Вторая книга джунглей

Белая кобра все время следила за ним.

— Разве из-за этого не стоит умереть? — спросила змея. — Разве это не милость, оказанная тебе?

— Не понимаю, — сказал Маугли. — Все эти вещи, твёрдые, холодные, непригодные для еды. А вот это, — он поднял анкас, — я хотел бы унести с собой, чтобы посмотреть на солнце. По твоим словам, это все твоё. Дай мне эту вещь, а я принесу тебе лягушек.

Белая кобра вздрогнула от злобного восхищения.

— Конечно, я дам тебе анкас, — сказала она. — Все это твоё… твоё, пока ты здесь.

— Да я сейчас ухожу. Здесь темно и холодно, и я хочу унести в джунгли вещь с шипом терновника на конце.

— Посмотри под ноги! Что это?

Маугли поднял что-то белое и гладкое.

— Это кость человеческого черепа, — спокойно заметил он. — А вот и ещё две.

— Много лет тому назад они пришли сюда за сокровищем. Я поговорила с ними в темноте, и они безмолвно легли на землю.

— Но зачем мне то, что ты называешь сокровищем? Если ты дашь мне анкас, это будет хорошей охотой. Не дашь — охота все равно будет хороша. Я не дерусь с Ядовитым Народом, и меня научили Великим Словам твоего племени.

— Здесь только одно великое слово — моё!

Каа кинулся вперёд; его глаза горели.

— Кто просил меня привести человека, — прошипел он.

— Конечно, я, — сказала старая кобра. — Давно мои глаза не видали человека, а этот человек говорит по-нашему.

— Но об убийстве не было речи. Могу ли я вернуться в джунгли и рассказать, что я повёл его на смерть? — спросил Каа.

— Я не говорю о смерти раньше времени. Что же касается до того, уйдёшь ты или не уйдёшь, видишь, в стене есть отверстие? Тише ты, толстый поедатель обезьян! Стоит мне коснуться твоей шеи, и джунгли не увидят тебя. Сюда никогда не приходил человек, который уходил бы, продолжая дышать. Я страж сокровища короля города.

— Ах ты, белый червь, живущий в темноте! Повторяю: на свете нет больше ни города, ни его короля! Над нами джунгли! — закричал Каа.

— Но сокровище все ещё здесь. Однако вот что можно сделать. Погоди немного, Каа, питон скал, пусть мальчишка порезвится. Здесь достаточно места. Жизнь хороша. Побегай немного взад и вперёд, мальчик.

Маугли спокойно положил руку на голову Каа.

— Это белое существо всегда имело дело с людьми из людской стаи и не знает меня, — прошептал он. — Оно само просило «этого». Доставим ему удовольствие.

Маугли стоял, опустив острие анкаса, внезапно бросил его, палка упала ниже капюшона большой змеи и пригвоздила её к полу. Каа с быстротой вспышки кинулся на извивающееся тело кобры и прижал к полу её всю, начиная от капюшона шеи до хвоста. Красные глаза горели, и шесть свободных дюймов головы яростно двигались вправо и влево.

— Убей, — сказал Каа, когда рука Маугли взялась за нож.

— Нет, — сказал юноша, обнажая лезвие, — я буду убивать только ради еды. Но смотри, Каа. Он сжал пальцами змею ниже капюшона, лезвием ножа открыл её рот и показал питону, что ужасные ядовитые клыки верхней челюсти кобры, совсем чёрные и истлевшие, торчали в десне. Белая кобра от старости потеряла ядовитые железы, как это всегда бывает с дряхлыми змеями.

— Туу! Истлевший Пень, — назвал кобру Маугли. Движением руки он посоветовал Каа отползти, поднял анкас и освободил белую змею.

— Для королевского сокровища нужен новый страж, — торжественным тоном сказал Маугли. — Ты, Иссохший Пень, поступил нехорошо. Побегай взад и вперёд, Сухой Пень!

— О, как мне стыдно. Убей меня! — прошипела белая кобра.

— Здесь слишком много говорилось о смерти. Теперь мы уйдём. Я возьму с собой острую вещь, Туу, потому что я боролся и победил тебя.

— Так смотри же, чтобы эта вещь не убила тебя в конце концов. Это смерть! Помни, это смерть! Эта вещь может убить всех людей моего города. Недолго пробудет она у тебя, человек джунглей; не пробудет она долго также у того, кто её возьмёт позже. Люди будут убивать, убивать, убивать из-за неё. Моя сила иссякла, но анкас исполнит моё дело. Это смерть! Это смерть! Это смерть!

Маугли прополз в туннель через отверстие, в последний раз оглянулся и увидел белую кобру; она с бешенством кусала своими безвредными зубами застывшие золотые лица божеств, которые лежали на полу, и ожесточённо шипела: это — смерть!

Питон и Маугли с удовольствием выбрались на свет: когда они вернулись в свои джунгли, Маугли покачал анкасом в вечернем свете и при виде его блеска остался почти так же доволен, как, бывало, находя новые цветы, которые мог вплести в свои волосы.

— Это блестит ярче глаз Багиры, — с восторгом заметил он, вращая рубином, — я покажу ей странную вещь. Но что хотел сказать Туу, Сухой Пень, говоря о смерти?

— Не знаю. Ах, до самого кончика хвоста я переполнен сожалением о том, что белая кобра не почувствовала твоего ножа. В этих Холодных Логовищах всегда случается что-нибудь дурное, все равно на земле или под землёй! Но теперь я проголодался. Идёшь ты со мной на охоту? — спросил Каа.

— Нет, Багира должна посмотреть на эту добычу удачной охоты! — И Маугли запрыгал прочь, размахивая большим анкасом и время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться им. Наконец, он пришёл в ту часть джунглей, где обыкновенно охотилась Багира, и застал её подле воды; чёрная пантера пила после еды. Маугли рассказывал ей о всех своих приключениях; Багира внимательно слушала и временами нюхала анкас. Когда Маугли повторил ей последние слова Белого Капюшона, пантера одобрительно замурлыкала.

— Что же, в сущности, хотела сказать белая кобра? — поспешно спросил её Маугли.

— Я родилась в клетке королевского зверинца в Удейпуре, я долго жила среди людей, и, конечно, мне известно кое-что о человеке. Очень многие люди охотно убили бы трижды в одну ночь, чтобы получить вот этот красный камень.

— Но ведь от этого камня палка гораздо тяжелее? Мой маленький блестящий нож лучше, и посмотри: красный камень не годится для еды. Почему же они стали бы убивать друг друга из-за него?

— Маугли, иди и ложись спать. Ты жил между людьми, а между тем…

— Вспоминаю! Люди убивают потому, что они не охотятся; убивают для развлечения и ради удовольствия. Не засыпай, Багира. Скажи, для чего была сделана эта вещь с острым шипом на конце?

Багира приподняла веки (ей очень хотелось спать), и её глаза насмешливо заблистали.

— Палку сделали люди, чтобы бить ею головы сыновей Хати; эта штучка колола их до крови. Я видывала, как это случалось на улицах Удейпура перед нашими клетками. Красноглазая колючка попробовала крови многих слонов, подобных Хати.

— Зачем же люди вонзают такие шипы в головы слонов?

— Это делается, когда их учат Закону Человека. У людей нет ни когтей, ни зубов; вот они и делают такие вещи… и ещё худшие.

— Как только подойдёшь к людям или хотя бы к вещам, сделанным людьми, — непременно слышишь о крови, — с отвращением заметил Маугли. Тяжёлый анкас немного надоел ему. — Знай я все, что ты мне сказала, я не взял бы этой колючки. Сперва я видел кровь Мессуа на верёвках, а здесь кровь Хати. Мне больше этого не нужно. Смотри!

Анкас, сверкая, отлетел, описал в воздухе дугу и на расстоянии тридцати ярдов от Маугли исчез между деревьями.

— Итак, мои руки чисты от смерти, — проговорил Маугли, вытирая ладони о свежую влажную землю. — Старый Пень сказал, что смерть пойдёт за мною. Он белый, старый, сумасшедший, Истлевший Пень!

— Белый он или чёрный, жизнь здесь или смерть, а я засну, Маленький Брат. Я не могу всю ночь охотиться и целый день выть, как делают некоторые.

Багира ушла в известное ей логовище, которое скрывалось на расстоянии миль двух от того места, где она разговаривала с Маугли. Маугли же устроил себе удобное ложе; он связал между собою несколько лиан и раньше, чем можно описать это, уже покачивался в гамаке на высоте пятидесяти футов от земли. Хотя юноша не испытывал стойкой нелюбви к сильному дневному свету, он, подражая обычаям своих друзей, пользовался им как можно меньше. Маугли проснулся, окружённый громогласным Народом Птиц, когда уже снова наступили сумерки, потянулся и окончательно очнулся от сновидения, во время которого ему виделись красные камешки, брошенные им.