Приключения Джима Пуговицы

Лукас раскурил новую трубку и сказал Джиму:

— Ну, пошли, мой мальчик! Поглядим, дома ли император.

Они поднялись по девяносто девяти серебряным ступеням к дворцовой двери, на ней красовалась табличка из слоновой кости с золотыми буквами:

Лукас нажал бриллиантовую кнопку, и в черной двери открылось смотровое окошечко. Выглянуло официальное желтое лицо и любезно улыбнулось. Лицо было большое. У такого лица и тело должно быть большое, но оно было скрыто дверью. Лицо спросило тоненьким голоском:

— Что будет угодно господам?

— Мы оба иноземные машинисты паровоза, — ответил Лукас. — И хотели бы видеть императора, если он великодушно позволит.

— На какой предмет вы хотели побеседовать с великим императором? — спросило лицо, любезно улыбаясь.

— Мы ему сами скажем, — заявил Лукас.

— К сожалению, высокочтимые машинисты обворожительного паровоза, — вкрадчиво пропело лицо, улыбаясь все любезнее, — совершенно невозможно повидать нашего великого императора. Или, может, вы приглашены к нему?

— Зачем это? Нет, — сказал Лукас озадаченно.

Желтое лицо в окошке пропело:

— Простите меня, ничтожную мошку, но в таком случае у императора нет времени.

— Но, может быть, в течение дня он выкроит для нас несколько минут?

— Я крайне сожалею! — отвечало лицо, прямо-таки источая сладость. — У нашего императора нет времени никогда. Прошу прощения!

И окошечко захлопнулось.

Спускаясь по девяносто девяти ступеням вниз, Джим предположил:

— Мне кажется, у императора нашлось бы для нас время. Но только эта желтая башка не хочет нас пропустить. Что будем делать?

— Вначале осмотрим город, — примирительно сказал Лукас, он не умел долго сердиться.

На площади собралась толпа, почтительно глазея на паровоз. Эмма стояла, смущенно потупив глаза-фары. И лишь когда Лукас подошел и похлопал ее по боку, она с облегчением вздохнула.

— Слышишь, Эмма, — сказал он, — мы с Джимом немного прогуляемся, а ты оставайся здесь и веди себя тихо!

Эмма преданно и послушно вздохнула.

— Мы скоро! — утешил ее Джим.

Но они бродили по нарядным улицам несколько часов и не могли надивиться. Чего они тут только не увидели!

Тут были, например, чистильщики ушей — наподобие наших чистильщиков обуви. Перед каждым стоит серебряный столик, и на нем множество инструментов: щеточки, кисточки, палочки, тампончики, баночки и скляночки.

А еще у них там есть счетчики волос на голове. В Ландае это очень важно, сколько у тебя волос. Счетчики орудуют маленькими золотыми пинцетами. Они отсчитывают сотню волосинок и связывают их бантиком, а подмастерье потом складывает и перемножает бантики.

Но это еще не все.

Там у них не редкость увидеть на улице волшебника. Один может на голой ладони вырастить из семечка дерево, на котором даже чирикают живые птички, а на ветках висят плоды размером с жемчужину, очень сладкие, можно сорвать и съесть.

Были там акробаты, которые жонглировали своими маленькими, с горошину, детьми. А те при этом играли на трубе, кувыркаясь в воздухе.

А сколько всякой всячины продавалось в лавках! Перечислить — не хватит самой толстой книги.

И еще там было много резчиков по слоновой кости. Иным из них уже сто лет, а они всю жизнь вырезали одну-единственную вещицу. Она была так бесценна, что никто во всем мире не мог ее купить. И приходилось ее кому-нибудь дарить просто так.

Некоторые, например, вырезали шар величиной с футбольный мяч. Весь покрытый кружевными резными узорами, он содержал внутри себя другой шар, тоже резной, а внутри того — следующий, и так до бесконечности внутрь. Самое замечательное, что эти шары не вынимались друг из фуга, а были вырезаны из одного цельного куска; вся работа велась крохотными ножичками сквозь тонкие отверстия кружевной резьбы. Начав такую работу в детстве, ее заканчивали в глубокой старости.

Седьмая глава, в которой Эмма изображает карусель и друзья знакомятся с младенцем

Целый день Лукас и Джим прогуляли по городу. Солнце уже склонилось к горизонту, и золотые крыши заблестели.

В переулках, где уже стемнело, ландайцы зажгли разноцветные фонарики. Они носили их на длинных прутьях. Большие ландайцы — большие фонари, маленькие ландайцы — маленькие. А у самых крохотных — фонарики были, как светлячки.

За всеми этими чудесами друзья совсем забыли, что после утренних морских огурцов они за весь день ничего не съели.

— Ничего себе! — спохватился Лукас. — Сейчас же идем в харчевню!

— А у тебя есть ландайские деньги? — спросил Джим.

— Проклятье! — ответил Лукас и поскреб за ухом. — Я и не подумал. Что ж, если денег нет, так человеку и вовсе не есть? Надо что-нибудь придумать!

Он думал, а Джим терпеливо ждал.

Наконец Лукас вскричал:

— Придумал! Если денег нет, их надо заработать!

— Здорово! — восхитился Джим. — Но давай скорее!

— Запросто! — ответил Лукас. — Идем сейчас же к Эмме и объявим, что за десять ли катаем по площади всех желающих.

Они вернулись на площадь, где толпа все еще глазела на паровоз, держась на почтительном расстоянии. Теперь все были с фонариками.

Лукас и Джим протиснулись сквозь толпу и взобрались на крышу паровоза. Выжидательный шепот прошел по рядам.

— Внимание! Внимание! — громко крикнул Лукас. — Уважаемые дамы и господа! Мы привезли сюда этот паровоз издалека и скоро опять уедем. Воспользуйтесь редкой возможностью, покатайтесь с нами! Это стоит сегодня, в виде Исключения, всего десять ли.

Шепот и бормотанье пронеслись по толпе, но никто не сдвинулся с места.

Лукас начал снова:

— Подходите ближе, господа! Паровоз совсем не опасен! Не бойтесь! Занимайте места в кабине!

Публика опасливо поглядывала снизу, но не приближалась.

— Чтоб их всех прошило! — прошептал Лукас Джиму. — Боятся. Попробуй ты.

Джим набрал в грудь воздуха и громко крикнул:

— Дорогие дети и ребятишки! Поехали кататься! Лучше всякой карусели! Через несколько минут отправляемся! Занимайте места! Всего десять ли!

Никто не пошевелился.

— Ни одного! — огорченно шепнул Джим.

— Может, сами проедем разок, — предложил Лукас. — Тогда и им захочется.

И они спустились с крыши в кабину и поехали. Но результат оказался совсем не тот, что они ожидали. Люди в страхе разбежались, и площадь опустела.

— Ничего не вышло! — прошептал Джим, когда они остановились.

— Надо придумать что-нибудь другое, — пробормотал Лукас.

Они стали думать, но урчание в животе нарушало ход мыслей. Наконец Джим пожаловался:

— Боюсь, нам ничего не придумать. Разве что познакомиться с кем-нибудь из местных. Может, он нам что-нибудь подскажет.

— Я бы с удовольствием! — пропищал чей-то голосок. — Чем могу быть полезен?

Лукас и Джим удивленно оглянулись и увидели где-то у себя в ногах крохотного мальчика, ростом с ладонь, голова с теннисный шарик. Он снял круглую шляпу и вежливо поклонился, так, что его косичка задралась вверх.

— Меня зовут Пинг-Понг, досточтимые иноземцы, — сказал он. — К вашим услугам.

Лукас вынул трубку изо рта и тоже поклонился.

— Я — Лукас-машинист.

— А я — Джим Пуговица, — поклонился и Джим.

Теперь снова настала очередь кланяться маленькому Пинг-Понгу:

— Я услышал жалобы ваших высокочтимых желудков. Окажите мне честь, позвольте вас угостить! Только подождите минутку!

И он помчался к дворцу, да так быстро, будто на велосипедике.

Когда он скрылся в темноте, друзья озадаченно переглянулись.

Вскоре Пинг-Понг вернулся, покачиваясь под тяжестью груза, который он нес на голове. Это был маленький столик, величиной с тарелку. Он поставил его около паровоза. Потом положил вокруг столика несколько подушек размером с почтовую марку.