Последнее пророчество

Свирели и скрипки замедлили темп, давая понять охваченным восторгом танцорам, что финал близок. Не сознавая этого, партнеры приблизились к кульминации танца — разошлись, подняли руки, касаясь друг друга кончиками пальцев, вновь разошлись, все быстрее и быстрее. Они придвигались ближе и ближе — каждый раз не более чем на дюйм, и все выше и выше поднимали руки. Расходясь, они вращались дальше. И когда в музыке наступила кульминация, партнеры сначала отпрянули, затем вновь сошлись, почти обнялись, ближе, ближе, руки все выше, выше, и на долгой высокой свирельной ноте медленно повернулись — руки подняты над головой, глаза глядят в глаза, тела почти соприкасаются. Они помедлили — зрители боялись дышать, — пока наконец музыка не освободила их и партнеры не упали в объятия друг друга.

Наступила тишина. Доминатор опустил скрипку. Глубокий вздох пронесся над ареной. Затем раздались аплодисменты. Не безумные выкрики после манахи, а аплодисменты, в которых ощущалось глубокое удовлетворение от того, что все завершилось так, как и должно было завершиться. Только Зохон стоял застыв, словно статуя.

— Вот это, — пробормотал плачущий Лазарим, — и есть тантарацца!

Ортиз крепко прижал принцессу к своей груди и почувствовал, как она дрожит, пытаясь восстановить дыхание. С каждым вздохом вуаль трепетала. Он склонил голову к ее плечу и прошептал:

— Позвольте мне танцевать с вами всю жизнь.

Это был не более чем обычный комплимент жениха невесте после тантараццы, но Ортиз верил в то, что говорил. Он посмотрел на партнершу сквозь вуаль. Она не дала традиционного ответа, однако от дыхания легкий шелк на мгновение приподнялся, открывая рот и подбородок. Этого Ортизу вполне хватило. Он изучал это лицо все утро. Невероятно, но его партнершей по танцу оказалась не принцесса, назначенная ему в жены, а неизвестная леди, в которую он влюблен. Переполненный радостью от своего открытия, не задумываясь о последствиях — то, что она оказалась в его объятиях, замаскированная под невесту, придало Ортизу смелости, — полководец потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Глаза Зохона сверкнули, он начал поднимать руку, чтобы подать сигнал к нападению. Однако командир не успел завершить это движение — Кестрель отвернулась, выскользнула из объятий Ортиза и выбежала с арены.

Поднялся удивленный гул голосов. Ортиз поклонился Йоханне, затем — Доминатору и вернулся на место. Оттуда он поманил к себе Бомена.

— Это была она! — прошептал Ортиз. — Ты видел, как мы танцевали?

— Видел, — отвечал Бомен.

— Она — истинная принцесса! Только принцесса может так танцевать!

Кестрель в смятении вернулась в боковую комнату.

— Кесс! — вскричала Сирей, подскочив на месте. — Я видела его! Я с ним говорила!

Кестрель не слушала ее. Пальцы сильно тряслись, когда она начала очень быстро стягивать с себя платье невесты. Кестрель сжигал стыд. Как могла она танцевать со своим врагом? Как она позволила себе танцевать с ним?

— Бомен! Твой брат!

— Что?

— Он был здесь. Мы разговаривали. Ах, Кесс, он такой славный! Такой серьезный и добрый. Он решил, что я — одна из моих служанок. Сказал, что я красивая. Он обязательно полюбит меня.

Кестрель отбросила мысли о танце, внезапно вспомнив, что критический момент близок. Она стянула платье и помогла Йодилле надеть его.

— Но, Сирей, ты же собираешься замуж.

— Нет, не собираюсь. Я никогда не выйду замуж за этого… Никогда и ни за что.

— Но что скажет твой отец?

— Мне все равно.

Сирей поджала хорошенькие губки и скорчила упрямую мину. Кестрель закончила одеваться, затем взяла руки принцессы в свои и серьезно сказала:

— Выслушай меня, Сирей. Я — твой друг. Ты должна понимать, что делаешь.

— Ах, дорогая, я все понимаю. Если я выйду замуж, то сама, а не так.

— Скоро здесь будет очень неспокойно.

— Конечно неспокойно. Кое-кто ужасно разгневается.

— Неспокойно и опасно.

— Да, я знаю. — Глаза Сирей беспокойно заблестели. — Что я должна делать?

— Не отходи от своих родителей. Гвардейцы защитят вас.

— И тебя, Кесс. Ты — моя подруга.

— Нет, я должна уйти вместе с братом.

— Я тоже хочу уйти с ним.

— Невозможно, Сирей! Ты же, как и я, прекрасно понимаешь это.

— Нет, не понимаю! С чего ты взяла, что я понимаю? Ты — не я.

— Я знаю только, что ты — принцесса, которая привыкла к тому, что кругом слуги. Тебе не понравится место, куда мы идем. Тебе будет очень тяжело.

— Нет, не будет! Почему ты такая противная?

— Тебе придется идти пешком целый день, ветер и дождь будут хлестать твое лицо, а спать придется на голой земле. Ты уже не сможешь быть такой красивой.

— Ах! — Последнее замечание заставило Сирей призадуматься. Она нахмурилась, пытаясь разобраться в своих чувствах.

— Не хочу быть некрасивой. Но и терять тебя и Бомена я тоже не хочу.

— Кто знает, что с нами будет?

Кестрель коротко обняла Сирей и поцеловала подругу в щеку.

— На случай, если мы больше не увидимся. Мне понравилось быть твоей подругой.

Кесс опустила вуаль на нежное и встревоженное лицо Йодиллы, позволив газовому облаку верхней накидки плавно упасть вниз, а затем открыла дверь.