Сказки народов мира

А великаны увидели капли, упавшие на землю, и обрадовались.

«Ну, – думают, – теперь-то мы отделались от тебя!»

И не успел Джамхух спуститься на землю, обступили великаны его со всех сторон и говорят:

– Хоть и смел ты, и умен, и ловок, а все-таки придется тебе расстаться с жизнью. Не наша вина, что пролил ты воду!

– Неправда, – говорит Джамхух, – ни одной капли воды я не пролил, полна чаша до краев!

– А это что же? – спрашивает старший брат-великан и показывает Джамхуху темные влажные пятна на песке.

– Не вода это, – говорит Джамхух, – это слезы из моих глаз.

– Сейчас узнаем, – говорит великан.

Нагнулся он, взял щепотку мокрого песку и положил себе в рот. И сразу точно передернуло его – горьким и горячим был этот песок, потому что горькими и горячими слезами плакал Джамхух.

– Твоя правда, – говорит великан, – твое счастье. Вижу я, что нам тебя не переспорить. Бери же нашу сестру себе в жены, а мы будем твоими слугами. Сейчас и обручение твое отпразднуем.

Семь дней шел в замке пир. До отвала все ели, до отказа пили. Только Объедало голодным из-за стола встал, да Опивало едва губы обмочил.

Жадная мельничиха

Жил в селе мельник с мельничихой. А рядом в хате жила старенькая старушка. Только и было у нее богатства что курочки в закутке.

А у мельничихи всего вдоволь. Да, видно, мало ей своего добра. Вот она возьми да и начни красть тех курочек. Как рано ни выйдет бабуся, все недосчитается то одной курочки, то другой, то беленькой, то черненькой, то пеструшки, то хохлушки.

Ну, она хоть и знала, кто курочек у нее берет, а помалкивала. Против мельниковой жинки разве пойдешь!

А мельничиха и рада – берет и берет курочек. Всех перебрала, один петушок остался. Ну, она и петушка взяла.

Вот вышла бабуся раным-ранехонько взглянуть на своего петуха, а петуха уж и нет. Чуть не плачет бабуся, а слова сказать не смеет.

В ту пору мельник как раз на ярмарку поехал. Возвращается домой, глядит: мельничиху и не узнать, вся как есть перьями обросла. Ну точно квочка по хате из угла в угол мечется.

Стал допытываться у нее мельник:

– Это что, жинка, за чудо с тобой приключилось?

Она ему и покаялась.

– Так, мол, и так, – говорит. – Покрала я курочек у бабуси, вот, видно, за это и вышло мне такое наказание.

Мельник к знахарке.

– Выручи, – просит. – Согрешила моя жинка, покрала у соседки-бабушки курочек, а теперь вся перьями обросла. Ну чисто клушка!

А знахарка и говорит:

– А что, бабуся та ругается?

– Да нет, – говорит мельник, – она не шумит. Только ведь все равно срам на все село. Перья-то не скроешь! А бабушка ничего, молчит, она незлобивая.

– Вот и плохо, – говорит знахарка, – что незлобивая. Пока не осерчает она на твою жинку, не спадут с нее перья.

Вернулся мельник в село и прямо к соседке.

– Доброго здоровья, бабуся, – говорит.

– Бывай здоров, добрый человек.

– Слышал я, – говорит мельник, – что у вас тут покража случилась.

– Какая там покража, – говорит бабуся. – У меня все цело.

– Как же цело-то? Курочки-то ведь пропали?

– Это верно, – говорит бабуся, – унес кто-то моих курочек.

– Как же так, бабуся, – говорит мельник, – обидел вас недобрый человек, а вы молчите.

– Да чего уж там, батюшка, – говорит бабуся. – Вот дождусь лета, куплю курочку с петушком и разведу себе цыплят.

А сама думает: «И чего это ему от меня надо? Верно, выведать хочет, не прячу ли я где курочек?»

А мельник не отстает:

– Как же можно так, бабуся? Вы этого вора хоть бы облаяли. Все легче на душе станет.

– А чего там лаяться, – говорит бабуся. – У меня на душе и без того легко. Я ведь чужого не краду.

Мельник и так и этак, да как ни бьется, с какой стороны ни подъезжает, а толку никакого. Не хочет бабуся лаяться – ну хоть плачь!

Уж солнце к закату снизилось, а мельник все от бабуси не уходит. И уж до того к ней привязался, что терпенья у нее не стало.

– Да будь он неладен, этот вор! – кричит она. – И ты тоже! Прилип, как слепень!

Обрадовался мельник.

– Вот это добре, – говорит. – Вот это славно! Спасибо вам, бабуся! – И пошел домой.

Приходит, а у мельничихи и правда все перья спали, в прежнем виде она, как полагается.

Ну, тут мельник на радостях ничего уж не пожалел: собрал всякой всячины – и галушек, и колбасы, и сала – и понес бабусе.

А мельничиха с той поры на чужое и глядеть боится – куриного пера не возьмет, не то что курочку.

Журавлиные перья

Давно-давно жили в одной горной деревушке старик со старухой. Очень они печалились, что детей у них не было.

Однажды в снежный зимний вечер пошел старик в лес. Собрал он большую охапку хвороста, взвалил на спину и начал спускаться с горы. Вдруг слышит он поблизости жалобный крик. Глядь, а это журавль попался в силок, бьется и стонет, видно, на помощь зовет.

– Ах ты, бедняга! Потерпи немного… Сейчас я тебе помогу.

Освободил старик птицу. Взмахнула она крыльями и полетела прочь. Летит и радостно курлычет.

Настал вечер. Собрались старики сесть за ужин. Вдруг кто-то тихонько к ним постучался.

– Кто бы это мог быть в такой поздний час?

Открыл старик дверь. Видит: стоит в дверях девушка, вся запорошенная снегом.

– Заблудилась я в горах, – говорит. – А на беду, сильно метет, дороги не видно.

– Заходи к нам, – приглашает старуха. – Мы гостье рады.

Взял старик девушку за руку и повел к очагу:

– Садись, обогрейся да поужинай с нами.

Поужинали они втроем. Видят старики, девушка красивая да такая ласковая. Стала она старухе по хозяйству помогать, а потом и говорит:

– Хочешь, бабушка, разомну тебе плечи, спину потру?

– Вот спасибо, доченька. Спина-то у меня и вправду болит. А как тебя по имени зовут?

– О-Цуру.

– О-Цуру, Журушка, хорошее имя, – похвалила старуха.

Пришлась старикам по сердцу приветливая девушка. Жалко им с ней расставаться.

На другое утро собирается о-Цуру в путь-дорогу, а старики ей говорят:

– Нет у нас детей, Журушка. Останься с нами жить.

– С радостью останусь, у меня ведь на свете никого нет… А в благодарность за доброту вашу натку я для вас хорошего полотна. Об одном только прошу: не заглядывайте в комнату, где я ткать буду. Не люблю, когда смотрят, как я работаю.

Взялась девушка за работу. Только и слышно в соседней комнате: кирикара тон-тон-тон.

На третий день вынесла о-Цуру к старикам сверток узорчатой ткани. По красному полю золотые журавли летят.

– Красота-то какая! – дивится старуха. – Глаз не отвести!

Пощупала ткань: мягче пуха, легче пера.

А старик взглянул на девушку и встревожился:

– Сдается мне, Журушка, что похудела ты. Щеки у тебя вон как впали. В другой раз не позволю тебе так много работать.

Вдруг послышался хриплый голос:

– Эй, дома, хозяева?

Это пришел торговец Гонта. Ходил он по деревням, скупал у крестьян полотно. Спрашивает Гонта:

– Ну что, бабушка, есть у тебя полотно на продажу? Наткала, верно, за зиму-то?

– Есть на этот раз у нас кое-что получше, господин Гонта, – отвечает старуха. – Вот взгляни-ка. Это наткала дочка наша Журушка. – И развернула перед Гонтой алую ткань. Золотые журавли словно живые летят.

– О, такого прекрасного узора и в столице никто не видал. Ваша дочь, я смотрю, мастерица! – Гонта сразу полез в кошелек, достал пригоршню золотых монет. Понял он, что в княжеском дворце продаст такую замечательную ткань во сто раз дороже.

– Золотые монеты! Смотрите, настоящее золото! – Старики глазам своим не поверили.

Впервые на своем веку видели они золото.

– Спасибо тебе, Журушка, спасибо! – от всего сердца поблагодарили девушку старик со старухой. – Заживем мы теперь по-другому. Сошьем тебе новое платье к празднику. Пусть все любуются, какая ты у нас красавица.