В Африку!

Стало понятно, что так сильно пахнет отсюда шоколадом. Заглядывая в буфет, Марта и Олег увидели, что его освещает только огонь в горящем камине. В этом слабом свете разглядели столики, покрытые скатертями и мягкие кресла. Всё темно-коричневого цвета. И такого же цвета стены, потолок… Всё-всё.

А потом обезьяны заметили неподвижно стоящего за буфетной стойкой коричневого человека. С коричневым и блестящим лицом, руками, ногами, всем… Тот молчал и смотрел на Марту и Олега с застывшей, будто нарисованной, улыбкой на этом самом лице. Обезьяны тоже смотрели на него. Смотрели, молчали, а потом убежали. Их отвлек шум где-то невдалеке. Топот, стук, крики и даже смех.

Оказывается, всё это доносилось из-за одной небольшой двери. На этот раз закрытой.

Обезьяны тут же открыли её и оказались в большом-большом и высоком зале. Таком большом, будто это был не просто зал внутри какого-то дома, а целый новый мир. Украшенный красивой сверкающей позолотой и красным бархатом. Вниз рядами спускалось множество кресел. Много-много рядов.

А внизу и в самой середине обнаружилась ярко освещенная круглая площадка. На ней с шумом и топотом прыгали и скакали, бегали и вертелись разные незнакомые звери. Большие и маленькие.

Несколько зверей строили живую пирамиду. Сами из себя. Трое, самых крупных, стояли внизу. Двое зверей поменьше встали на их плечи. А на них, на самый верх забралась самая маленькая, белая мышь. Она с громким писком подпрыгивала, вращалась в воздухе и опять точно приземлялась на чьё-нибудь макушку.

— Эх, сюда бы нашего Гаврилу, — глядя на них, произнёс Олег. — Он один всех этих удержал бы.

— Жаль, что он сейчас в обезьяннике сидит, — с огорчением сказала Марта.

Прыгали в этом месте везде. И внизу, и на самом верху. В воздухе было полно всякого народу. Там даже ходили по натянутой проволоке. Какие-то два попугая в пестрых халатах. Один с ярким зонтиком, другой с маленькой гармошкой. Гуляли по этой проволоке свободно, как по дорожке в парке. Взад и вперед, а встречаясь, раскланивались, приподнимая шляпы.

Сверху свисали канаты и разные блестящие железки, похожие на вешалки. На железках кто-то висел. Но недолго. Висящие раскачивались и, выкрикивая что-то непонятное, перелетали к другой вешалке. Где их ловили за руки или лапы.

— Вышевисящие. Такие же, как я, — произнёс Олег. — Это легкотня, я тоже так могу…

— И я, — сказала Марта. — Мне кажется, что им хочется летать по-настоящему. Но они не умеют. А вот так ты не сможешь!..

На самой верху, выше всех кто-то висел, вцепившись зубами в какую-то железку, да ещё вертелся при этом. Быстро-быстро. Как вентилятор.

— Наверное, это уже настоящее чудо, — сказал, глядя на это, Олег. — Волшебство.

Между теми, кто вертелся вверху и теми, кто оставался внизу, была натянута большущая сетка. На ней тоже прыгали и высоко взлетали вверх.

Сетка эта понравилась обезьянам больше всего. Они подбежали поближе и долго с завистью смотрели на прыгунов. Все здесь шумели и кричали. Но кричали как-то непонятно.

— Алле оп! — доносилось с этой круглой площадки. — Апфль. Опля!

Обезьяны подумали, что, может быть, у этих зверей свой язык и языка нормального, обыкновенного они не понимают.

А ещё шумел оркестр, музыканты с инструментами, сидящие в стороне. Но музыканты сейчас не играли, а настраивали эти свои инструменты. Вместо музыки раздавались разные странные звуки. Блестящие трубы трубили, будто слоны. А флейты взвизгивали, как поросята.

Вблизи оказалось, что круглая площадка покрыта смесью опилок и песка. Для мягкости. Вход на неё был большой, похожий на ворота с бархатным занавесом. В этих воротах стоял, не сумел выехать до конца маленький розовый автомобиль. Крышка над его мотором сейчас была открыта, а какой-то медведь в комбинезоне озабоченно и недовольно на этот мотор смотрел. Будто что-то в нём медведю не нравилось. Обезьяны остановились рядом и тоже стали смотреть.

— Что, малышня, на машине хотите прокатиться? — спросил тот у них.

Оказывается, здесь знали обычный язык.

— Нет, дяденька. Лучше примите нас в свою игру, — сказала Марта.

— Мы тоже попрыгать хотим, — добавил Олег. — Особенно, на этой сетке.

— Это не игра, а работа, — сказал на это медведь. — И называется репетиция. Сейчас мы все репетируем, а скоро придут зрители. И тогда мы, артисты цирка, будем выступать перед ними и показывать всё, что умеем…

Ещё медведь объяснил, что на цирковом языке сетка называется батут, а эта круглая площадка с песком и опилками — не просто площадка, а арена или манеж. И это самое главное место в цирке. Те железки-вешалки, там наверху — трапеции, а все те, кто на них висит — акробаты.

— Ничего, мы тоже так работать будем, — сказал Олег. Обезьяны шли вдоль широкого барьера, который огораживал эту арену. По нему вдруг проехала маленькая карета, запряженная резвой тройкой: сусликом, бурундуком и тушканчиком. Каретка обогнала обезьян. В ней сидела, положив перед собой лапки, белая кошка в парике и длинных бальных перчатках.

А на арене появился большой слон с большим барабаном, который катил перед собой. Всех разогнал и вытеснил с арены. Потом сел на него и стал сидеть с важным видом.

— И что, ты только на барабане умеешь сидеть? — спросила слона Марта. — Ну, это не волшебство!

— Ну почему!.. — обиженно ответил тот. — Я на барабане и стоять могу.

Взобрался на него всеми четырьмя ногами и стал показывать, как он умеет стоять. На четырех ногах, потом на трех, на двух и даже на одной.

А Олег смотрел вверх, задрав голову.

— Гляди! — кричал оттуда какой-то акробат. — Двойное боковое сальто-мортале. Показываю!

Прыгнул и несколько раз перевернулся в воздухе.

— Подумаешь! — крикнул в ответ Олег. — Я и тройное сальто сумею.

— А я четверное! — пообещала Марта.

Обезьяны полезли вверх по свисающей веревочной лестнице, узкой с холодными металлическими перекладинами. Но акробаты быстро исчезли. И сетку-батут убрали. Среди всего железного, подвешенного в воздухе, нашлась маленькая площадка, похожая на поднос. Круглая и даже с перильцами. Обезьяны взобрались на неё.

Во всём этом большущем зале загорелся яркий свет. Цирковых зверей больше не было видно. Зато появились зрители, такие маленькие сверху. Они пробирались между рядами кресел и рассаживались.

На этом подносе с перилами было интересно и всё хорошо видно. Сверху можно было рассматривать то, что делается внизу и потом обсуждать.

И вот музыканты в оркестре, наконец, перестали настраивать свои инструменты. Большой занавес перед входом на арену раздвинулся, и на арену вышел какой-то человек в красном мундире с золотыми шнурами. У человека этого были длинные-длинные, прямые, как палки, усы.

— Почтеннейшая публика! — заговорил усатый громким, как у слона, голосом. — Рад приветствовать вас в нашем цирке, на нашем замечательном представлении…

— Я уже слышал, его зовут Шпрехшталмейстер, — сказал Олег. — Так трудно выговорить! Но я умею, — с гордостью добавил он. — В этом цирке любят длинные и непонятные слова. И фамилии, наверное, тоже.

— Парад алле! — выкрикнул этот Шпрехшталмейстер что-то непонятное опять.

Дирижёр оркестра взмахнул палочкой, и неожиданно раздался громкий и бодрый марш. Оказывается, музыканты могли не только трубить и визжать. Сразу стало веселее, а на арене появились белые лошади с модными султанами из длинных пышных перьев на головах и светло-коричневые верблюды. Побежали по кругу вдоль барьера. Даже сверху было видно, какие они там внизу чистые, тщательно-тщательно вымытые и расчесанные. Так, словно это представление было для них праздником. Красиво проскакали и опять ускакали за бархатный занавес.

Вместо белых лошадей и коричневых верблюдов вышли серые слоны. И на спинах у них, будто всадники, сидели крепко вцепившиеся тигры. Сверху похожие на ос, такие же жёлтые, в черную полоску.

— Пока не чудо, не волшебство, но уже кое-что, — сказал Олег.