Жаб Жабыч метит в президенты

Кукарекову застать врасплох было трудно.

— Главными жителями пустыни являются верблюды. Они могут часами идти по песку без особого вреда для себя. Запасы воды они держат в своих горбах.

Ангелина Федоровна обратила внимание на продолжающийся разговор двух доверенных лиц — Влада Устинова и Жени Попова.

— Так, Устинов, — сказала она — теперь ты продолжай ответ Кукарековой.

— Извините, Ангелина Федоровна, я не слушал ответ Кукарековой, — честно признался Влад.

— Садись. Два.

Огорченный класс замер.

— Так. Пусть теперь нас порадует своими знаниями Попов.

Жене совсем не светило добавить к своим и так не самым блистательным отметкам еще одну двойку, поэтому он уверенно заговорил:

— Я совершенно согласен с Кукарековой. Корни их уходят глубоко под землю, а в листьях накапливается большое количество влаги.

На секунду воцарилась тишина, затем последовал взрыв хохота. Вовсю смеялась и Ангелина Федоровна.

— Ну, Попов, — задыхаясь от смеха, сказал староста Киселев, — ну, Мичурин, новую породу верблюдов вывел!

— При чем тут верблюды? — растерянно озираясь по сторонам, недоумевал Попов. — Я о растениях говорю!

— А мы о верблюдах, — вытирая слезы, сказала Ангелина Федоровна. — Садись. Два.

Посрамленный и все еще недоумевающий Женька шлепнулся на место.

— И вот что, — сказала Ангелина Федоровна, — до меня дошли слухи, что вы занимаетесь чьей-то избирательной кампанией. Прошу вас отложить это занятие на несколько лет. Пусть взрослые этим занимаются, им сейчас совершенно нечего делать. Считайте, что я говорю вам все это от имени директора школы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Что за комиссия, создатель!

В избирательной комиссии свежекрашеная бабушка с зелеными ногтями долго изучала все бумаги Жабжабыча, а потом сказала:

— Зарегистрировать не можем. У вас грубейшее нарушение. Вы собирали подписи для одного кандидата, а зарегистрировать хотите другого.

— Зачем вы нас путаете? — спросила Люба Кукарекова. — Вот его фотография на листах, на которых мы собирали подписи, а вот его паспорт — он везде один и тот же.

— Может быть, он везде один и тот же, зато документы разные. На листовке он с одним «Ц», а в паспорте — с двумя.

И верно. Когда Жабжабычу подбирали паспорт, ему дали бракованный экземпляр, где слово Голицын было написано с двумя «Ц». Теперь избирательная комиссия решила к этому придраться.

В разговор вмешался Устинов-папа. Он сказал сердито:

— Пригласите председателя избирательной комиссии.

Крашеная тетя ответила ему сушеным тоном:

— Товарищ Балаболкин занят. Он находится на приеме у нашего мэра господина Барсукова. Они занимаются выборами.

— А мы чем занимаемся? — спросил папа.

— Вы занимаетесь путаницей. Голоса собирали для одного кандидата, а зарегистрировать хотите другого.

У ребят сразу скисли лица. Попробуй собери заново тысячу подписей.

— Я знаю, что делать, — решительным шепотом сказал папа Устинов Владику.

— Папа знает, что делать, — сказал Владик на ухо Любе Кукарековой.

— Мы знаем, что делать, — сказала Люба на ухо Вите Верхотурцеву.

И они решительным шагом вышли из избирательной комиссии.

Как только они вышли, свежевыкрашенная сотрудница сразу куда-то позвонила:

— Они знают, что делать, — коротко сказала она и повесила трубку.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. В кабинете мэра

Звонок был принят в богатом кожаном кабинете мэра.

— Они знают, что делать, — повторил вслух Балаболкин.

— Знают? — удивился Барсуков.

— Знают.

— И что же они будут делать?

— Наверное, обратятся в суд.

— Ну, и хорошо, пусть обращаются, — сказал Барсуков. — А мы пока будем готовить общественное мнение. Где там фотограф Стенькин? Где наш папарацци?

Папарацци ждал за дверью. Барсуков, Кабанов и Балаболкин поглубже уселись в кожаные кресла и приготовились смотреть и слушать.

Робкий Стенькин долго оглядывался, смотрел на дорогие шторы на окнах, на картины на стене, на желтые лимоны на ветках цветов и совсем заробел.

— Ну, что там у тебя есть?

— Вот фотография — «Жабжабыч выскальзывает из рук милиции».

Барсуков и Кабанов посмотрели на фотографию, и Барсуков сказал:

— Это не компромат, это характеристика для приема на работу. Тот, кто выскальзывает из рук милиции, сейчас самый нужный работник. Что там у тебя еще?

— А вот что — «Жабжабыч бьет милиционера языком».

— Это уже лучше, — сказал Кабанов. — За нападение на милицию полагается срок.

— За нападение с оружием, а не с языком, — возразил Барсуков. — Нападение с языком — это называется облизывание.

— Ничего себе облизывание, — заспорил Стенькин. — Да у этого милиционера сотрясение мозга было.

— Значит, будем медицинское заключение прикладывать? — тихо сказал из своего кресла Балаболкин.

Кресттопорыч был недоволен:

— Плохо работаешь, Стенькин. Мы тебе помещение подобрали для ателье, а ты совсем неинтересные снимки принес. Иди и честно отрабатывай задание. Принеси что-нибудь такое, чтобы смотреть противно было.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. В собачьем питомнике

В военном собачьем питомнике «Красная звезда» все сотрудники внимательно следили за событиями на избирательном фронте. (Военные все называют по-военному штурмами, атаками и так далее.) Питомник находился далеко за городом, но его жизнь была связана с городом неразлучно. И хоть военным запрещается иметь личное мнение, они иметь его хотели. И главным образом потому, что Жабжабыч когда-то работал у них инструктором-собаководом.

Поэтому в бывшей ленинской комнате инструктор-собаковод Элеонора Филина докладывала группе офицеров и служащих все о событиях избирательной кампании. (Помимо того, что она была инструктор по собаководству, она была еще и инструктор по внешней и внутренней политике питомника.)

В группу входили большой седой генерал в лампасах с собаками на погонах (это был знаменитый выводильщик новых пород генерал Медведев Георгий Пантелеймонович — депутат и орденоносец), собачий доктор Жулицкий с белым халатом под шинелью, кормильщица Зина Фуфайкина, знаменитый дразнильщик собак Денис Зарипов и еще несколько жителей военного поселка.

— Основной кандидат в мэры — это сегодняшний мэр Барсуков, — говорила Филина. — Вы сами понимаете, что это не лучший вариант. С нашей тренировочной деревянной вышки хорошо виден построенный им особняк.

— Особняк числится на гражданке Фиолетовой, — сказал дразнильщик собак Давыдов.

— Гражданка Фиолетова — родная бабушка Барсукова, — отпарировала строгая Элеонора. — Она еще умереть не успела, но все ему завещала.

— Откуда вы это знаете? — спросил генерал Медведев.

— Мне Зина Фуфайкина сказала, — ответила Филина.

— А я документы видел, — объяснил Зарипов.

— Хотел бы я знать, откуда у вас такие теплые связи с семейством Барсуковых? — спросил генерал.

— Я у них по вторникам пылесосю! — объяснила Зина.

— А я у них по воскресеньям собак дразню, — сказал Денис.

— Ну, и что, — спросил генерал, — будете вы за него голосовать?

— Нет, — ответили Зина и Денис.

— А какие есть еще кандидаты?

— Еще директор городского транспорта Свеклин и начальник пожарной команды города Огурцов.

— Что о них можно сказать?

— Что один из них Свеклин, а другой Огурцов, — ответила Филина.

— Не густо, — сказал генерал. — А что это мне сообщает мой внук Георгий из городской школы? Про Жабжабыча? Его и вправду выдвигают?

— Выдвигают.

— Ну, и чем он нас не устраивает? В прошлом наш питомниковый работник. Дисциплинирован, морально устойчив. Не хапуга. Мне кажется, стоит о нем подумать.

— Не стоит, — сказала строгая Филина. — У него национальность непонятная.

Элеонора Филина всегда недолюбливала Жабжабыча. Еще с тех времен, когда он работал в питомнике. Он все делал неправильно: у него собаки преодолевали забор с колючей проволокой не сверху, а снизу — копали норы. Он как-то странно отдавал команды: «Дорогая Пальма, будь добра — тихо лежать!» Или: «Уважаемый Рекс, подайте мне быстренько вот эту палку из холодной реки!» И уж совсем по-чумному: «Дорогой Мухтар, срочно укуси, пожалуйста, вон того шпиона в телогрейке!»