Горькие сказки (СИ)

Мальчики давно уже похрапывали на ковре сухой травы, только Фоке не спалось. Его мучили рецидивы честолюбия. Он снова страстно желал, чтоб его похвалили, оценили, а то и превознесли. Честолюбие — такое упорное свойство, ничем не вывести, даже с возрастом оно не утихает, а только покрывается пеплом, продолжая неукротимо гореть внутри. Вот и у Фоки — горело. Фока вдруг решил, что если он умный мальчик, то сумеет договориться с баранами, то есть — приручить. Фока жестоко ошибся. С баранами договориться невозможно, заявляю со всей ответственностью. Обмануть — запросто, заставить — с трудом, но возможно. Но только не договориться. И уж в любом случае приручать надо уметь. Не за просто так укротителям в цирке платят больше, чем прочим артистам, не за просто так. За редкое умение платят. Но Фока этого не понимал, а потому поднялся тихонько и отправился к ближайшему дереву на равнине — это оказалась груша. Бараны не смогут устоять против груш, наивно рассуждал Фока, обрывая сладкие плоды. И если набрать побольше и угостить своенравных животных, они преисполнятся благодарности и не только пропустят через равнину, но и проводят, чтоб не заблудились. Заблуждение Фоки можно понять, он же получал информацию о мире из мультиков да книг, а там именно такое развитие событий преподносится как естественное. Мы же, взрослые, прекрасно понимаем, что к баранам любого происхождения понятие благодарность применять бессмысленно — только почему-то не передаем это чрезвычайно полезное знание детям, и приходится им учиться на собственных ошибках.

Вот и Фока научился, вернувшись обратно в слезах, синяках и без груш.

Чтоб не позориться перед одноклассниками всхлипами и шмыганьями, он тихонько ушел к оврагу и сел там на обрыве, как говорится в старых книгах, преисполненный печали и уныния, а на самом деле злой на весь мир. Он долго сидел, стискивая в бессильной ярости кулаки и бормоча непонятно кому угрозы, пока не почувствовал, что темнота рядом преисполнилась сочувственного внимания и прислонилась ободряюще к плечу. Это пришел его неведомый ночной друг.

— Боль пройдет, — шепнула темнота. — Груш еще наберешь.

И Фока постепенно успокоился. Действительно, рано или поздно боль пройдет. Если честно, она уже прошла. Бараны бодались не так уж и сильно, скорее обидно — и синяки остались больше на душе, чем на теле. И груш можно еще набрать, тоже верно. Один раз удалось набрать, удастся снова, не так уж пристально охраняют бараны свои владения. Но вот что делать с обидой на себя? Он опять перед самим собой оказался беспомощным слабаком. Как это пережить?

— Не помогают знания! — сердито сказал Фока. — Я по книгам их прикармливал, а они не приручаются!

— Неправильно приручал, — еле слышно улыбнулась темнота. — Чтоб приручить, сначала надо лишить еды. Только потом прикармливать. И бить непослушных. Тогда кто-то сдастся и приручится. Остальных загнать в кусты. Вот бараны вас приручают правильно. Учись.

— Так… они нас приручают?! — ошарашенно спросил Фока.

Темнота сочувственно промолчала. И Фока понял сам — да, приручают. Побили, загнали в кусты. Поставили в безвыходное положение. И вот уже прирученный Фока лезет на дерево, несет им груши, прислуживает, получается, совсем как ослик или лошадка…

— Выходит, когда меня в школе толкают, обзывают, на улице бьют — это тоже приручают?! — вдруг вырвалось у Фоки. — Чтоб служил их интересам?!

— Ты правильно понял, — прошептала темнота. — Ты умный мальчик. Не приручайся, не становись бараном. Есть иной путь.

И присутствие невидимого друга истаяло в темноте. Фока еще посидел — и лег спать прямо там, где был. А какая разница ночью, особенно когда за день так намотался?

Утро пришло солнечное, светлое, но мальчикам оно показалось безрадостным. Во-первых, поели только каких-то подозрительно терпких ягод с куста. Они не знали, но вообще-то это был кизил, вполне съедобная штука, хотя, конечно, с конфетами не сравнить. Да, и им не наесться. Во-вторых, дальнейший путь к дому пролегал по буеракам, это к голоду добавило уныния. В-третьих… в-третьих, Ярик наконец нашел толстую палку!

— Есть и у нас сила! — зловеще сообщил он баранам — и пошел в бой.

Бараны уважительно расступились и выставили достойного бойца. Ну… я не поклонник бараньих боев, никакой поэзии не нахожу в яростных воплях, сердитом сопении, барахтанье на траве и сшибках на рогах и палках. Но из справедливости отмечу — это была равная битва. Бойцы вышли из нее, тяжело дыша, поводя мутными глазами, взъерошенные и непобежденные. У Ярика сочилась из разбитой губы кровь, баран угрюмо мигал подбитым глазом.

— То-то же! — прохрипел Ярик и пошел вперед, через расступающееся стадо.

Мальчики не видели, но я-то знаю: в этот момент перед Яриком засиял бликами на стеклах домов родной город, совсем близко! Осталось только дойти! Ярик обернулся и махнул рукой компании — мол, делай, как я! Мальчики посмотрели на смыкающихся баранов, дрогнули и отступили на шаг.

— Да не трусьте вы! — в отчаянии заорал Ярик.

Мальчики посмотрели на могучие рога, подступающие к кустам, и отступили еще, немножко, но тем не менее. А потом еще…

Тут, конечно, можно бы посочувствовать Ярику и упрекнуть остальных в слабодушии. Но у мальчиков была своя правда. Ярику легко! Кто, как не он, вколачивал эту самую трусость в остальных и пинками, и насмешками? Кто постоянно выпячивал свое физическое превосходство, доказывая, что остальные — слабаки? Вот и… доказал. И нечего теперь орать.

— Лелик! — крикнул Ярик и махнул призывно рукой.

Еще несколько дней назад здоровяк пошел бы за двоюродным братом в огонь и воду. Но после того, как действительно сходил в воду, Лелик замкнулся и очень сильно изменился. И теперь он только ответил Ярику хмурым взглядом и не двинулся с места. И непонятно было, что у него в душе.

— Эх вы! — в сердцах сказал Ярик и шагнул обратно.

В кустах он обернулся и посмотрел — никакого города не было.

— Эх вы! — повторил он, отвернулся от всех и сел, сгорбившись, лицом к кусту.

Нет, он не плакал, еще чего. Ярик никогда не плакал. Просто… отвернулся, и все.

— Ничего, можно и по кустам пройти, — виновато сказал ему Фока. — Подумаешь. Я всегда так хожу, и ничего.

— Вы никогда не дойдете до дома по кустам, — глухо отозвался Ярик. — Это же тяжело и долго. И я из-за вас…

Фока не знал, что ответить, и отошел. И искра взаимопонимания, проскочившая было между мальчиками, угасла.