Гагарин. Человек и легенда

Михаил Тухачевский главным образом интересовался крылатыми ракетами-бомбами и другим полезным для Красной армии вооружением. В 1933 году он начал масштабное объединение различных ракетных программ в единый военный проект. К сожалению, Сталин боялся умных солдат, а потому к 1937 году развернул широкомасштабную чистку среди офицеров, ставшую частью террора, царившего на всех уровнях советского общества. Тухачевского арестовали 11 июня и расстреляли в ближайшую же ночь2. Всех инженеров-ракетчиков, которых он собрал и поддерживал, тут же заподозрили в антисталинских настроениях и арестовали. Королева взяли 27 июня 1938 года. Его ожидало десять лет строгого режима в Сибири: по сути, это был смертный приговор.

В июне 1941 года вторгшиеся в страну фашисты одерживали сокрушительные победы над Красной армией, которая оказалась совершенно не готова к войне. Сталину вскоре пришлось пожалеть о чистке офицерского состава, которую он провел. Почти все уцелевшие командиры представляли собой бездарных лизоблюдов без всякого опыта ведения боевых действий или разработки армейской стратегии. Тогда-то Сергея Королева и многих других ценнейших инженерных работников освободили из лагерей и доставили в главные промышленные центры страны, где они должны были работать на авиационных и оружейных заводах — по-прежнему под охраной. Ближе к концу войны Королева освободили, так как его репутация отчасти восстановилась, и в сентябре 1945 года ему позволили пробраться в самое сердце разрушенной Германии в поисках еще не вывезенных американцами останков блестящей и печально знаменитой ракетной программы Вернера фон Брауна — «Фау-2». В 50-е годы Королев с невероятной энергией и решимостью создает целый ряд все более сложных ракет, тогда как Глушко разрабатывает несколько реактивных двигателей, относящихся к числу самых эффективных в истории.

Для человека, пережившего репрессии и лагеря, административные баталии с конкурентами или косными кремлевскими чиновниками были делом сравнительно нетрудным, особенно при куда менее жестком, чем сталинский, режиме Хрущева, правившего страной в конце 50-х — начале 60-х. Королев, с его фантастической целеустремленностью, организовал своего рода «сеть влияния» — намного более разветвленную и сложную, чем могли бы создать его соперники по аэрокосмической области. К 1956 году он утвердился в качестве руководителя своей собственной промышленной империи, столицей которой стал секретный завод в Калининграде, к северо-востоку от Москвы, скромно именовавшийся Опытно-конструкторским бюро № 1 (ОКБ-1). Королев являлся здесь самодержавным властителем, хотя на кремлевском уровне он и был подотчетен Министерству обороны под руководством маршала Устинова, а также организации с туманным названием — Министерство общего машиностроения. (В данном контексте «общее» — эвфемизм для обозначения ракет и спутников.)

В 1961 году московская журналистка Ольга Апенченко описывала впечатление, которое производил Королев на окружающих, когда он стремительно шагал по коридорам и цехам ОКБ-1, хотя она старательно избегает называть его фамилию и сам завод. Согласно установленным правилам, она именует его Главным Конструктором, и больше никак:

Юрий Мозжорин, один из главных специалистов по траекториям наведения, говорит, что это был «великий человек, необыкновенная личность. С ним можно было беседовать и о простом, и о сложном. Можно бы подумать, что тюрьма сломила его дух, но нет, совсем наоборот: когда я впервые с ним познакомился, в Германии, где мы исследовали „Фау-2“, он был настоящий король, человек целеустремленный и с сильной волей, твердо знавший, чего он хочет. Между прочим, он был очень строгий и требовательный, он мог тебя обругать, но никогда не оскорблял. Он всегда тебя выслушивал. На самом деле его все любили».

Почти все… Валентин Глушко, столь же целеустремленный, как и Королев, работал в собственном конструкторском бюро. Пока его двигатели подходили для ракет Королева, эти двое избегали открытых столкновений, но два гиганта советского ракетостроения не могли ужиться друг с другом. Несомненно, напряженность между ними зародилась еще летом 1938 года, когда Глушко почему-то приговорили всего лишь к восьми месяцам «домашнего ареста», а Королева отправили в лагерь. Возможно, Глушко предал большинство своих коллег, тогда как Королев хранил столь дорого ему обошедшееся молчание. Еще одним его соперником явился Михаил Янгель, разрабатывавший в своем днепропетровском конструкторском бюро реактивные ракеты, предназначенные исключительно для военных целей. Четвертой крупной фигурой советского ракетостроения стал Владимир Челомей, у которого хватило благоразумия взять к себе инженером Сергея, сына Хрущева.

До сих пор самая серьезная угроза автономии Королева и его ОКБ-1 исходила от высших кремлевских и околокремлевских чинов и от Министерства обороны: те и другие беспокоились, что его космические проекты тормозят развитие необходимых систем вооружений. И тогда он перехитрил их, создав ракету-носитель двойного назначения, а затем доказал, что пилотируемый космический корабль его конструкции можно переделать в беспилотный спутник-шпион. Выполняя ответственные военные задачи вместе с теми, что интересовали его лично, он обошел Янгеля и Челомея и сохранил жесткий контроль над большинством космических программ СССР до самой своей смерти — до 1966 года. Его гениальность заключалась в стандартизации многих важнейших узлов космического корабля, так что ошеломляющую череду пилотируемых и беспилотных аппаратов удавалось собирать на базе сходных компонентов. До этого не сумел дойти ни один из инженеров НАСА.

Американский историк космоса Энди Олдрин (сын Базза Олдрина, астронавта «Аполлона-11»), разъясняет тонкую тактику Королева: «Те, кто руководил военными ракетными программами, находились рядом с ним еще с войны. Во многом именно ему они были обязаны карьерой, так что не хотели открыто противостоять ему. Кроме того, военные толком не понимали его технологий и втайне ему просто доверялись. Поэтому когда Королев заявил: „Со спутниками-шпионами пока ничего не получится, сначала надо [заложить основу и] разработать пилотируемые аппараты“, у них по большому счету не было выбора, им оставалось принять его слова на веру. Можно сказать, он их надул… Он отлично понимал, как надо обращаться с советскими властями».

Одним из самых могущественных союзников Королева стал академик Мстислав Келдыш, неутомимо продвигавший новые космические экспедиции и орбитальные научные эксперименты. Этот специалист по математическому обсчету ракетных траекторий создал собственную базу в Москве, основой которой стал его специально построенный вычислительный центр. Подобно Королеву он обладал незаменимым опытом политической игры. Пока Королев строил ракеты, Келдыш разрабатывал маршруты их будущих полетов.

Больше всего Королева раздражало то, что при космических запусках он по-прежнему был вынужден полагаться на не очень-то умное сотрудничество Советской армии, поскольку его работа с ракетами была тесно связана с военными сферами. Он мог повернуть армейское оборудование на выполнение собственных целей, но не мог сделать так, чтобы ревнивые генералы вдруг исчезли. Впрочем, если ему кто-то мешал, он, как правило, не боялся поставить этого человека на место, обращаясь с ним как с младшим по званию. Олег Ивановский, ведущий инженер королёвского КБ, вспоминает: «Однажды какой-то очень высокий чин отказался на время космического полета предоставить доступ к важному каналу радиосвязи. Королев, говоря с ним по обычной телефонной линии, закричал: „Работать не умеешь! Давай-ка мне канал, а то в сержанты разжалую!“ Мы поразились, как грубо он разговаривает с вышестоящими».