Последняя битва

Старый барсук обреченно вздохнул:

— Дай своему языку отдохнуть. Ладно, суп давай. Хлеба не надо, моими деснами корку не одолеть.

Резвый не стал спорить. Он уселся на подлокотник, принимаясь за суп и хлеб, пытаясь увлечь своим примером хозяина. Каменная Лапа лишь безрадостно хмыкнул:

— Посмотреть со стороны… Я, Каменная Лапа, когда-то поднимавший громадные валуны, теперь с трудом держу ложку, а ты, Резвый, едва ковыляешь с этой тележкой…

Заяц слегка подтолкнул своего старого друга локтем и задребезжал слабым смешком:

— Хе-хе-хе, может, и так! Да я помню еще, что когда-то мог перепрыгнуть через три такие тележки, поставленные одна на другую, во. Мог бежать от зари до зари без отдыху. На всей горе не было зайца, который бы смог дышать в пыли, которую я поднимал, пока она за мною не осядет, ну! Были сезоны, да! И ваша милость, тоже… Я помню, валуны больше самого себя ворочал, копье мог сломать, меч согнуть голыми лапами, во…

Каменная Лапа уставился на восславленные зайцем конечности.

— Не спорю, не спорю, старый друг, но сейчас эти лапы… Поседевшие, побитые, все в шрамах — и постоянно болят… Никуда больше не годятся.

Поморщившись, Каменная Лапа медленно поднялся с кресла и подошел к окну. Глядя на мрачные волны, он произнес:

— Слишком долгий мир. Что-то мне подсказывает, что нашим берегам угрожают невиданные неприятности. Хотел бы я дожить свои дни в покое, не хватаясь за оружие, но в глубине души у меня такое чувство, что это нам не суждено. А ведь я даже не могу предположить, чего ждать от будущего.

Резвый искоса глянул на барсука, пожал плечами:

— Понимаю, ваша милость. Чую то же самое. Нынче вечером старая повариха Блинч сказала: «Не к добру все это. Посмотри только, ни одной птицы ни над морем и ни над сушей».

Лорд Каменная Лапа задумчиво погладил длинную серебристую бороду:

— Права повариха, ничего не скажешь. Куда делись птицы? Обычно в конце весны неба не видно за чайками, бакланами и буревестниками.

Резвый пожал плечами:

— Птице в голову не залезешь, во… Может, знают они что, нам неведомое.

Барсук улыбнулся своему старому верному другу:

— Да, действительно. Они всегда смогут устроиться в другом месте. Теперь ступай. Завтра поговорим. Сейчас мне нужно кое-чем заняться.

Резвый всю жизнь подчинялся своему лорду. Вот и сейчас он неловко поклонился и покинул помещение, толкая перед собой сервировочный столик.

Лорд Каменная Лапа направился в потайную комнату, где мечтали и размышляли все сменявшие друг друга саламандастронские правители. У любого другого существа, попавшего сюда, шерсть на спине встала бы дыбом. Резные панно, окружавшие вошедшего в помещение, рассказывали об истории Саламандастрона. В боевой броне стояли на страже мумии древних воителей: Уртран Хваткий, Леди-копейщица Горса, Бешеный Синеполос, Дотошник Справедливый и другие легендарные герои.

Каменная Лапа зажег от своего фонаря еще три, взял с полки щепотку сухой толченой травки и всыпал ее в вытяжные отверстия фонарей. Когда потянулся сладковатый дымок, он уселся в резное каменное тронное кресло и закрыл глаза. Глубоко и ровно дыша, барсук через некоторое время заговорил:

— Если ворота Темного Леса вскоре откроются для меня, если тени зла сгущаются над нашими западными берегами, кто встанет вместо меня? Зайцы мои рассеялись повсюду. Мирные времена вселяют беспокойство в молодых воинов, они пускаются в странствия в поисках приключений. Здесь со мной осталась лишь старая гвардия, глаза наши неверны и мышцы ослабли, сезоны силы давно позади…

Глаза лорда Каменной Лапы засверкали, он сидел прямо, окутанный ароматным дымом. Высоко поднятая голова сверкала сединой, голос отражался от скальных стен пещерного помещения.

— Где сильнейший из сильных? Кто рискнет поднять, объединить и возглавить боевых зайцев? Ходит ли по земле барсук, достаточно храбрый и могучий, чтобы стать повелителем Саламандастрона?

Ветер на берегу тем временем стал еще сильнее, волны накатывались на берег в попытке покорить сушу, океан рычал, как обезумевшее животное. Песок взмывал ввысь скрученными колоннами, вихревыми смерчами метался по берегу. Не было слышно ни птиц, ни иных живых существ.

Суша и море ожидали пришествия Большого Зла. И никто не ведал его причины.

До поры до времени.

2

По северо-восточным окраинам Леса Цветущих Мхов шел путешественник, приближаясь к поджидавшим его крупным неприятностям. Дриг Ненасытная Пасть и его выводок горностаев, числом тринадцать, один другого гнуснее и коварнее, сделали своей профессией воровство, ложь, грабеж, убийство. Даже в общении друг с другом оставались они верны призванию. Единственная их работа в тот день — неподвижное ожидание ничего не подозревающей долговязой бесшабашной зайчихи, известной друзьям под именем Дотти. Школа отнюдь не была ее любимым местом на земле, но где ей не хватало знаний, она брала нахальством, смелостью, остроумием. Казалось, ее нисколько не смутило сомкнувшееся вокруг кольцо грабителей.

Она дружелюбно кивнула им:

— Привет, пацаны и пацанки! Неплохой денек для этого сезона…

Горностаи заржали:

— Глянь-ка, Дриг! Шикарный кролик!

Дотти обернулась на эти слова и обратилась к жирной грязной молодой горностаихе:

— Ошиблась, старушка. Я — зайчиха, а не крольчиха.

Ну-ка повтори за мной: «Глянь-ка, Дриг! Шикарная зайчиха!»

Дриг влез между ними и указал на походный мешок, напоминающий здоровенную хозяйственную кошелку:

— Вытряхивай все на землю!

Дотти сладчайше улыбнулась ему:

— Может, не стоит? Я полдня убила на упаковку и переупаковку, ну…

Здоровенный туповатый горностай, старший сын Дрига, выдвинулся вперед:

— Тогда скажи, что там, внутри, да не ври, что ничего нету.

Дотти укоризненно покачала головой:

— Ты хотел сказать «ничего нет», так ведь? Спорю, ты в школу не ходил.

Горностай взревел, хватаясь за кинжал, болтавшийся на боку:

— Живо давай мешок, крольчиха!

Зайчиха погрозила ему лапой:

— Опять крольчиха! Я ведь не называю тебя горностаем! Потому что вижу — передо мной жаба-переросток.

Извини, мешок! Получай, чего хотел!

Последние слова опять были обращены к горностаю, которому с размаху опустился на голову мешок. Раздался треск и звон, горностай растянулся на земле. С опасным блеском в глазах Дотти занялась остальными.

— Я могу простить грамматические ошибки и личные оскорбления, но в мешке была добрая бутыль старого сидра, подарок для моей тетушки Блинч, а этот олух разбил ее своей дурной башкой. Такого не прощают! Я вам могу теперь сказать только одно: Еула-ли-а!!!

С древним военным кличем боевых зайцев Дотти обрушила на незадачливых грабителей удары мешком и мощных задних лап.

Из своего укрытия неподалеку, из-за толстого бука, происходящим заинтересовался еще один путешественник. Он удовлетворенно хмыкнул. Юная зайчиха неплохо управлялась, несмотря на численный перевес противостоящих ей бандитов. Дотти уложила троих и собиралась лишить жирную неряху пары-тройки гнилых зубов, когда Дриг петлей поймал ее за ноги. Зайчиха потеряла равновесие и рухнула ничком. Трое горностаев сразу же оседлали ее, придавив к земле. Дриг вытащил длинный обоюдоострый кинжал и подошел к жертве, обращаясь к сидевшим на ней горностаям:

— Ну-кось, переверните ее на спину да держите крепче, чтоб я ей горло, того… Живее, бараны тупые!

Прятавшийся за деревом наблюдатель решил, что пришел момент вмешаться и помочь побежденной зайчихе. Дриг неожиданно для себя самого завопил от ужаса, когда его вздернули в воздух и использовали в качестве метелки для расчистки местности от остальных горностаев. Размахивая лапами, он помогал сметать своих детишек слева и справа; вот он лишился воздуха, когда живот его врезался в спину еще одного горностая, потом звезды посыпались из глаз и череп хрустнул от столкновения с челюстью крепкого младшенького. Дотти вскочила, взмахнула мешком, но бить уже было некого — враг был рассеян вокруг. Те, кто не потерял сознания или снова очнулся, стонали и причитали, увлеченные лишь своими ранами. Ошеломленный Дриг еще свисал из лапы могучего барсука. Видно было, что это создание ни от кого не потерпело бы неуважительного отношения. Перед зайчихой горою возвышался настоящий воин, в домотканой рубахе и походном плаще. Громадный двуручный меч торчал из-за спины. Он бросил Дрига, как использованную половую тряпку, и серьезно кивнул зайчихе: