Новеллы

Но король отвернулся от нее. У него не было времени, рассудил он, чтобы стоять тут и отгадывать загадки. Казалось, будто женщина хотела сказать, что это он выгнал ее. Он не мог понять, на что она намекала.

Король быстро пошел дальше. Он пришел на королевскую пристань, у которой стоял на причале корабль Стурроды. Близ гавани он встретил слуг королевы; все они были в одежде с золотой каймой, и на головах у них были серебряные шлемы.

Высоко на корабле стояла Стуррода и озирала Кунгахэллу, радуясь ее величию и богатству. Она смотрела вниз на берег так, словно уже считала себя королевой Кунгахэллы.

Но когда король увидел Стурроду, он сразу подумал о той прелестной женщине, бедной и несчастной, что вышла из церкви. «Что это? — подумал он. — Мне кажется, она прекраснее Стурроды».

А когда Стуррода улыбнулась ему, он вспомнил, как слезы блестели в глазах той, другой женщины.

Лицо незнакомки настолько занимало мысли короля Олава, что он стал черточку за черточкой сравнивать его с лицом Стурроды. И при таком сравнении вся красота Стурроды исчезла.

Он увидел, что глаза у Стурроды жестокие, а рот — сладострастный. Во всех чертах ее лица он читал порок.

Он, пожалуй, по-прежнему видел, что она красива, но красота ее не доставляла ему былой радости. Он почувствовал к ней отвращение, как если бы она была сверкающей ядовитой змеей.

Когда королева увидела приближающегося короля, гордая улыбка победительницы появилась у нее на губах.

— Я не ждала тебя так рано, король Олав, — сказала она. — Я думала, что ты будешь на мессе.

У короля возникло желание подразнить Стурроду и делать все против ее желания.

— Месса еще не началась, — сказал он. — Я пришел, чтобы просить тебя последовать со мной в дом господен.

Когда король сказал это, он увидел, что глаза Стурроды вспыхнули злостью, но она продолжала улыбаться.

— Иди лучше сюда, на корабль! — сказала она. — Я хочу показать тебе подарки, которые я привезла тебе.

Она подняла золотой меч, как бы желая завлечь его, но королю показалось, что он по-прежнему видел рядом с ней ту, другую женщину. И он подумал, что Стуррода стояла среди своих богатств, как злой дракон.

— Я хочу сперва знать, — сказал король, — пойдешь ли ты со мной в церковь.

— Что мне делать в твоей церкви? — надменно спросила она.

Тут она заметила, что брови короля сдвинулись, и поняла, что он настроен не так, как накануне. Тогда она сразу же изменила тон и стала мягкой и кроткой.

— Ходи в церковь, сколько пожелаешь, — сказала она, — хоть я и не пойду! Из-за этого не следует вражде возникать промеж нас.

Королева спустилась с корабля и подошла к королю. Она держала в руках меч и отороченную мехом мантию, которые она собиралась преподнести ему.

Как раз в это мгновение король посмотрел в сторону гавани. Он увидел, что вдали шла та, другая женщина. Она шла склонившись, устало передвигая ноги и по-прежнему держа ребенка на руках.

— Что это ты там так старательно разглядываешь, король Олав? — спросила Стуррода.

И тогда та, другая женщина обернулась и посмотрела на короля, и когда она посмотрела на него, ему показалось, что у нее и у ребенка над головами зажглись золотые светящиеся обручи, более прекрасные, чем драгоценности всех королей и королев. Но сразу вслед за тем она вновь свернула к городу, и он больше ее не видел.

— Что это ты там так старательно разглядываешь, король Олав? — снова спросила Стуррода.

Но когда король Олав повернулся к королеве, он увидел ее старой и уродливой, в окружении всего мирского зла и пороков, и ужаснулся тому, что мог бы попасться в ее сети.

Он стоял, сняв перчатку, так как собирался протянуть ей руку. Но теперь он взял перчатку и ударил ее по лицу.

— Что может у меня быть общего с тобой, старая языческая собака? — сказал он.

Стуррода отскочила на три шага назад. Но она быстро опомнилась и ответила:

— Этот удар обернется для тебя смертью, король Олав Трюггвасон.

Она была бледна, как Хель, [14] когда, отвернувшись от него, всходила на корабль.

Следующей ночью королю Олаву приснился странный сон.

То, что он видел перед собой, было не землей, а морским дном. Это было зеленовато-серое поле, над которым вода стояла на высоту во много саженей. Он видел, как рыбы проплывали в погоне за добычей, как корабли скользили наверху по водной поверхности, словно темные облака, видел, как солнечный диск тускло поблескивал, подобно бледной луне.

Тут на морском дне появилась та женщина, которую он видел в воротах церкви. На ней была все та же изношенная одежда, и она шла все так же поникнув, как и в тот день, когда он ее встретил, а лицо ее было по-прежнему исполнено печали.

Но там, где она проходила по морскому дну, вода расступалась перед ней. Он видел, как вода, словно движимая бесконечным почтением, вздымалась сводами и сливалась в колонны, так что женщина шла через великолепный зал храма.

Вдруг король увидел, что вода, вздымавшаяся над женщиной, стала менять цвет. Колонны и своды стали сперва розовыми, но быстро начали принимать все более яркую окраску. Все море вокруг было тоже красным, словно превратилось в кровь.

На дне моря, где проходила женщина, король увидел сломанные мечи и стрелы, лопнувшие луки и поломанные копья. Сперва их было немного, но чем глубже она продвигалась в красную воду, тем больше становились их груды.

Король содрогнулся, увидев, как женщина свернула со своего пути, чтобы не наступить на мертвого человека, который, вытянувшись, лежал на зеленом ложе из водорослей. Человек был одет в кольчугу, в руке у него был меч, а на голове виднелась глубокая рана.

Королю показалось, что женщина закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Она двигалась к определенной цели, без сомнения и страхов. Но он, охваченный сном, не мог отвести глаз.

Он видел, что все дно моря густо покрыто обломками. Он видел тяжелые корабельные якоря; толстые канаты извивались там, словно змеи, корабли лежали с распоротыми бортами, золоченые головы драконов, некогда украшавшие штевни, яростно взирали на него красными глазами.

«Хотел бы я знать, что за люди вели сражение на море и оставили все это в добычу смерти», — подумал спящий.

Повсюду он видел мертвецов: они свисали с корабельных бортов или лежали, погруженные в густые водоросли. Но у него особенно не было времени их рассматривать, потому что ему надо было следить за женщиной, которая все шла и шла вперед.

Наконец король увидел, как она остановилась перед мертвым человеком. На нем был красный камзол, на голове у него был блестящий шлем, на руку надет щит, а кисть сжимала обнаженный меч.

Женщина склонилась над ним и шептала, словно хотела разбудить спящего:

— Король Олав, — шептала она, — король Олав!

И тогда король увидел, что человеком, лежащим на дне, был он сам. Он со всей очевидностью узнал в мертвеце себя.

— Король Олав, — снова прошептала женщина, — я — та, кого ты видел перед церковью в Кунгахэлле. Ты не узнаешь меня?

Но мертвец по-прежнему оставался недвижимым, и тогда она встала рядом с ним на колени и зашептала ему в ухо:

— Теперь Стуррода послала против тебя свой флот и отомстила тебе. Раскаиваешься ли ты, король Олав?

И вновь она спросила:

— Ты вкусил горечь смерти, потому что выбрал меня, а не Стурроду. Раскаиваешься ли ты? Раскаиваешься ли?

Тогда мертвец наконец открыл глаза, и женщина помогла ему подняться. Он оперся на ее плечо, и она медленно повела его прочь.

И вновь король Олав увидел, как она идет и идет сквозь ночь и день, по морю и по суше. Наконец ему привиделось, что они ушли дальше облаков и выше звезд.

Они достигли райского сада, где земля светилась белым светом и где цветы были прозрачными, как капли росы.

Король увидел, что как только женщина вступила в райский сад, она подняла голову, и походка ее стала более легкой.