Анни Маннинен

— Научи меня тоже исцелять.

— Да ты говоришь так, будто веришь в бога, — заметила Муттиска. Потом она долго и пристально смотрела на Анни своими ясными глазами, в которых, как на поверхности воды, дрожал солнечный лучик. И вдруг она рассмеялась, вся вздрагивая от смеха: — Ну до чего же тебе хочется поколдовать, золотко! Ты погоди немного. А врачевать это не ворожить. Кто хочет врачевать, тот должен хорошо знать природу. Так хорошо знать, чтобы видеть душу каждого деревца, кустика, цветика, травинки, душу всего живого на земле — зверя, птицы и рыбы. Вот когда научишься видеть насквозь, тогда начнешь понимать. Тогда и помочь сможешь. Но это до-олгий путь…

Анни слушала Муттиску с напряженным вниманием, забыв про недопитый стакан сока. Глаза ее сияли.

— Послушай, Муттиска… Ты не могла бы… Не могла бы… — Анни даже заикалась от волнения… — … позволить, чтобы я пришла сюда ночью, когда соберутся звери? Возьми меня тоже! Я знаю, вы пойдете завоевывать Лехилампи…

При этих словах Муттиска так отчаянно замахала на Анни, что вязальный крючок вывалился у нее из рук и со звоном упал на пол. Муттиска сурово посмотрела на девочку и сказала:

— Река загрязнилась, и берега тоже. Животные переселяются в другое место. Но ты в это дело не суйся, коли тебя не зовут.

Однако суровый тон Муттиски не смутил Анни. Скрестив руки, она продолжала умолять:

— Возьмите меня, пожалуйста! Ведь я даже понимаю язык зверей!

Но Муттиска опять закрыла глаза и тихо вздохнула:

— Иди-ка ты погуляй… Меня так в сон потянуло. Сходи на речку, там водится еще кое-кто из плавающих и квакающих…

И тут Муттиска в самом деле заснула, низко свесив голову. Анни поднялась со своего места и тихонько пошла к двери. Вслед ей Муттиска пробормотала сквозь сон:

— Но смотри не купайся больше в нашей речке. Чума от этой воды будет, чума и холера…

Анни вся задрожала от этих слов и вышла во двор. Она сорвала еще несколько слив и, дожевывая их, услышала, как Муттиска запела:

«А сама притворялась, будто спит, — обиженно подумала Анни. — Вот всегда она так! Сразу засыпает, как только я начну спрашивать про ночные дела».

Анни спустилась вниз к реке по тропинке, огибавшей Казарменную гору. Город, видневшийся за рекой и за заводскими трубами, словно отодвинулся куда-то. Он был весь затянут серой дымкой, которая тускло серебрилась в лучах бледного солнца.

Анни пошла вверх по реке, туда, где был небольшой плес. Там росли кувшинки и можно было купаться. А ниже по течению кувшинки в реке совершенно исчезли. В мутной, почти черной воде плавали одни опилки. Изредка по реке проплывало одинокое бревно. Лассе умел держаться на таком бревне, изображая сплавщика на порогах. Анни далеко не заходила, она барахталась у самого берега; здесь она вслушивалась в пение рыб, разговаривала с Выдрой и лягушками. Иногда — это случалось очень редко — к ней подплывала поздороваться большая и красивая Королева Рыба.

Сегодня Анни не хотелось купаться. Да и предупреждение Муттиски про чуму не выходило у нее из головы. В задумчивости девочка подошла к мшистой поляне на опушке леса. Навстречу ей выпрыгнул предводитель лягушачьего племени, или попросту Большой Лягух. Он преследовал дафнию — водяную блоху. Корона на его голове сбилась набок. Взмыленный и очень озабоченный, Большой Лягух грустно посмотрел на Анни и проквакал:

— Я пришел попрощаться с тобой. Мое племя покидает эти места. Ах, на сердце у меня такая тоска!

— Ты, наверно, опять что-нибудь преувеличиваешь, — сказала Анни, склонившись к лягушке. — Успокойся. Вон и корона твоя съехала набок, дай-ка я ее поправлю.

— Спасибо тебе, детка. Неужели и корона у меня не так? Теперь все не так. И чем дальше, тем больше. Я так озабочен, так расстроен, что мне даже некогда подумать о своей внешности… Вот такие дела… Здесь стало невозможно жить. Здесь просто нечем дышать. У моей супруги нервные приступы повторяются по пять раз в день. Да. А ночью по три раза, — изливал свои жалобы Лягух. — Эти странные примеси, яды, или, как говорит моя жена, «подарочки», проникают в ее нервную систему и вызывают у нее дрожь, судорожные сокращения, непроизвольные подпрыгивания, и в конце концов она теряет сознание. Супруга моя говорит, что ее сонные центры отравляются и она не смеет погрузиться в зимнюю спячку, так как боится, что не проснется уже никогда…

— Да неужели ничего нельзя придумать…

— Не знаю, что здесь можно придумать. Моя подруга необычайно чувствительна; ведь ее род ведет свое начало из искусственного озера в имении фон Конова. С берегов этой реки нам придется уходить. Я уведу за собой свой род на Черное болото, на Мустасуо, там сохранились подходящие мочажинки. Там ты сможешь нас навестить.

— И ты думаешь, там вы сможете спокойно квакать, сколько захотите? А можно ли там плавать? — спросила Анни с тоской в голосе.

— Ты не сможешь, дорогой мой друг, — сказал Большой Лягух. — Для тебя те озерки будут слишком маленькими. А мы, лягушки, там поместимся и сможем плавать.

— А что, если болото вдруг возьмет и затянет вас в свою трясину? — спросила Анни. — Вот возьмет и засосет, а? Может, вы все-таки попробуете остаться здесь?

— Но ведь такое случалось только раньше, — сказал Большой Лягух снисходительно-вежливо. — Раньше это болото было куда больше, и в него мог провалиться даже человек, если сбивался с мостков, проложенных по болотистой тони. В том болоте погибло много животных, еще в прежние времена… И людей оно много поглотило… не только преступников, но и невинных… Ведь в старые времена было принято… Ну да что это я пустое говорю! Прошлое есть прошлое, а настоящее — это настоящее, и болота повсюду осушаются. Знаешь, нам, лягушкам, это кажется ужасным. Как это невежественно!

Большой Лягух вдруг подпрыгнул высоко в воздух, а потом запел квакающим голосом:

По обыкновению Большой Лягух так отдался песне, так увлекся, что никак не мог прекратить своего кваканья. Он продолжал самозабвенно квакать и после того, как Анни спросила:

— А существует ли еще на свете то самое искусственное озеро фон Конова?

Насилу оборвав песню, Большой Лягух перевел дух и ответил:

— Существует, а как же! Его называют Кристальным озером, потому что вода в нем чистая, как горный хрусталь. Там цветут ирисы, водяные лилии, там песок белый и мягкий… Благодать… Но мы не можем вернуться на Кристальное озеро. И ты не можешь, к сожалению.