Побежденный Карабас (с иллюстрациями)

— Помнишь, как ты накормил меня своей последней луковкой, а сам лег спать голодный? Ну покушай теперь моего гоголь-моголя, покушай, пожалуйста!

— Не балуйся, сынок! Веди себя хорошо. Видишь, я читателя с собой привел! — сказал Карло.

— Читателя? — Мальчик повел на меня лукавым глазом и вдруг вырвался из рук Карло. Он вскочил на спину пуделю и поехал впереди нас, выбивая ложкой веселый марш по стаканчику и крича:

— Дорогу нашему читателю! Ура!

Я догадался, что это сам знаменитый Буратино, и обрадовался, что он ничуть не заважничал от громкой славы.

Мы взошли на площадку, и Карло распахнул дверь. Я взглянул и ахнул — куда это мы пришли?!

Прямо передо мной была зеленая поляна, а на ней красивый беленький домик. Перед ним цвели алые розы. Золотистые бабочки кружились в солнечных лучах. Маленький фонтан выбрасывал вверх водяные струи, и каждая капелька сверкала на солнце, как алмаз.

«Это, верно, домик Мальвины!» — подумал я.

А за домиком чернел дремучий лес. Там светила луна и блестело голубое озеро. Бледные лягушки сплетали венки из водяных лилий и задумчиво плясали при лунном свете.

Это было так красиво, что я ничуть не удивился, почему это солнце и луна светят в одно время. Мне захотелось подойти поближе, и я шагнул вперед.

— Не промочите ножки! — запищал Буратино.

Я взглянул под ноги и увидел большую светлую реку. Ветерок чуть рябил воду. Сквозь эту рябь глубоко на дне виднелись узорные водоросли. Голубые рыбки медленно проплывали мимо них. Я оглянулся: нет ли где-нибудь мостика? Но мостика не было.

— Дайте нам лодочку, дайте челнок, мы переедем на тот бережок! — жалобно запел Буратино.

— Не слушайте его, он вас дурачит! — с досадой сказал Карло. — Как тебе не стыдно, сынок?

Он отпихнул ногой светлую реку, отодвинул в сторону зеленую поляну с домиком и повернул боком дремучий лес.

Буратино свистнул и проскакал на пуделе в открывшийся проход.

Тут я понял, что эти прекрасные картинки были нарисованы на полотне и служили декорациями в театре! От этого они показались мне еще прекраснее. Я не мог наглядеться на них. Но Карло окликнул меня, и мы пошли дальше.

В просторной кухне ярко горел огонь. Старый заяц был здесь поваром, а зайчата — поварятами. Ну и хлопотали же они вокруг сковородок и кастрюль! Здесь пеклись, жарились удивительные кушанья — расстегаи из лепестков георгина, ананасные котлеты, оладьи из одуванчиков. Разве могли сравниться с этим скучные буфетные закуски?

Молоденькие обезьянки под присмотром почтенной совы накрывали длинный праздничный стол. Они живо схватили фрукты, которые принес Карло, разложили мандарины, яблоки и виноград на фарфоровые тарелочки — и на столе словно засияло солнце!

Поодаль у стены стояла маленькая стремянка. На ней, как птица на ветке, сидел мальчик в белом балахончике. Он макал длинную кисть в ведерко с малиновой краской и писал на стене большими буквами:

— Эй, Пьеро, кончай работу, встречай гостя! К нам читатель пришел! — сказал Карло.

Мальчик посмотрел на меня большими синими глазами и радостно улыбнулся.

— Вы читатель? Я покажу вам мои новые стихи. Ладно?

Тут он смутился и выронил кисть из рук. Падая, кисть опрокинула ведерко. Малиновая краска хлынула на голову проходившей мимо сове. Старушка захлопала крыльями и застонала с перепугу. Пьеро скатился с лесенки кубарем. Он бросился утешать бедную птицу и вытирал ей голову своим рукавом.

— Дай ей валерьянки. Пьеро! Видишь, какая она нервная! — сказал ласковый голос.

Я оглянулся и увидел хорошенькую куклу с голубыми волосами. Она стряпала торт из чайных роз и раскатывала тесто хрустальной скалочкой. Я догадался, что это Мальвина.

Пока Пьеро приводил в чувство расстроенную сову, а Мальвина глядела на них обоих, Буратино подкрался и стащил со стола самую пышную розу. Девочка вскрикнула и погналась за ним. Но он увернулся!

— Оставь, Мальвина, это для читателя!

Он протянул мне розу и сказал:

— Напишите про нас, пожалуйста, новую сказку!

Что тут началось!

— Напишите сказку! — завизжали обезьянки и покатились кубарем вокруг меня.

— Сказку! — завопили зайчата, забренчали кастрюльками, зазвенели ложками. Сова хохотала, лягушки квакали, Артемон лаял и кидался на всех.

— В самом деле, напишите сказку про наши новые приключения! — сказала Мальвина.

Тут все притихли и столпились вокруг, ожидая, что я скажу.

— Но я никогда не пробовал писать… Ведь читатели только читают книжки, а сами не пишут…

— Все сначала читают, а потом уже пишут! — сказал Буратино.

— Да я бы рад! — прошептал я.

— Ну вот и хорошо! — сказала Мальвина. — Папа Карло вам все расскажет. Вы только записывайте, что он будет говорить! Вот и выйдет сказка! Правда, папа Карло?

Карло подумал, почесал себе подбородок и сказал:

— Пожалуй, если наш читатель согласен…

— Согласен! Согласен! — закричали все и захлопали в ладоши.

— …так мы попробуем сделать из него писателя, — докончил Карло.

Тут меня усадили в кресло. Пьеро принес мне чистую тетрадку, а Мальвина — вечное золотое перышко. Карло закурил трубку. Буратино влез к нему на колени. Артемон улегся у его ног, обсасывая косточку. Остальные уселись вокруг и принялись за яблоки, виноград и мандарины.

Карло стал рассказывать, а я записывать. А что я записал, об этом читай дальше.

Глава третья. О том, как папа Карло заболел и куклы искали доктора

Куклам жилось весело и счастливо у старого шарманщика. Они представляли волшебные сказки в чудесном театрике Буратино.

Все ребятишки в Тарабарской стране знали и любили эти представления.

Бывало, чуть Карло выходил на площадь, уже бежали со всех сторон босоногие, оборванные, чумазые малыши и кричали:

— Сказку! Покажи сказку, папа Карло!

Карло ставил свои ширмы, выпускал кукол, и тут начиналось веселье!

Ребятишки смеялись, кричали, хлопали в ладоши.

А богатенькие дети, заслышав шарманку, свешивались из окон дворцов, вываливались из золоченых карет, царапали и кусали своих нянек за то, что те не пускали их к папе Карло!

Каждый, кто хоть одним глазком взглянул на кукольное представление, потом долго веселился. Подумает о Мальвине — улыбнется, подумает о Пьеро — рассмеется, вспомнит Буратино — расхохочется!

А в Тарабарской стране был такой закон: богачи должны быть важными, бедняки — грустными, а смеяться никому не позволено!

И вот однажды, когда Карло сидел дома со своими куклами и клеил им игрушки, дверь растворилась. Вошел толстый, жирный судья в большой шляпе с перьями. На шее у него висела золотая цепь. В руках была палка с хрустальным шаром на верхушке. Он был такой важный, что сразу было видно — он никогда в жизни не смеялся!

Он вынул грамоту с королевской печатью и громко прочел ее.

А в этой грамоте было написано, что король запрещает папе Карло показывать представления. А если он не послушается, ему отрубят голову!

— Довольно смеха!

Тут судья трижды стукнул жезлом об пол и выплыл в дверь, важный и нахохленный, как попугай.

Папа Карло смотрел ему вслед и молчал. Он даже не улыбнулся, когда Буратино стал передразнивать судью: схватил кисточку от клея, стукнул три раза об пол и пропищал: «Довольно смеха!»

Он только провел рукой по лбу, лег на свою колченогую кровать и повернулся лицом к стене.

С той поры Карло заболел.

Он больше не вставал с постели. Он худел, слабел и горел в сильном жару. И вот однажды ему стало так плохо, что Мальвина и Пьеро побежали за доктором.