Исландские сказки

Йоуханн ответил, что нехорошо будет, если из её добрых надежд ничего не выйдет, и сказал, что одолжит ему беспроцентно на один год 30 риксдалеров.

Бедный бонд очень обрадовался и от всего сердца поблагодарил его, вернулся домой к жене, довольный своим визитом, и рассказал всё, что случилось. Большую часть этих денег супруги потратили на то, чтобы выплатить старые долги, которые с них требовали, и часть — чтобы купить себе необходимую одежду, и в течение всего года они не решались погасить этот долг, а когда пришёл срок уплаты, они терпели такую же нужду, как и прежде. Тут начали они плакать и причитать, что же им делать.

Жена, как и раньше, посоветовала ему постучаться к Йоханну Богатому, и бонд наконец дал уговорить себя на это. Когда же он обнаружил, что хозяин относится к нему с сочувствием и уважением, то долго не мог вымолвить ни слова, пока Йоуханн не завёл речь первым, спросив, зачем он явился.

Тогда бонд признался в бедности и унижённости и сказал, что его жена опять надеется, что он проявит к ним сострадание. Сталось так, что Йоуханн дал ему взаймы 60 риксдалеров и, вручая их, сказал, чтобы тот не избегал встречи с ним, даже если результат будет тем же — бедность и нужда.

Бонд поблагодарил его лучше, чем можно описать, и затем вернулся домой, и нет надобности пространно рассказывать о радости супругов. Теперь прошло полтора года, прежде чем они снова всего лишились, и бонд опять отправился к Йоханну Богатому.

Тот хорошо принял бонда и дал ему теперь 100 риксдалеров, сказав при этом:

— Если я буду жив, когда эти закончатся, тогда можешь снова встретиться со мной, но если в этом году умру, чего я боюсь, тогда взамен за всю помощь, что я оказал тебе, я желаю, чтобы ты бодрствовал три первых ночи над моей могилой. Ты должен подняться на чердак церкви и смотреть оттуда через окно, чтобы тебе хорошо была видна моя могила, а я договорюсь со священником, где она должна быть, так и чтобы он пустил тебя на чердак, и если ты окажешься верен мне в этом деле, я подарю тебе всё, что прежде одалживал, и вдобавок треть всего своего имущества. Я договорюсь насчёт этого со священником, прежде чем умру.

Сталось так, что Йоуханн в том году умер и был похоронен, как предполагалось. Бонд сел в церкви у окна и непрестанно смотрел на могилу Йоуханна, но ничего не случилось, пока не пришла полночь. Тут он увидел, что во двор вошли друг за другом двое и приблизились к могиле Йоуханна. У одного была мотыга, а у другого — лопата, и они принялись усердно долбить и раскапывать могилу, но у них ничего не получалось. Они бесплодно трудились до самого утра и на этом они были вынуждены остановиться, и бонд услышал, как они удивляются, в чём причина этого. Они прошли точно по той дорожке, по которой явились, вышли за ограду и исчезли.

Вот пришла вторая ночь, и бонд отправился в то же место; несколько раньше, чем в предыдущую ночь, он увидел, как явились четверо, они прошли друг за другом по той же дорожке, что и прежде, и начали долбить и копать, но получалось у них не лучше, чем у тех двоих, и они продолжали работу до самого утра, однако ничего не добились и пристыженные и утомлённые убрались прочь, ступая по той же тропинке.

В третью ночь бонд опять увидел тех же четверых, но их сопровождал пятый, и он был намного их выше; он стал в стороне и распоряжался, как им рубить и копать, и всё сталось, как в предыдущие разы, и он стал громко негодовать, что не понимает, какую хитрость тут применили.

Наконец он поднял взгляд в окно, из которого выглядывал бонд, и сказал:

— Однако, не диво, что дела плохи, сюда смотрит живой человек. Прекратим и пойдём своим путём.

Тогда все они направились по той же дорожке к калитке. Увидев это, бонд сбежал с чердака, выбежал из церкви, преградил путь тому, что шёл последним, и не пропустил его.

Тот попросил бонда отпустить его к остальным.

— Я не сделаю этого, — сказал бонд, — если ты не скажешь мне, кто ты и какое у вас здесь было дело.

— Придётся смириться, — сказал тот. — Мы бесы, и нам было велено попытаться добыть из могилы этого доброго человека уголок или клочок от его савана, поскольку имея хотя бы это, можно было бы показываться в виде призрака в облике умершего, чтобы пугать его родственников и близких друзей, чтобы те подумали, что умерший плохо кончил. А уйти я не могу потому, что нам не разрешено ступать по кладбищу, кроме как по этой узкой дорожке. Добыть же эти кусочки савана можно только в три первые ночи, а позднее это невозможно.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Бьяртнина Диса

(Bjarna-Dísa)

Одного человека звали Бьяртни Торстейнссон. Он родился в конце XVIII века и прожил до 1840 года или дольше. У него была сестра, её звали Тордис. Когда случилась эта история, ей шёл второй десяток. Тордис была миловидна, но отличалась весьма крутым нравом. Она была помешана на нарядах и перенимала от датских модниц всё, что только могла, ведь последний год жизни она провела в услужении в торговом городке на Эскифьорде.

Однажды Бьяртни Торстейнссон отправился в Эскифьорд, а Тордис вызвалась ехать с ним, а потом собиралась сопровождать брата в Сейдисфьорд, где он жил.

Об их поездке ничего не известно, но вот они остановились на ночлег в Трандарстадир на возвышенности Эйдатингхау. Это было в первой половине месяца торри [26]. Они пробыли там одну ночь. А наутро, когда они собрались перейти горную пустошь Фьярдархейди, повалил густой снег и ударил сильный мороз. Бьяртни велел сестре остаться: такая погода не внушает доверия, а она, мол, вырядилась как для праздника, а не как для долгого пути через горы: на ней было тонкое полотняное платье и полотняная же рубаха с коротким рукавом. Она называла это «сорочкой», а других фасонов рубах не признавала. Голова у неё была повязана красно-коричневой косынкой, а ни хороших рукавиц, ни теплой обуви у неё не было.

Дисе не хотелось, чтоб её оставили одну. Она ответила, что всё равно поедет с братом, не важно, нравится ему это, или нет. Они поссорились и потом оба отправились в дорогу в дурном настроении. Он держал путь вглубь хейди, а погода между тем становилась всё хуже и хуже.

В конце концов Бьяртни окончательно заблудился в горах, а Диса изнемогала от стужи и от усталости, но всё равно продолжала огрызаться, пока совсем не выбилась из сил. Тогда Бьяртни стал закапывать себя и сестру в сугроб, и ему оставалось закончить совсем немного, как он заметил, что невдалеке виднеется каменистый холм. Он сказал Дисе, что хочет пойти и посмотреть, может, они оказались в знакомых местах. Диса просила брата не бросать её, но безуспешно.

Бьяртни пошёл, но попал в такой буран, что потерял из виду и холм, и Дису; он побрёл наугад и к вечерне дотащился до Фьорда на Сейдисфьорде: обессилевший, с обмороженным исцарапанным лицом, потерявший дар речи. В своих блужданиях он оступился на краю скалы, упал на камни и утёсы, потерял шапку, истрепал всю одежду.

Во Фьорде жил бонд по имени Торвальд Эгмундссон. У него было золотое сердце, недюжинная сила, а храбрость просто невероятная. Те, кто его знал, говорили, что ему неведом страх. Он был честным, степенным, сметливым и отзывчивым.

Он пустил Бьяртни к себе и ухаживал за ним лучше родной матери. Лишь на следующий вечер Бьяртни смог заговорить и рассказал ему о своём путешествии, а потом опять обессилел. Он попросил Торвальда помочь ему в поисках сестры. Но непогода всё не унималась. Дул сильный ветер с северо-запада, была темень, а стужа такая, что и здоровый мужик не рискнул бы перебежать из дома в дом. Бьяртни остался там ещё на одну ночь, а на пятые сутки с тех пор, как он оставил Дису, слегка прояснилось.

Тогда они снарядились в путь: Торвальд, Бьяртни и работник по имени Йоун Бьяртнасон, — надёжный человек, — и поехали на хейди, но держались поодаль от проезжей дороги, потому что Бьяртни рассудил, что Дису, скорее всего, надо искать именно там. Когда они подошли с севера к горе Ставдальсфетль, то услышали вопль, такой громкий, что эхо разнеслось по всем окрестным горам. Но Йоун и Бьяртни не дрогнули, а Торвальд и так не знал, что такое страх. Он пошёл на звук и добрался до восточной стороны долины Ставдаль. Его товарищи подтянулись позже. Торвальд сказал им, что они, наверное, струсили, раз не могут двигаться быстрее.