Свистать всех наверх! Тетрадь первая

Но спор не успел разгореться. Общее внимание привлекла книга «Приключения Гулливера» писателя Джонатана Свифта, раскрывшаяся на самой верхней полке. Огромная рука великанши со сверкающими перстнями поставила на круглый стол капитана Гулливера. Он вежливо поклонился и поцеловал кончик пальца своей могучей покровительницы.

— Примите несказанную благодарность за добрый приём в стране великанов, моя любезная госпожа…

Из переплёта раздался оглушительный женский голос:

— Ах, вы, наверно, говорите это каждой даме.

Великанша кокетливо взмахнула веером, и бедного Гулливера чуть не сдуло на пол. К счастью, его вовремя подхватил Робинзон.

Едва исчезла великанша, как её недавний гость достал из жилетного кармана брегет-луковицу и с огорчением взглянул на циферблат:

— Достопочтенные капитаны, приношу глубочайшие извинения. Если не ошибаюсь, я несколько запоздал. Однако…

Больше он ничего не успел произнести — раздался гулкий выстрел. Знаменитые капитаны схватились за пистолеты.

Но тревога была напрасной. Просто с седьмой полки упал роман Альфонса Доде «Тартарен из Тараскона». Из-под корешка раскрытой книги выполз любимец всего Тараскона, навьюченный рюкзаками и саквояжами. Дымящееся ружьё в руке придавало толстяку очень воинственный вид. Издали доносилось грозное рычание льва.

— Что с вами, Тартарен? — иронически улыбнулся Немо.

— Ах, медам и месье! Ничего особенного, — воскликнул Тартарен, скрывая испуг. — Небольшая охота на диких берберийских львов. Дайте воды. — И он в изнеможении опустился в кресло.

Дик Сэнд поднёс ему стакан с водой. Отпив глоток, неустрашимый охотник за фуражками немного пришёл в себя и скромно промолвил:

— Друзья мои, увлекательная вещь — охота на львов!

— Особенно, когда львы в пустыне, а вы — в библиотеке, — заметил капитан корвета, не удержавшись от некоторого намёка на сомнительность подвигов тарасконца.

— Но где любезный нашему сердцу Артур Грэй из феерии «Алые паруса»? — заметил Гулливер, поглядывая на книжные полки.

Из глубокого кресла, стоявшего в углу возле камина, поднялся высокий стройный красавец в морской тужурке… Он снял шляпу и сделал общий поклон.

— Капитаны, я прибыл в кают-компанию в одно время с любимцем Тараскона. Но вы знаете, что и мой автор Александр Грин, и я всегда избегали шума. Я предпочёл отдохнуть в удобном кресле после аврала на галиоте «Секрет».

— Но когда же вы огласите таинственное письмо? — с горячностью спросил пятнадцатилетний капитан, обращаясь к командиру «Коршуна».

— Надо подождать Мюнхаузена, — лениво процедил Робинзон.

Немо вмешался в спор:

— Капитаны! Мы не можем ждать. А вдруг в загадочном письме морская тайна? Судьба корабля? Жизнь экипажа?

— Ждать Мюнхаузена! — взорвался Дик Сэнд. — А если он снова улетел на Луну?

И командир «Коршуна» сдался.

— Вы правы, — произнёс он, ударяя молоточком в настольный гонг. — Прошу занять места в кают-компании. Сотое заседание клуба считаю открытым. На повестке дня — письмо знаменитого капитана Синицына.

Дик Сэнд в полном недоумении отложил в сторону гусиное перо, так и не приступив к записи в вахтенном журнале.

— Я, правда, самый молодой среди вас, — сказал юноша, — но мне кажется, на Южных морях не было такого капитана.

Наступило молчание.

Робинзон, как бы выражая общее мнение, решительно произнёс:

— Я более двухсот пятидесяти лет провёл на книжных полках и заявляю: знаменитого капитана с такой фамилией не было! Клянусь всеми необитаемыми островами!

Немо иронически улыбнулся:

— Я бы не давал таких клятв, капитан Крузо. История морских путешествий ещё не вся написана. И сколько есть забытых мореплавателей… Вот, например, всем известно, что морской путь на мою родину, в Индию, открыл португальский капитан Васко да Гама.

— Кто же этого не знает! — пожал плечами пятнадцатилетний капитан. — Мы все учили в школе, что Васко да Гама, обогнув мыс Доброй Надежды в тысяча четыреста девяносто восьмом году, прибыл в индийский порт Каликут и оповестил весь мир о своём открытии.

Юношу перебил спокойный голос Лемюэля Гулливера:

— Всё это так, любезный Дик, но, видимо, капитан Немо хотел нам напомнить о русском путешественнике Афанасии Никитине. Этот отважный человек на четверть века раньше португальских кораблей прибыл в Индию, добравшись туда с Севера.

— Но Афанасий Никитин вовсе не забыт, — возразил командир «Наутилуса». — Его книга «Хождение за три моря» имеется в каждой библиотеке. Гораздо меньше посчастливилось китайскому мореплавателю Чжэн Хэ. Он опередил Васко да Гама на восемьдесят лет. Семь раз корабли Чжэн Хэ уходили в далёкие моря. Вьетнам, Ява, Суматра, Индия, Цейлон, Иран, Аравия, Сомали встречали флотилию китайского адмирала. Он вёл 82 корабля, плывших под цветными тростниковыми парусами. Самые большие корабли имели длину сто сорок метров, почти в семь раз превышая длину каравеллы Христофора Колумба «Санта Мария». На бортах кораблей находилось около двадцати восьми тысяч человек.

Лишь недавно были найдены памятные надписи, выгравированные Чжэн Хэ. Он писал: «Мы пересекли свыше 100 000 ли необозримых водных пространств и видели в океане огромные, как горы, волны, которые вздымались к небесам, и в глазах наших был образ земель, скрытых в дальней туманной синеве; паруса же наши пышно распускались подобно тучам, и днём и ночью шли мы быстро, как звёзды…»

— Гм… пардон, медам и месье, я как-то запамятовал… сколько это будет сто тысяч ли? — скрывая своё смущение, спросил Тартарен.

— Могу вам ответить точно — это 57 000 километров, — сообщил тарасконцу Артур Грэй.

— Но почему же столь выдающийся мореплаватель был забыт? — в задумчивости спросил Робинзон.

— В этом повинны китайский император и его приближённые, — пояснил Немо. — После смерти Чжэн Хэ они стали уничтожать его карты, чтобы предать забвению его имя. Так воздвигалась невидимая китайская стена на море, чтобы скрыть Срединную империю от проникновения чужеземцев.

Наступило молчание. Робинзон неторопливо выколачивал свою трубку, Дик Сэнд чинил гусиное перо. Гулливер большими шагами прохаживался по кают-компании и вдруг остановился возле старинных часов в футляре красного дерева.

— Достоуважаемые друзья… Всё это очень интересно, но не проливает никакого света на судьбу неизвестного нам Синицына. Я всё-таки полагаю, что такого знаменитого капитана нет.

— Такой капитан есть! — воскликнул Василий Фёдорович. — Вот его письмо! — с этими словами он достал из-за обшлага мундира сильно размытый водой листок бумаги.

— Что же занести в наш вахтенный журнал? — нетерпеливо переспросил пятнадцатилетний капитан.

— Пишите. Сего, седьмого сентября, перед закрытием библиотеки повесть писателя Станюковича «Вокруг света на «Коршуне», которую я имею честь здесь представлять, была выгружена из сумки одной школьницы и пришвартовалась к столику Марии Петровны. И вдруг я с немалым изумлением заметил, что между страницами главы пятой под названием «Спасение погибающих» лежит это письмо.

— Сударь, вы долго будете играть на моих нервах? — мрачно перебил капитана Тартарен, поправив съехавшую на затылок малиновую феску. — Весь Тараскон знает, как я страшен в гневе.

Командир «Коршуна» навёл большую лупу на неясные строки письма.

— Начало сильно размыто… Солёная вода выедает чернила… Можно разобрать только три буквы — «КАТ…»

— А что, если это начальные буквы слова «катастрофа»? — насупив брови, задумался Робинзон Крузо, высекая огонь для своей трубки.