Кабинет фей

— Дорогая, — сказал он, — не волен я распоряжаться вами, но знайте, что вы одна на веки вечные царите в моей душе, вам же я вверяю и судьбу мою.

Такая обходительность принца польстила Ливоретте, высоко ценившей искренность. Она и сама все время думала, как бы добиться родительского благословения, которого им только и недоставало, — ведь жители острова предоставили в их распоряжение все мыслимые и немыслимые земные блага. Реки на острове кишели рыбой, в лесах не переводилась дичь, в садах зрели сочные фрукты, на нивах колосился хлеб, луга вечно зеленели, а в колодцах били золотые и серебряные источники. В здешних краях не знали ни войн, ни судебных тяжб. Только молодость, здоровье, красота, блеск ума, книги, чистейшая вода, превосходные вина, полные табакерки и взаимная любовь — таков был ныне удел Алидора и Ливоретты.

Иногда они приходили на берег моря засвидетельствовать почтение Волшебной Рыбе. Дельфин встречал их с неизменным радушием; однако, стоило лишь им заговорить о злобных угрозах феи Угрюмьи, как в ответ он разве что произносил несколько утешающих слов, облегчавших их душевные муки, ничего хорошего не обещая. Так прошли два долгих года. И когда Алидор вновь спросил у Дельфина, не пора ли отправлять послов к Лесному королю, тот предостерег его от этого, сказав, что Угрюмья наверняка погубит послов по дороге, но возможно, что боги сами вмешаются, чтобы заступиться за них.

А тем временем до королевы дошли слухи о плачевном изгнании ее дочери, внука и Алидора, и загоревала она так, как не горевал еще никто на свете. Не в радость стала ей жизнь, по капле утекало из нее здоровье, и все, что напоминало ей о дочери, вызывало страшную тоску. Упрекала она короля невольно и беспрестанно.

— Жестокосердый отец, — причитала она, — как у вас поднялась рука на бедное дитя, как могли вы ее утопить? Одна у нас была дочь. Нам послали ее боги. Боги же и должны были забрать ее.

Король сперва философски относился к жалобам супруги, но внезапно и сам ощутил тяжесть утраты. Ему, как и королеве, не хватало дочери, и в глубине души он упрекал себя за то, что дал ей знатное имя, но лишил отцовской ласки. Король не хотел, чтобы королева заметила его горестные думы, а посему скрывал их под личиной родительской непреклонности. Но стоило ему остаться одному, как отчаяние само вырывалось наружу: «О дорогая дочь моя, где вы теперь? Вы одна способны скрасить годы старости моей, и я-то вас и погубил! И больше того: я погубил вас по собственной воле!»

Наконец король, затосковав уже до крайности, признался королеве, что с того памятного дня, когда он приказал бросить Ливоретту с сыном в море, не находит себе места, что его неотступно преследует ее скорбная тень, отовсюду слышится ее невинный плач, и горе вот-вот сведет его в могилу. Новость эта повергла королеву в не меньшее отчаяние.

— Теперь к моим страданиям добавились и ваши! — воскликнула она. — Как нам облегчить их, мой господин?

Король сказал ей, что слышал об одной фее, поселившейся недавно в Медвежьем лесу, и он пойдет посоветоваться с ней.

— Любое путешествие сейчас будет мне в радость, — сказала королева, — хотя не знаю я, о чем ее спросить. Я уже давно перестала сомневаться в смерти милой дочери и маленького принца.

— И все-таки надо съездить к ней, — молвил король.

Он приказал подать ему экипаж, собрав все необходимое для путешествия за тридцать миль. На следующий день супруги с рассветом отправились в путь и вскоре уже подъезжали к жилищу феи, которая накануне прочитала по звездам об их визите и теперь спешила к ним навстречу, дабы со всем своим радушием их поприветствовать.

Как только Их Величества заметили фею, они поспешно вышли из экипажа и, заключив ее в дружеские объятия, горько заплакали.

— Ваше Величество, — обратилась фея к королю, — я знаю причину вашего визита. Вы отправили принцессу на смерть, а теперь изволите жестоко кручиниться. Исцелиться вам поможет лишь одно: снарядите большой корабль и плывите на остров, где живут волшебные Дельфины. Там вы найдете некий плод. Вкусив его, вы тотчас забудете горе. Но отплывайте без промедления — ведь дорога каждая минута. А ваше горе, государыня, терзает меня так, — сказала она королеве, — как будто это несчастие и моей жизни.

Король с королевой поблагодарили фею за добрые советы, преподнесли ей драгоценные дары и попросили присмотреть за королевством в их отсутствие, дабы соседи не вздумали пойти на них войной. Она обещала им выполнить все просьбы. Успокоенные супруги возвратились в столицу с надеждой, что горе их пойдет на убыль.

Они приказали снарядить корабль, взошли на него и взяли курс в открытое море. Судном управлял капитан, уже бывавший на острове Дельфинов. Несколько дней кряду в паруса дул попутный ветер, но потом он переменился и на море разбушевался такой сильный шторм, что корабль, немилосердно подбрасываемый огромными волнами, налетел на скалу, получил пробоину, да так, что спасти его не удалось. Стихия в одно мгновение разбросала путешественников в разные стороны, и никто не смог избежать страшной опасности.

Короля и тут не отпускала мысль о дочери. «Поделом мне, — думал он. — Я заслужил кару, назначенную мне богами, — ибо кто, как не я, подверг опасности жизнь дочери и внука, отправив их в одиночку бороться со стихией?» Эти тяжкие думы заставили его забыть о собственном спасении, как вдруг он заметил королеву верхом на дельфине, подобравшем ее средь бурных волн. Она протягивала мужу руки, стараясь дотянуться до него, и взывала к милосердию дельфина, моля подплыть к нему и спасти обоих. Так и случилось: чуткая Рыба приблизилась к королю, который уже погружался на дно морское, и супруга помогла ему взобраться к дельфину на спину. Обрадованная королева подбодрила мужа, уверившись теперь в покровительстве Небес. К вечеру услужливая Рыба и вправду доставила их к красивому берегу, где они высадились, не более утомленные, чем если бы вышли из каюты на корме.

А оказались они на том самом острове, где правили Ливоретта и Алидор. Те как раз прогуливались по песчаному бережку в сопровождении большой свиты, и Ливоретта, ведя сына за руку, увидела, как два человека сходят на берег со спины дельфина. Это зрелище заставило гуляющих направиться к ним, чтобы оказать гостеприимство. Но каково же было удивление принца и принцессы, когда они узнали в них короля и королеву! Те же не узнали их, ведь они не видели дочь целых шесть лет, а молодых людей время подчас тоже меняет так, что и узнать невозможно; вот и Алидор из отталкивающего безумца превратился в прекрасного и разумного принца. Подрос и ребенок, — а посему отнюдь не удивительно, что Их Величества были далеки от мысли, что перед ними любимая дочь и дорогой внук.

Ливоретта с трудом сдерживала слезы, не в силах произнести ни слова; ее голос дрожал от волнения.

— Сударыня, — сказал ей король, — у ваших ног несчастный монарх и горюющая королева; наш корабль затонул, все погибли, остались мы одни, без помощи и средств к существованию. Таков печальный пример изменчивости Фортуны [394].

— Ваше Величество, — ответила принцесса, — вы не найдете на всем белом свете другого берега, где ваше появление так взволновало бы всех, поэтому прошу вас забыть все горести. А вас, сударыня, — обратилась она к королеве, — я крепко обниму.

С этими словами она бросилась королеве в объятия, и та в ответ тоже обняла ее с такой необыкновенной нежностью, что едва не лишилась чувств, — ведь принцесса так походила на ее милую Ливоретту.

Принц Алидор пригласил их сесть в прогулочный экипаж, что они и сделали охотно. Их отвезли в замок, красота и пышное великолепие коего поразили воображение короля. Везде их поджидали самые приятные неожиданности; особую же радость доставило им известие о том, что корабли принца, в день бури находившиеся недалеко от того места, где разбилось судно короля, спасли всю команду и отвезли ее на остров Дельфинов, пока король сокрушался об их гибели.