Белый мустанг

Индейцы молчали, не обращая внимания на обидные слова и удары, которые сыпались на них.

— Слушайте, красные твари, вы нужны нам как проводники к вашему проклятому селению, — начал один из белых, выглядевший вожаком отряда. — Если будете вести себя хорошо и кратчайшей дорогой проведёте нас к своему племени, мы даруем вам жизнь.

— У белых людей лживый язык. Они десять раз на день меняют свои слова, — ответил один из воинов.

— Можешь верить моим словам, я всегда выполняю свои обещания, — отрезал белый верзила. — Чтобы доказать вам, что мы — ваши друзья, — продолжал он, — я приказываю развязать вас. Садитесь с нами к костру.

Но как только развязали воинов, один из них сильным ударом кулака сбил стоявшего рядом с ним белого, и, прежде чем поняли, что произошло, индеец прыгнул в гущу деревьев и исчез в лесу.

Несколько белых кинулись за ним в погоню, остальные скрутили другого индейца, повалили и стали бить на земле.

Разъярённые тем, что не схватили беглеца, они вымещали злобу на лежащем и связанном его товарище.

— Ты, красная собака, заплатишь нам за побег того! Будешь служить и лизать нам ноги, дикарь!

Воин лежал неподвижно. Ни одного слова не слетело с его сомкнутых уст.

Это привело белых в ещё большую ярость. Конец избиениям положил вожак:

— Отстаньте от него! Тот, что удрал, наверно, скоро сообщит о нас своему роду. Мы немедленно должны двинуться в путь, а этот, — он указал на лежавшего, — нужен будет нам как провожатый. Немедленно садитесь! Двинулись!

Люди побежали к спрятанным лодкам, чтобы столкнуть их на воду и погрузить на них оружие и имущество. Двое оста­лись сторожить связанного пленника.

Во время приготовлений на другом берегу раздался троекратный крик совы. Белые не обратили внимания на это — в лесах было полным-полно сов. Но индеец узнал голос своего товарища: ведь совы не кричат днём.

— Эй, ты, красный, — окликнул его один из стороживших, — как тебя там называют в твоём селении?

— Моё имя — Эухета, — ответил индеец.

— Ага, это на вашем диалекте значит — Бешеный Мустанг?

Индеец утвердительно кивнул головой.

— Ну, иди, Эухета, иди и будь послушным. А то по дороге можешь заработать несколько граммов свинца.

У лодок к ним подошёл вожак и ещё раз спросил индейца:

— Ну, что, одумался? Соглашаешься быть нашим проводником?

— Бешеный Мустанг покажет дорогу бледнолицым, — коротко ответил индеец.

Все уселись в огромную лодку, оттолкнулись от берега вёслами. Только теперь развязали индейцу руки и дали ему весло для управления. Лодка, тяжёлая и большая, плыла медленней, чем индейское каноэ. Обрадовался Бешеный Мустанг — не опередят товарища, который бежит вдоль берега. Время от времени из лесной чащи доносились голоса разных птиц — это товарищ давал знаки, что он там и что у него всё в порядке.

Чем быстрей они продвигались вниз по реке, тем больше появлялось торчащих скал, среди которых пенился поток, бурлили водовороты. Лодка проносилась через пороги среди кипящих вод, которые могли бы втянуть самый тяжёлый пень дерева и разбить его в щепки.

Бешеный Мустанг мог бы очень быстро покончить со своими врагами, но он всё ждал, он хотел подыскать для них самую верную смерть.

В опасных местах белые подозрительно смотрели на индейца. Он же держался невозмутимо, стараясь ничем не обнаружить зреющих в его сердце планов.

Вот они снова приближаются к порогу, попали в быстрое течение, которое с бешеной скоростью несёт их между скалами, похожими на зубы разъярённой щуки. Белые люди в страхе зажмурили глаза, уже видя в брызгах волн и водоворотах свою смерть. Но одного лёгкого движения руки Бешеного Мустанга было достаточно — и лодка выскочила из вспененной воды на спокойную гладь.

Среди шума воды чуткое ухо Бешеного Мустанга улавливало отдалённый грохот самого большого и самого опасного водопада.

Мчась ещё быстрее и наконец врываясь в горловину между высокими чёрными скалами, вода тут становится бешеной и брызжет вокруг белой пеной. Индеец не тормозит разогнавшейся лодки, он ещё больше ускоряет её бег. Когда миновали один из больших камней, он молниеносно оттолкнулся от дна лодки и мощным, пружинистым прыжком достиг безопасного каменного уступа.

Лодка с белыми мчится дальше. Чёрные волны реки подбрасывают дряхлую скорлупку, чтобы верней разбить её о камни. Раздаются глухой треск и отчаянные крики белых, но через мгновение царит такой покой, как будто тут ничего не произошло.

С тех пор этот водопад называется Водопадом Бледнолицых.

ГИТЧИ НАМА

Однажды Нату Сат собрался перед восходом солнца на Гитчи Гюми — Большую Воду. Он вытащил из камышей лёгкое каноэ из берёзовой коры, положил в него кедровые удочки, острогу и поплыл навстречу солнцу.

Он решил поймать осетра — Наму, — о котором женщины в селении рассказывали страшные вещи: якобы утаскивал он в глубину маленьких детей и хватал купающихся молодых девушек.

Селение было объято страхом, и никто не хотел приблизиться к озеру, хотя в нём было полно жирной рыбы и раков.

Когда Нату Сат покидал своё родное селение, над шатрами висела печаль, как холодная градовая туча. Все были убеждены, что молодой смельчак погибнет, что он будет побеждён страшным Гитчи Намой. Никто поэтому не провожал его ни улыбкой, ни радостной песней.

«Они провожают меня словами смерти, — думал Нату Сат, слыша печальные звуки, — но я принесу им радость и смех».

Когда солнце всплыло над вершинами деревьев, он был уже на середине озера.

Каноэ тихо рассекало носом зеркальную гладь озера. Молодой воин всматривался в прозрачную воду, полную жизни и красок, ища Гитчи Наму, но нигде не мог увидеть его. Он видел только разных других рыб, проплывавших, как серебряные стрелы.

Где-то внизу, в глубине, блеснул жёлтый окунь — Саве,— похожий на солнечный луч, рак — Шогаши — полз по белому песчаному дну, словно громадный чёрный паук. Под лодкой проплывали маленькие рыбки, сверкая всеми цветами радуги.

На носу лодки сидела ручная белка — Адидачмо, — ветер развевал её хвост. Вдруг молодой воин одним поворотом весла затормозил лодку на месте. Страшное чудовище — Гитчи Нама — лежало как раз под ним, на дне озера. Крапленный серыми и чёрными пятнами, колыхая пурпурными плавниками, уверенный в своей мощи и силе, он лениво цедил воду сквозь жабры и мёл хвостом по песчаному дну. Отдыхал. На каждом боку у него были крепкие щиты, а на голове — пластины из кости. Вдоль его хребта проходила могучая костяная пила. Выкрашенный в боевые цвета — жёлтые, красные и голубые полосы, — он блестел в воде, как воин на солнце, когда отправляется на битву.

Нату Сат — Длинное Копьё — беззвучно засмеялся, забросил свою кедровую удочку и крикнул в глубину — осетру:

— Схвати мою приманку, владыка рыб, выйди на поверхность, и мы померяемся силами!

Гитчи Нама молчал, а Нату Сат терпеливо сидел в лодке и ждал. Над его головой кружились чибисы и чайки.

— Убей его, отважный юноша! — попросили они. — Освободи нас от чудовища, которое жрёт наших детей!

— Хватай приманку, владыка рыб! — закричал воин.

Но осётр по-прежнему лежал на дне озера и лениво шевелил хвостом. Наконец, когда надоели ему крики чибисов, чаек и слова Нату Сата, он сказал щуке — Кенорке:

— Возьми приманку этого крикливого человека и порви ему леску.

Длинное Копьё почувствовал рывок — леска натянулась, как тетива лука, удилище выгнулось. Это щука — Кенорка — ухватилась за приманку и хотела утянуть воина в глубину озера. Однако она переоценила свои силы и теперь никак не могла освободиться от костяного крючка. Она боролась за свою жизнь. Как стрела, вылетела на поверхность воды, чтобы мгновенно исчезнуть в глубинах. Но леску не порвала.

Нату Сат предвидел все эти уловки: когда щука бешеным рывком уходила в глубину озера, молодой воин отпускал леску, чтобы потом снова подтянуть рыбу к борту каноэ.