Старый барабанщик

— А вы кто?

— Я? — Мальчишка посмотрел удивлённо. — Я волшебник. Меня зовут Серёжа, разве ты меня не знаешь?

— Видите ли, — забормотал барабанщик, — я не совсем понимаю. Всё это немного странно, согласитесь.

— Ты что, не в своём уме? — сочувственно поинтересовался невежливый волшебник. — Или ты не с нашей улицы, что ли?

— Да, я живу в другом районе, — с достоинством ответил барабанщик, — у нас там мальчики умеют почтительно разговаривать со стариками. — И барабанщик гордо вскинул голову.

— Во даёт! — захохотал мальчишка. — Врёт и не краснеет! А ты бедовый.

Барабанщик хотел уйти, он даже повернулся и сделал первый шаг, но какая-то сила заставила его остаться на месте. Он так и не понял, то ли это было волшебство, то ли обыкновенное любопытство. Во всяком случае, он не ушёл, а спросил вполне мирно:

— А вы правда волшебник? Или это шутка? Или, может быть, прозвище?

Волшебник покрутил пальцем у виска — очевидно, это был какой-то специальный жест волшебников.

— Какое тебе прозвище? Скажет тоже… Русским языком тебе говорят: волшебник. Прямо удивительно, до чего непонятливые бывают люди. Всё им растолкуешь, всё объяснишь. А они сомневаются, а они удивляются. А удивительного нет ну ни одной капли. А я уже битый час торчу в форточке. А географию кто за меня будет учить? А двойку кто схватит? А от мамы кому попадёт?

Волшебник говорил всё громче, барабанщику даже показалось, что из ушей у Серёжи выбивается пламя. А может быть, у волшебника просто горели уши от гнева, это тоже бывает.

— Хотите мороженого? — предложил барабанщик. — Там на углу открыто, я могу вас угостить.

Волшебник повеселел:

— Ты мне сразу понравился. Сейчас спущусь, география никуда не денется.

Они подошли к прозрачному киоску, в котором грудами лежали вафельные стаканчики, большие брикеты крем-брюле, эскимо в запотевших от холода серебряных бумажках. Барабанщик спросил:

— Вы какое больше любите, фруктовое или шоколадное?

— Я всякое люблю. — Не очень вежливо, но вполне искренне ответил волшебник.

Они медленно брели по заснеженной улице и хрустели мороженым. Серёжка поддавал ногой ледышку, а барабанщик просто наслаждался прохладным твёрдым эскимо. Оно нравилось ему, как в былые времена, когда всё в его жизни шло хорошо, и мороженое было вкусным и не таким уж холодным.

— Ты в трубу лазил? — спросил волшебник.

— Да, — признался барабанщик, — но всего один раз.

— Одного раза хватит, — сказал Серёжка, — это всё равно, один раз или много. Это же совсем волшебная труба!

— Что вы говорите! — дрогнувшим голосом удивился барабанщик. — То-то я смотрю, со мной происходят весьма странные, непонятные вещи.

— То ли ещё будет! — пообещал волшебник — и исчез. Не ушёл, не убежал и не спрятался, а именно исчез, как умеют исчезать только настоящие волшебники. Ничего удивительного в этом нет. Разве волшебники только те, кто с бородой? Ничуть не бывало. Они бывают самые разные.

Барабанщик удивился, что волшебник исчез так незаметно и даже не сказал «спасибо» за мороженое, но вспомнил, что это был невежливый волшебник, к тому же он торопился: ведь дома его ждала невыученная география. А это даже для волшебника дело нешуточное.

Барабанщик так и не успел расспросить про волшебную трубу, но он уже и сам начал кое о чём догадываться. Труба действительно была самой обыкновенной волшебной трубой. Такие трубы попадаются не так уж часто, но всё-таки попадаются. А почему бы и нет? Разве бывают только волшебные палочки, зеркальца и волшебные калоши? Нет. Волшебные вещи бывают самые разные.

На следующее утро старый барабанщик с большим вниманием прослушал «Пионерскую зорьку» по радио и выбежал на улицу. Он хотел съехать по перилам, но побоялся свалиться с непривычки. Во дворе мальчишки и девочки играли в салки. Барабанщик не играл в эту прекрасную игру лет пятьдесят, но сегодня он остановился и оглушительно крикнул:

— Чур, я на новенького!

И пустился догонять Вовку из двадцать седьмой квартиры.

Ребята смотрели на него с изумлением. Они-то давным-давно знали этого солидного старика с седой шевелюрой, который всё ходил барабанить в свой оркестр, а потом стал просто гулять по улицам — значит, пришло такое время. Но, как все взрослые, он всегда спешил по какому-нибудь делу и на ребят не обращал внимания. Вдруг этот вполне приличный гражданин стремительно выскочил из подъезда и бесцеремонно ввязался в игру. Раз человеку очень хочется, пусть играет. А барабанщик смущённо улыбался и резво носился по улице. Он догнал Вовку, осалил его и с криком: «Салочка, дай колбаски!» — пустился наутёк. Набегавшись вволю, барабанщик сообщил ребятам: «Мне чура» — и пошёл по своим делам в райсобес.

С той поры барабанщик сам себя не узнавал. Внешне он оставался всё тем же: пожилой человек, седой, высокий, в шляпе и в очках. Но характер у него был теперь совсем-совсем другой.

Барабанщик теперь любил то, что любят мальчишки. Он неутомимо качался на качелях, играл в снежки и даже лазил по деревьям. Разумеется, он старался делать это так, чтобы никто не видел: барабанщик стеснялся — вдруг над ним будут смеяться? Не каждому человеку понятно, что если старик вскарабкался на высокое дерево в парке, то это ещё не значит, что он сумасшедший или хулиган. Может быть, у старика просто такой характер? Может быть, он и сам бы рад вести себя спокойно и солидно, да трудно удержаться. Это может случиться со всяким. Ну а барабанщик к тому же был заколдованный. С этим тоже приходится считаться.

Однажды барабанщик съехал по перилам с третьего этажа — хотя и прекрасно знал, что можно свалиться! Всё равно съехал потихоньку и отправился в кино на свой любимый фильм «Операция Ы». Барабанщик смотрел этот фильм уже два раза, но с удовольствием стал смотреть в третий — очень ему нравилось, как огромный, толстый хулиган говорит Шурику: «Влип, очкарик!» — и ещё, как артист Юрий Никулин с большим чувством поёт: «Постой, паровоз, не стучите, колёса. Кондуктор, нажми на тормоза». Барабанщик знал толк в искусстве и больше всего на свете ценил хорошую серьёзную музыку. Но и пение артиста Никулина ему тоже казалось прекрасным, а песня душевной и трогательной.

И вот, когда Никулин взял гитару и начал петь, экран вдруг погас. Зал недовольно зашумел. Некоторые заёрзали на стульях, другие завертели головами. А барабанщик, сам не зная почему, закричал не своим голосом:

— Сапожники! На мыло!

И затопал ногами и оглушительно засвистел. Он ругал механиков сапожниками, что было уж совсем глупо.

— Кто здесь хулиганит? — спросил чей-то строгий голос.

Сразу зажёгся свет, в зал вошли двое дружинников с красными повязками на рукавах и с неумолимыми, как у всех дружинников, лицами.

— Кто кричал? — спросил тот, что пониже.

— Кто свистел? — сказал тот, что повыше.

А низенький добавил:

— Кто топал?

И они пошли прямо к седьмому ряду, где сидел барабанщик. А все зрители, которым неинтересно было смотреть на пустой экран, стали смотреть, что теперь будет. Некоторые даже встали со своих мест и подошли поближе, чтобы не пропустить самое интересное.

— Попрошу пройти с нами в милицию, — сказал низенький дружинник.

Барабанщик, которому, конечно, было очень стыдно и неловко, стал медленно подниматься со своего четырнадцатого места. Но тут он заметил, что суровые дружинники обращаются вовсе не к нему, а к мальчишке, сидящему через два кресла. И мальчишка этот показался барабанщику удивительно знакомым. Где-то они встречались. Но вот где, барабанщик припомнить не мог: память у него, видно, оставалась стариковской, к тому же он был взволнован, а в таком состоянии трудно предаваться воспоминаниям. За последние недели барабанщик перевидал великое множество мальчишек: он ведь теперь целые дни проводил с теми, кто любит лазить по деревьям, гонять голубей и кататься на лифте без всякого дела. Но с этим мальчиком барабанщик встречался при каких-то особых обстоятельствах. Мальчишка повернул голову и сердито посмотрел на дружинников. И тут барабанщик вспомнил: это был Серёжа, волшебник с тихой улицы, тот самый, из-за которого всё и началось.