Сказки

И только тот спустился, разом цап Его за хвост; закаркал старый ворон. «Пусти меня на волю, Серый Волк»,— Кричал он. « Не пущу, — тот отвечал, — Пока не принесёт твой воронёнок Живой и мёртвой мне воды!» И ворон Велел лететь скорее воронёнку За мёртвою и за живой водою.

Сын полетел, а Серый Волк, отца Порядком скомкав, с ним весьма учтиво Стал разговаривать, и старый ворон Довольно мог ему порассказать

*

О том, что он видал в свой долгий век Меж птиц и меж людей. И слушал Его с большим вниманьем Серый Волк,

И мудрости его необычайной Дивился, но однако всё за хвост Его держал и иногда, чтоб он Не забывался, мял его легонько В когтистых лапах. Солнце село; ночь Настала и прошла; и занялась Заря, когда с живой водой и мёртвой В двух пузырьках проворный воронёнок Явился. Серый Волк взял пузырьки И ворона отца пустил на волю.

Потом он с пузырьками подошёл К лежавшему недвижимо Ивану Царевичу: сперва его он мёртвой Водою вспрыснул — ив минуту рана Его закрылася, окостенелость Пропала в мёртвых членах, заиграл Румянец на щеках; его он вспрыснул Живой водой — и он открыл глаза, Пошевелился, потянулся, встал И молвил: «Как же долго проспал я1» —

«И вечно бы тебе здесь спать, Иван Царевич, — Серый Волк сказал, — когда б Не я; теперь тебе прямую службу Я отслужил; но эта служба, знай, Последняя; отныне о себе •

Заботься сам. А от меня прими Совет и поступи, как я тебе скажу.

Твоих злодеев братьев нет уж боле На свете; им могучий чародей Кощей бессмертный голову обоим Свернул, и этот чародей навёл На ваше царство сон; и твой родитель И подданные все его теперь

Непробудимо спят; твою ж царевну С жар-птицей и конём Золотогривом Похитил вор Кощей; все трое Заключены в его волшебном замке.

Но ты. Иван царевич, за свою Невесту ничего не бойся — злой Кощей над нею власти никакой Иметь не может: сильный талисман Есть у царевны; выйти ж ей из замка Нельзя; её избавит только смерть Кощеева, а как найти ту смерть, и я Того не ведаю; об этом Баба Яга одна сказать лишь может. Ты,

Иван царевич, должен эту Бабу Ягу найти; она в дремучем, тёмном лесе, В седом, глухом бору живёт в избушке На курьих ножках; в этот лес ещё Никто следа не пролагал; в него Ни дикий зверь не заходил, ни птица Не залетала. Разъезжает Баба Яга по целой поднебесной в ступе, Пестом железным погоняет, след Метлою заметает. От неё Одной узнаешь ты, Иван царевич.

Как смерть Кощееву тебе достать.

А я тебе скажу, где ты найдёшь Коня, который привезёт тебя Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе Яге. Ступай отсюда на восток;

Придёшь на луг зеленый; посреди Его растут три дуба; меж дубами В земле чугунная зарыта дверь С кольцом; за то кольцо ты подыми Ту дверь и вниз по лестнице сойди;

Там за двенадцатью дверями заперт Конь богатырский; сам из подземелья

К тебе он выбежит* того коня Возьми и с богом поезжай; с дороги Он не собьётся. Ну, теперь прости,

Иван царевич; если бог велит С тобой нам свидеться, то это будет Не Иначе, как у тебя на свадьбе».

И Серый Волк помчался к лесу; вслед За ним смотрел Иван царевич с грустью, Волк, к лесу подбежавши, обернулся,

В последний раз махнул издалека Хвостом и скрылся. А Иван царевич. Оборотившись на восток лицом,

Пошёл вперёд. Идёт он день, идёт Другой; на третий он приходит к лугу Зелёному; на том лугу три дуба Растут; меж тех дубов находит он Чугунную с кольцом железным дверь;

Он подымает дверь; под тою дверью Крутая лестница; по ней он вниз Спускается, и перед ним внизу Другая дверь, чугунная ж, и крепко Она замком висячим заперта.

И вдруг он слышит, конь заржал; и ржанье Так было сильно, что, с петлей сорвавшись, Дверь наземь рухнула с ужасным стуком;

И видит он, что вместе с ней упало Ещё одиннадцать дверей чугунных;

За этими чугунными дверями Давным-давно конь богатырский заперт Был колдуном. Иван царевич свистнул; Почуяв седока, на молодецкий Свист богатырский конь из стойла прянул, И прибежал, легбк, могуч, красив.

Глаза как звёзды, пламенные ноздри,

Как туча грива, — словом, конь не конь,

А чудо. Чтоб узнать, каков он силой,

Иван царевич по спине его Повёл рукой, и под рукой могучей Конь захрапел и сильно пошатнулся,

Но устоял, копыта втиснув в землю;

И человечьим голосом Ивану Царевичу сказал он: «Добрый витязь.

Иван царевич, мне такой, как ты,

Седок и надобен; готов тебе Я верою и правдою служить;

Садися на меня, и с богом в путь наш Отправимся; на свете все дороги Я знаю; только прикажи, куда Тебя везти, туда и привезу».

Иван царевич в двух словах коню Всё объяснил и, севши на него,

Прикрикнул. И взвился могучий конь,

От радости заржавши, на дыбы;

Бьёт по крутым бедрам его седок;

И конь бежит, под ним земля дрожит; Несётся выше он дерев стоячих,

Несётся ниже облаков ходячих,

И прядает через широкий дол,

И застилает узкий дол хвостом,

И грудью все заграды пробивает,

Летя стрелой и лёгкими ногами Былиночки к земле не пригибая,

Пылиночки с земли не подымая.

Но, так скакав день целый, наконец Конь утомился, пот с него бежал Ручьями, весь был окружён, как дымом, Горячим паром он. Иван царевич,

Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом;

Уж было под вечер; широким полем Иван царевич ехал и прекрасным Закатом солнца любовался. Вдруг Он слышит дикий крик; глядит. . . н что же?

Два лешая дерутся на дороге.

Кусаются, брыкаются, друг друга Рогами тычут. К ним Иван царевич Подъехавши, спросил: «За что у вас,

Ребята, дело стало?» — «Вот за что, —

Сказал один: —три клада нам достались: Драчун дубинка, скатерть-самобранка Да шапка-невидимка — нас же двое;

Как поровну нам разделиться? Мы Заспорили, и вышла драка; ты Разумный человек; подай совет нам,

Как поступить?» — «А вот как, — им Иван Царевич отвечал. — Пущу стрелу,

А вы за ней бегите; с места ж, где Она на землю упадёт, обратно Пуститесь взапуски ко мне; кто первый Здесь будет, тот возьмёт себе на выбор Два клада; а другому взять один.

Согласны ль вы?» — «Согласны», — закричали

Рогатые; и стали рядом. Лук

Тугой свой натянув, пустил стрелу

Иван царевич: лешие за ней

Помчались, выпуча глаза, оставив

На месте скатерть, шапку и дубинку.

Тогда Иван царевич, взяв под мышку И скатерть и дубинку, на себя Надел спокойно шапку-невидимку,

Стал невидим и сам и конь, и дале Поехал, глупым лешиям оставив На произвол, начать ли снова драку Иль помириться. Богатырский конь Поспел ещё до захожденья солнца В дремучий лес, где обитала Баба Яга. И въехав в лес, Иван царевич Дивится древности его огромных Дубов и сосен, тускло освещённых

Зарёй вечернего; и всё в нём тихо:

Деревья все, как сонные, стоят,

Не колыхнётся лист, не шевельнётся Былинка; нет живого ничего В безмолвной глубине лесной, ни птицы Между ветвей, ни в травке червяка;

Лишь слышится в молчанье повсеместном Гремучий топот конский. Наконец Иван паревич выехал к избушке На курьих ножках. Он сказал: «Избушка, Избушка, к лесу стань задом, ко мне Стань передом». И перед ним избушка Перевернулась; он в неё вошёл;

В дверях остановись, перекрестился На все четыре стороны, потом,

Как должно, поклонился и, глазами Избушку всю окинувши, увидел,

Что на полу её лежала Баба Яга, упёрши ноги в потолок И в угол голову. Услышав стук В дверях, она сказала: «Фу! фу! фуI Какое диво! Русского здесь духу До этих пор не слыхано слыхом,

Не видано видом, а нынче русский Дух уж в очах свершается. Зачем Пожаловал сюда, Иван царевич?

Неволею иль волею? Доныне

Здесь ни дубравный зверь не проходил,

Ни птица лёгкая не пролетала.

Ни богатырь лихой не проезжал;

Тебя как бог сюда занёс, Иван

Царевич?» — «Ах, безмозглая ты ведьма! —