРУ, 3-го главка и так далее. Руководители Особых отделов на местах имели право решать только узкую задачу с подачи Центра: подсунь им то, что мы скажем.

Подобное возможно лишь в одном случае, когда «деза» должна заставить противника немедленно действовать в определенном направлении и обнаружить себя. Даже если это и легенда, то весьма красноречивая: легенды о человеке заурядном никогда ещё на свет не появлялись.

Но Герман был оперативно грамотным человеком, мозг у него был — мозгом оперативника. Другому надо вдалбливать, разжёвывать, а Герману достаточно было поставить задачу. Как её выполнить — можно и не заикаться, он сам всё организует и доведёт до логического конца. Он не нуждался в мелкой опёке. Как бывший его начальник скажу, что Угрюмов отличался от некоторых оперативников-руководителей лаконичностью в отчётах. Другой сделает с гулькин нос, а рапорт пришлёт, как роман в стихах: вспотел — покажись начальству, пока рубаха не высохла. А Герман Алексеевич докладывал в двух-трёх словах: такая-то операция проведена успешно, результаты её такие-то. А за этими словами могло быть всё что угодно: свалка, стрельба, полномасштабный риск. Потом только мы узнавали о степени сложности проведённых им операций.

Будучи начальником корпусного органа, Особого отдела Каспийской флотилии, он уже в то время практически перерос себя по своим способностям к более сложным операциям. Пожалуй, это не один я понимал…

ЧАСТЬ 2. Противостояние злу

Глава 4

Между двух огней

Герман Угрюмов был прежде всего созидателем — это отмечают все, когда-либо его знавшие. Созидатель мужественен от природы, ибо по Божьему замыслу рождён противостоять злу. Не преодолев его, он не имеет возможности созидать. Разрушители сбрасывают маски и засучивают рукава в двух случаях: когда есть возможность сбиться в стаю или когда они на время приходят к власти. Чаще такое происходит одновременно, либо одно вытекает из другого.

Но чем грандиознее величие первых, тем выпуклее и заметнее ничтожество вторых.

Объявленная гласность началась с политического, литературно-газетного и общественного размежевания, оплёвывания «победителями» в этой борьбе собственной истории, вековых духовных ценностей, унижения русского народа — «народа-раба» (журнал «Октябрь», например, писал о том, что история России настолько противоположна свободе, что русские даже (!) не приняли свободы, которую несли им «сапоги солдат Наполеона…»)*, лукавого «наката» на армию, флот и спецслужбы, свержения «кумиров». «Страна находится в состоянии разбушевавшейся помойки», — констатировал философ А. А. Зиновьев, проживавший тогда в эмиграции.

Георгий Васильевич Свиридов — великий композитор и не менее великий философ, сделал запись в дневнике, поставив едва ли не самый точный диагноз больной стране: «Размежевание идёт по самой главной, основной линии человеческого бытия — по линии духовно-нравственной. Здесь — начало всего, смысла жизни!». Его рассуждения в ту пору — отнюдь не стариковски желчные, как говорят порой иные либеральные критики, а мудрые и бронебойно-точные — привести здесь считаю просто необходимым. «Так называемое разоблачение зла /…/ давно уже превратилось в смакование, ожесточающее душу самого художника и вернейшим способом убивающее его талант, если он у него есть. В деле смакования достигнуты необыкновенные результаты, поражающие в своём роде изобретательностью и вдохновением, фантазией, в коллекционировании всевозможной грязи, извращений, порока, показа постыдного и т. д. /…/ За всем этим часто скрывается холодный цинизм, исключающий художественное вдохновение и подменяющий его умозрительным изобретательством, не лишённым в своём роде примечательности. Но всего этого — слишком много, это стало однообразным.

Очернение, окарикатуривание Родины, человека, жизни, всего святого, всего чистого. Кажется, можно подумать, что подобные художники — страдальцы и мученики, ничуть не бывало. Чаще всего — это преуспевающие и подчас весьма деловые люди, ловко, бездумно и предприимчиво торгующие своей художественной сноровкой. Прокламируя борьбу со злом, они, в конечном итоге, служат ему!»