Сказки народов востока (сборник)

Не успели они договорить, как пришел Гобад.

Увидев козу, он стал спрашивать, что случилось.

— Ничего не случилось! — ответила ему мать.

— Зачем же вы так нарядили козу?

— Ты только никому не рассказывай, пусть все останется между нами: твоя жена подметала двор, я попросила ее принести кальян; она уронила его, и он разбился; коза все видела; жена твоя попросила, чтобы коза никому не рассказывала, и одела на нее серьги и браслеты; в это время подошла я и спросила, что случилось; твоя жена все мне рассказала; я отдала козе платье и чадру, чтобы она не разгласила тайны; пришли твой отец и брат; они в награду за молчание дали козе туфли и шапку. Все это мы сделали, чтобы коза тебе ничего не говорила. Знай же, это не твоя жена разбила кальян, коза ошиблась.

Когда Гобад все это услышал, он очень огорчился, поднялся и сказал:

— Не могу я больше жить с вами, дураками. Оставлю вас и уйду.

Он пошел к родителям жены, рассказал им все и спросил:

— Теперь скажите мне, что я должен делать?

Те ответили, что делать нечего, надо, мол, терпеливо нести свое бремя.

— Нет, — сказал Гобад, — не могу я больше жить с дураками. Я пойду в другой город и, если увижу там еще больших дураков, чем вы, вернусь обратно, если же таких не найду, никогда сюда не вернусь. Сказав так, он надел свои плетеные туфли и вышел из городских ворот.

Шел он, шел и дошел до одного города по другую сторону горы. Он походил по улицам, базарам и присел отдохнуть на глиняной скамье возле какого-то дома.

Из дома вышел человек и увидел, что на скамье сидит незнакомец. он понял, что этот человек здесь чужой и, наверное, голоден. Хозяин приветствовал его, вернулся в дом, принес горшок с похлебкой и дал Гобаду поесть. Гобаду показалось, что горшок, очень большой снаружи, мало вмещает в себя. В два-три глотка Гобад съел всю похлебку и заглянул внутрь. Оказалось, что горшок ни разу не мыли с тех пор, как впервые ели из него, и все остатки пищи прилипали к стенкам. Постепенно все это засохло, заплесневело, и в горшке осталось очень мало места.

Съев похлебку, Гобад пошел к ручью, выскреб горшок, вымыл его с песком, вычистил и принес к дому. Хозяин взял свой горшок и остолбенел от удивления: он никогда в жизни не видел человека, умеющего мыть горшки. Обрадованный, он вбежал в дом и закричал:

— Пришел человек, умеющий мыть горшки! Пришел человек, умеющий все делать!

Все обитатели выбежали из дома и окружили Гобада. Каждый принес свою посуду и просил вымыть ее за хорошую плату.

Когда Гобад перемыл всю эту посуду, к нему стали прибегать из других домов, приносить ему горшки и тарелки с просьбой вымыть их.

Гобад пробыл в этом городе несколько дней. Он мыл посуду и смеялся над жителями города. А когда он собрал много денег — ушел от них, сказав:

— Они еще большие дураки, чем мои родственники!

В самую холодную зимнюю пору Гобад пришел в другой город. Люди там жестоко страдали от холода: одни нацепили на себя ватные одеяла — проделали для головы дырки и обвязали одеяла вокруг пояса веревками; другие поставили на огонь котлы с водой и грелись над паром; третьи нагревали на огне лепешки глины и прикладывали их к телу — словом, каждый старался согреться, как умел.

Гобад нажег из дров углей, сшил и з полотна и ваты большое одеяло, вылепил из обожженной глины очажок и устроил корси [58]. Старые и малые, взрослые и дети — все собрались вокруг корси, спрятали ноги под одеяло и с наслаждением отогревались.

Постепенно об этом узнали все жители города. Гобаду стали щедро платить, только бы он устраивал в домах корси.

Собрав много денег, Гобад превратил их в золото и пошел в третий город, так как понял, что жители второго города еще большие дураки, чем его родственники.

В третий город он пришел уже перед самым вечером. Побродив немного по улицам и базарам, он хотел пойти в караван-сарай и поискать пристанище. Вдруг возле одного дома он увидел толпу мужчин и женщин. Все они громко говорили, шумели. Оказывается, это привели невесту к жениху, но высокая невеста не может войти в низкую дверь своего нового дома.

— Сломайте дверь, чтобы невеста могла войти в дом, — требовали родственники девушки.

— Зачем мы будем ломать дверь? Подрежьте шею невесты, чтобы она стала пониже, — возражали родные жениха.

Гобад вмешался в их спор и сказал:

— Дайте мне сто ашрафи [59] и я введу невесту в дом так, что не надо будет ни дверь ломать, ни шею невесты подрезать.

Он подошел сзади к невесте и стукнул ее по затылку. Невеста нагнулась и вошла в дом.

Все обрадовались, а Гобад взял свои сто ашрафи и ушел из этого города в следующий.

Он вошел туда через городские ворота и пошел бродить по улицам. Прошел улицу-другую и вдруг видит, что двери одного дома раскрыты, кругом толпится народ, а изнутри слышен шум и плач женщин. Гобад подошел ближе и спросил, что случилось.

— Дочь губернатора пошла взять из кувшина сыр, —отвечали ему, — но у нее застряла там рука. Обратились за помощью к городскому мудрецу, и он сказал, что нужно или разбить кувшин, или отрезать ей руку. Но, так как кувшин один, а рук у девушки две, решили отрезать ей руку. Теперь народ пошел за ножом, а девушка и ее мать плачут.

— Я все устрою так, что не надо будет ни разбивать кувшин, ни отрезать девушке руку, — сказал Гобад.

— Поторопись, — отвечали ему, — покажи свое искусство!

Гобад подошел к девушке и увидел, что она захватила такой большой кусок вонючего сыра, что вытащить с ним руку нельзя. А девушка не могла сообразить, что стоит ей выпустить сыр — и рука легко вылезет из кувшина.

Гобад ударил девушку по руке. Она разжала пальцы, сыр упал на дно кувшина, и девушка без труда освободила руку. Все жители города обрадовались, а губернатор дал Гобаду пятьдесят ашрафи.

Сказка наша длинная. Из этого города Гобад пошел в следующий. Не успел он еще войти в ворота, как увидел большую толпу людей, стоявших у колодца, возле которого лежала целая куча земли.

Гобад подошел ближе и спросил, что случилось.

— Разве ты не видишь — земля вспухла? Мы боимся, что опухоль прорвется и земле будет больно!

— Почему же вы не приведете доктора? — спросил Гобад.

— У нас его нет!

— Заплатите мне за лечение, и я вскрою нарыв, — сказал Гобад.

Ему дали сто ашрафи. Он взял лопату и раскидал кучу по полю. Все очень обрадовались, стали просить его, чтобы он остался, но он не захотел и пошел дальше.

Спустя семь дней и семь ночей он пришел в другой город и увидел, что губернатор, муллы и все жители собрались возле треснувшей башни в городской стене, плачут и рыдают.

Гобад подошел поближе и спросил, что случилось.

— Разве ты не видишь, что прорвался живот у городской стены? Мы боимся, что дыра увеличится и все жители города погибнут.

— Я зашью живот вашей стене, — заявил Гобад.

— Если ты это сделаешь, мы охотно дадит тебе сто ашрафи!

Гобад взял сто ашрафи, замесил глину и замазал в стене все щели. Жители города обрадовались, но, как ни просили они его остаться, Гобад ушел.

"Сколько я ни прошел городов — всюду люди глупее, чем моя родня, — подумал Гобад. — Пойду еще в один город; если жители его умнее и рассудительнее моих родственников, останусь в этом городе, если же нет — вернусь к себе домой".

Отправился он в последний город. Но прежде чем войти в него, остановился у ручья отдохнуть, помыться и причесаться. Взглянув на свое отражение в воде, он увидел, что от долгих скитаний под солнем лицо его совсем почернело.

В это время к ручью пришла за водой служанка из богатого дома.

— Откуда ты пришел? — спросила она Гобада.

Гобад был очень утомлен и ответил:

— Из ада!

— Что ты там делал?

— Был привратником.

— Не видел ли ты там моего хозяина?