Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Итак, Фатима стала королевой и поселилась во дворце Маруфа, но она невзлюбила маленького принца, сына Маруфа.

Маруф имел обыкновение на ночь снимать с пальца кольцо. Фатима же, узнав об этом, однажды ночью прокралась в его спальню, выкрала кольцо и только собралась его потереть, чтобы вызвать джинна, как маленький принц, наблюдавший за ней, выхватил свой короткий меч и поразил ведьму насмерть. Так коварная Фатима нашла свою смерть на пороге величайшего могущества.

А Маруф разыскал того доброго пахаря, который невольно помог его спасению, и сделал его своим первым визирем. Затем он женился на его дочери и ничто более не омрачало их счастья и покоя.

Эта сказка, подобно другим дервишским сказаниям, входит в сборник "Тысяча и одна ночь". Она весьма отличается от большинства суфийских аллегорий, и ее невозможно найти в поэтической форме. Опять-таки, - и в этом состоит еще одно ее отличие от большинства суфийских литературных произведений, за исключением цикла о мулле Насреддине, - она иногда разыгрывается в чайханах как драма.

Сказка не несет в себе морали, привычной для людей Запада, но подчеркивает особые причинно-следственные отношения, являющиеся характерными для суфийских сказаний.

Сказка дервишей

Марци, честный вор

Было то или не было, жила однажды бедная женщина. И был у нее сын по имени Марци. Честный, прямодушный был этот Марци. А к тому же еще такой умный, ловкий, дельный да находчивый, что слух о нем по всей стране прошел: на все, мол, горазд Марци, за какое б дело ни взялся. Дошла его слава и до короля. А был тот король завидущий на редкость: досадно ему стало, что слава Марци затмевает его славу. И надумал король Марци перехитрить. Призвал он его к себе и говорит:

— Слышу я отовсюду, что очень уж ты знаменитый. А коль ты такой всезнайка да всеумейка, докажи это делом. Ежели ты все умеешь, так, значит, и воровать умеешь? А?

— Ваше величество,— отвечает королю честный Марци,— воровать я не воровал никогда. И впредь не хочу.

Обрадовался король и тотчас ему приказ отдает:

— Ну, коли ты никогда не воровал, так теперь либо сумеешь и это, либо конец тебе! Слушай же: на моем поле сейчас двенадцать батраков пашут. Так вот, либо ты выкрадешь у них, прямо с пашни, все двенадцать плугов с двенадцатью парами волов, либо я уж знаю, как мне поступить: прикажу голову твою на кол насадить, понял? Зато, если испытание выдержишь, все мои сокровища тебе отдам, ведь и я их также украл.

Горько стало на душе у Марци, да что поделаешь! Пошел он домой, рассказал своей матушке про разговор с королем.

— Вот теперь хорошенько подумай, сыночек,— сказала ему мать.

Крепко задумался Марци. Но вдруг улыбнулся весело. Попросил он мать раздобыть ему двенадцать цыплят, черных, без пятнышка, и наседку одну, тоже черную.

— К чему они тебе, сынок? — спросила мать, но раздобыла все, что он попросил.

Взял Марци цыплят, пошел с ними в лес. Батраки королевские поблизости, у самой опушки пахали. Отпустил Марци потихоньку наседку с цыплятами да как закричит:

— Глядите, дикая курица, да с цыплятами! Ловите, они счастье приносят!

Батраки побросали плуги и наперегонки за цыплятами припустились. Цыплята со страху в лес побежали, батраки за ними. А Марци тем временем повернул волов и повел их за собой вместе с плугами.

Привел Марци волов с плугами прямо к себе домой, потому как уговор с королем был такой: что Марци выкрасть сумеет, то и забирает себе. Поэтому Марци только матушку свою послал к королю сказать, чтоб не ждал волов.

На другой день король опять призывает к себе Марци. Принял его сердито.

— Слышал я, удалось тебе моих волов угнать вместе с плугами.

— Удалось,— скромно ответил Марци.

— На этот раз тебе повезло. Но погоди. Теперь должен ты пшеницу из моего сарая выкрасть, а ведь тот сарай крепко сторожат и днем и ночью. Если до утра не выкрадешь, так и знай, быть твоей голове на колу. Ну а сумеешь — государство мое тебе отдам, я ведь и сам его воровством собрал.

— Попытаюсь, ваше величество.

Опять стал Марци думу думать, как бы ему выкрасть из сарая пшеницу, хоть и много у нее сторожей.

А король в тот день сторожей-то к себе позвал, щедро угостил и крепко-накрепко наказал в оба следить за проклятым Марци, чтобы не обвел их какнибудь. "Вы,— говорит им,— как его завидите, кидайтесь на него не мешкая все вместе и колотите куда ни попадя".

Подслушал Марци, что король сторожам приказал, и сразу кое-что придумал. Сделал он из соломы человека, на голову ему свою шляпу надел и тихо-незаметно к сараю приставил. Потом отошел в сторонку да как чихнет! Сторожа выбегают, всяк другого опередить норовит. Видят, возле сарая человек стоит. И шляпу Марци узнали. "А ну, бери его за бока!" — кричат. И давай лупить пугало по голове да по шляпе! Так расколошматили, разнесли, что и пылинки от него не осталось.

Покончив дело, бросились бегом к королю — докладывают: теперь уж не украдет Марци пшеницы из сарая. Забили, дескать, разбойника до смерти.

Обрадовался король, не знал, куда сторожей посадить, чем напоить-накормить. А Марци тем временем преспокойно пшеницу всю и вывез.

Послал он мать к королю, доложить, что и это испытание выдержал.

Позеленел король, посинел от злости. Сломя голову в сарай кинулся, но Марци, само собой, и зернышка пшеничного на погляд не оставил. Опять позвал король Марци к себе. Сидит, ждет, злой-презлой.

— Выходит, украл ты пшеницу, а, Марци?

— Выходит, так, ваше величество.

— Ну что ж, коли так... Но уж теперь ждет тебя из задачек задача. Должен ты выкрасть коня моего любимого золотистой масти, хотя сто моих кучеров-конюхов днем и ночью глаз с него не спускают. Не сумеешь — быть твоей голове на колу! Ну а уж если сумеешь, отдам тебе мою корону, я-то и сам ее тоже украл.

Опять думает Марци, голову ломает. И все же придумал! Оделся он в лохмотья, оборванцем прикинулся да бутыль с хмельным прихватил. Вечером пошел к конюшне, постучал в ворота. Не хотели его впускать кучера, строго-настрого наказал им король быть начеку. Но когда увидели, что за воротами жалкий такой оборванец стоит, да еще бутыль с вином у него, все же впустили. Посадили его возле яслей, а Марци вино свое нахваливает, конюхов угощает, ну и поддались они. Стали пить, еще да еще, скоро захмелели, и дрема их одолела. "Чего нам, — думают,— бояться? Уж как-нибудь убережем королевского жеребца" Один-то из них коня за повод держал крепко, другой за хвост, а третий сидел на коне верхом. Да только Марци тому, кто спросонья хвост конский держал, связку пеньки сунул в руку. Того, кто верхом на коне заснул, приподнял осторожно и на ясли верхом посадил. У того же, кто повод в руке зажал, не стал повода отнимать, просто уздечку со скакуна снял и потихоньку из конюшни его вывел, к себе домой отвел.

Наутро король в конюшню пришел. Нет коня! Ох, как же он разозлился! Ногами затопал, на конюхов-кучеров закричал:

— Так-то вы коня моего любимого бережете! Увел Марци коня!

А те хмельные еще, понять ничего не могут. Один говорит:

— Так я ведь за хвост его держу!

Другой:

— А я верхом на нем сижу!

Третий:

— А я повод из рук не выпускаю!

Изругал их король почем зря. И решил впредь сам за своим добром последить, но уж Марци теперь — хоть самому живу не быть — извести непременно!

Стал он измышлять, как за дело приняться. Хоп, придумал!

Тотчас послал король за Марци и такое ему повеление дал: ежели завтра в полдень не выкрадет Марци обед, для самого короля приготовленный, быть его голове на колу!

— Но уж если сумеешь, отдам тебе мой меч королевский, ведь я и сам его так-то украл.

Назавтра в полдень сели король с королевой за стол, обеда ждут. Повариха уж и стол накрыла, кушанья на поднос поставила, в покои королевские нести приготовилась. Только хотела было поднос в руки взять, видит, от окна кухонного рука тянется.