Страна Северного Ветра

— Ну хорошо, я ведь могу натянуть одеяло на голову, — решил Алмаз. Он нащупал отклеившийся уголок бумаги и маленькими ноготочками быстро ее отодрал.

Тут же холодный ветер стрелой ворвался внутрь и уколол мальчика в раскрытую грудь. Алмаз тотчас с головой залез под одеяло и постарался свернуться клубком. Теперь, когда он отодрал бумагу, его больше ничто не отделяло от загадочного голоса. Не то, чтобы он испугался — я уже говорил вам, что Алмаз ещё не умел бояться — но ему стало как-то не по себе. До чего же странный этот северный ветер, и живёт он в огромном доме, «который называется Наружа», — догадался Алмаз, и окна делает к другим людям в кровати! Тут снова раздался голос. Теперь он звучал так громко и раскатисто, что Алмаз отчётливо его слышал даже под одеялом. Однако голос был нежнее прежнего и напоминал мамин.

— Как же тебя зовут, малыш?

— Алмаз, — ответил мальчик из-под одеяла.

— Странное имя!

— Очень красивое имя, — возразил его обладатель.

— Не знаю, не знаю, — произнёс голос.

— Зато я знаю, — не слишком вежливо заявил Алмаз.

— Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь!

— Нет, — честно признался Алмаз.

Он на самом деле понятия не имел, с кем говорит. Ведь знать имя ещё не значит знать, кто рядом с тобой.

— Тогда я не стану сердиться. Но тебе лучше взглянуть на меня.

— Алмаз — очень даже красивое имя, — настаивал мальчик, обидевшись, что голос и не думал с ним соглашаться.

— Алмаз — бесполезная вещь, — заметил ночной собеседник.

— А вот и неправда. Алмаз очень хороший. И хоть он большой-пребольшой, он совсем не шумит по ночам. А как он утром вскакивает! Точно гром!

— Да ты даже не знаешь, что такое алмаз.

— Очень даже знаю! Алмаз — это большой и добрый конь. Он спит прямо подо мной. Он старый Алмаз, а я — маленький Алмаз. Точнее — ведь вы, мистер Северный Ветер, не любите путаницы — он большой Алмаз, а я — маленький, и я даже не знаю, кого из нас папа любит больше.

Где-то позади него раздался ласковый мелодичный смех, но Алмаз продолжал сидеть под одеялом.

— Я совсем не мистер Северный Ветер, — произнёс голос.

— Вы же сами сказали, — не понял Алмаз.

— Я не говорил «мистер».

— Это я сказал сам, потому что мама учила меня быть вежливым.

— В таком случае, позволю себе заметить, что называть меня «мистер» не очень-то вежливо.

— Я не знаю, как по-другому. Простите меня, пожалуйста.

— А мог бы и знать.

— Но я не знаю.

— Разумеется. По-твоему, это вежливо — разговаривать из-под одеяла? Ты до сих пор так и не взглянул, кто с тобой говорит. Вылезай и пойдём со мной.

— Я хочу спать, — захныкал Алмаз. Он не любил, когда его ругали, даже если он это заслужил.

— Завтра поспишь.

— А ещё, — сообразил Алмаз, — вы пришли из сада мистера Дайвса, а мне туда нельзя. Мне разрешают играть только в нашем дворе.

— Вылезешь ты из-под одеяла или нет? — произнёс голос почти сердито.

— Нет! — раскапризничался Алмаз.

В то же мгновение сильный порыв ветра сорвал с него одеяло. Мальчик поднял испуганные глаза. Над ним склонился огромный бледный лик необыкновенной красоты. То была женщина. Тёмные глаза смотрели рассерженно, почти сверкали, но верхняя губа чуть подрагивала, точно она вот-вот заплачет. Больше всего его поразили волосы: чёрные, как смоль, они развевались вокруг головы, заполняя всё вокруг. Казалось, что темнота сеновала соткана из её волос. Пока Алмаз смотрел на неё в безмолвном восхищении, волосы плавно опустились ей на плечи. На их фоне бледное лицо напоминало луну, выглянувшую из-за туч. Мальчик был зачарован величественной красотой этой женщины и почему-то сразу проникся к ней доверием. Глаза гостьи лучились необыкновенным светом, в котором Алмаз разглядел её лицо и волосы, больше ничего видно не было. Ветер стих.

— Так ты пойдёшь со мной, маленький Алмаз? Прости, что пришлось обойтись с тобой так строго, — произнесла гостья.

— Пойду! Пойду! — ответил мальчик, протягивая к ней руки. — Но, — руки опустились, — как же я возьму свою одежду? Она у мамы в комнате, а дверь заперта.

— Одежда тебе не понадобится. Ты не замёрзнешь, я об этом позабочусь. С северным ветром никому не бывает холодно.

— А я думал, наоборот, — удивился Алмаз.

— Это величайшее заблуждение, хотя многие в него верят. Людям холодно не из-за северного ветра, а потому, что его с ними нет.

Будь Алмаз взрослым и рассудительным, он решил бы, что она шутит. Но мальчик ещё не знал, как это — быть рассудительным, поэтому прекрасно всё понял. Он снова протянул к ней руки. Женщина слегка отстранилась.

— Иди за мной, Алмаз, — произнесла гостья.

— Ладно, — ответил тот с сомнением в голосе.

— Тебе страшно? — спросила она.

— Нет, мэм, но мама никогда не отпустила бы меня босиком. Другое дело одежда, про неё она ничего не говорила, поэтому, я думаю, она не рассердится.

— Я хорошо знаю твою маму, — сказала гостья. — Она добрая женщина. Я часто к ней приходила. Я была с ней, когда ты родился, и видела, как она смеялась и плакала. Я очень её люблю, Алмаз.

— Значит, вы знали, как меня зовут, мэм? А можно вас называть «мэм», мэм?

— Давай по порядку, мой милый мальчик. Конечно, я знала твоё имя, но я хотела услышать, как ты сам об этом расскажешь. Помнишь, однажды к вам пришёл человек и сказал, что тебя неправильно назвали и что такого имени нет? Ты помнишь, как я тогда распахнула окно?

— Ага, конечно, помню, — живо ответил Алмаз. — Окно — то, что над дверью конюшни — распахнулось настежь. И ветер — ваш ветер, мэм, — ворвался в комнату и вырвал Библию из рук того джентльмена. Она упала на пол, а ветер перелистнул несколько страниц. Мама подняла книгу и отдала её раскрытой, а там…

— Там было твоё имя — шестой камень в наперснике первосвященника.

— Да-а? Так это камень? — удивился Алмаз. — А я всегда думал, что это лошадь.

— Не важно. В конце концов, лошадь лучше, чем камень. Видишь, я знаю всё про тебя и твою маму.

— Хорошо, я пойду с вами.

— Теперь твой второй вопрос: не стоит обращаться ко мне «мэм». Хоть я и Царица Северного Ветра, ты можешь звать меня, как зовешь свою маму.

— Ладно. Пожалуйста, милая Царица, пойдём скорее. Ты такая красивая, что я готов идти с тобой, куда угодно.

— Не стоит идти с кем-то только потому, что он красив, Алмаз.

— Красивые не бывают злыми. Ты ведь не злая, правда?

— Нет, я не злая. Но иногда красивые люди становятся злыми из-за того, что поступают плохо. Только зло не сразу отбирает у них красоту. Вот поэтому маленькие мальчики могут попасть в беду, если будут доверять одной красоте.

— Тогда я пойду с тобой потому, что ты красивая и добрая.

— И вот ещё что, Алмаз: а если бы я была безобразной, но доброй? Если бы я стала некрасивой от того, что делала безобразные вещи прекрасными? Что тогда?

— Я не понимаю тебя, Царица. Скажи мне сама, что тогда.

— Хорошо, слушай. Если моё лицо вдруг почернеет, не пугайся. Если я стану огромной летучей мышью, заслоняющей крыльями все небо, не пугайся. Если ты услышишь, что я бушую в десять раз громче миссис Билл, жены кузнеца, или если ты заметишь, как я подглядываю в окна, точно миссис Ив Дроппер, жена садовника, — ты и тогда верь, что я выполняю свою работу. Даже если я обернусь змеей или тигром, Алмаз, ни в коем случае не выпускай моей руки. Пока ты крепко держишь мою руку, она останется прежней, и как бы ни изменилась я сама, ты всегда будешь знать, что это я. А превратиться я могу во что-нибудь ужасное. Ты всё запомнил?

— Да, — сказал маленький Алмаз.

— Тогда пойдём, — произнесла Царица и скрылась за ворохом сена.

Алмаз слез с кровати и пошёл за ней.

_{ГЛАВА ВТОРАЯ}

Газон

лмаз сделал несколько шагов вслед за Царицей и остановился в замешательстве. Лестница, которая вела к выходу, была на другом конце сеновала, а там было темно и страшно. Царица Северного Ветра уже спустилась, и её чёрные развевающиеся волосы сделали темноту непроглядной. Зато рядом с Алмазом была другая лестница, ведущая в стойло: по ней отец каждый день поднимался за сеном для старого Алмаза. Внизу в стойле ласково мерцал огонёк фонаря, и Алмаз решил, что лучше ему спуститься здесь.