Кабинет фей

— Увы! Дорогая матушка, — ответила принцесса, — я не заслуживаю такой чести, мне достаточно быть вашей пастушкой и пасти ваши стада.

— Дочь моя, — вновь заговорил король, — мы здесь все равны, вы же явились от той, кому мы доверяем, а посему нам следует относиться к вам так же, как к собственным детям нашим. Сядьте же подле нас, и пусть ваша корова щиплет траву рядом с нашими овцами.

Карпийон попыталась было отнекиваться: она-де пришла только помочь по хозяйству; однако, пожелай они поймать ее на слове, — это бы ее весьма смутило, ибо, по правде говоря, достаточно было лишь взглянуть на нее, чтобы понять: она рождена повелевать, а не прислуживать. Да ведь нельзя забывать и того, что Амазонка, фея столь влиятельная, не стала бы покровительствовать простолюдинам.

Король и королева смотрели на Карпийон с изумлением и безотчетным восхищением. Они спросили, издалека ли пришла она: ответ был «да»; есть ли у нее отец и мать? — она сказала «нет»; почти всегда она отвечала односложно, с подобающей почтительностью.

— Как ваше имя, дочь моя? — спросила королева.

— Меня зовут Карпийон, — ответила принцесса.

— Необычное имя, — заметил король. — Редко так называют, если только за этим не стоит какое-то особое обстоятельство.

Ничего не ответив, Карпийон лишь взяла у королевы веретено, чтобы смотать с него пряжу. Тут всех ослепили ее руки, до того скрытые под рукавами, — они были белы точно снег. Король с королевой многозначительно переглянулись и сказали принцессе:

— Вы слишком тепло одеты для этой поры года, Карпийон, а сабо тяжело носить столь юной девушке. Вам нужно одеться по-нашему.

— Матушка, — ответила она, — я одета по обычаю моей страны. Коли вам угодно мне велеть, я переменю платье.

Они восхитились ее послушанием, особенно же — скромностью взора и всего облика.

Когда пришло время ужина, все вместе вернулись в дом. Обе принцессы поймали небольшую жирную рыбу; на столе появились свежие яйца, молоко и плоды.

— Странно, что сын еще не вернулся, — сказал король, — а всё его страсть к охоте — она заводит его дальше, чем мне хотелось бы. Каждый раз я боюсь, как бы с ним чего не случилось.

— Я боюсь того же, — молвила королева, — но если вы согласны, мы подождем его, чтобы он тоже поужинал с нами.

— Напротив, — возразил король, — этого мы делать не станем. Прошу вас, когда он вернется, не говорить с ним вовсе; пускай все будут с ним холодны.

— Вы знаете, как он добр, — сказала королева, — да ведь он так огорчится, что может и заболеть.

— Ничего не поделаешь, — ответил король, — надо его перевоспитать.

Все уселись за стол, а под конец трапезы явился и юный принц; на плечах он нес косулю, волосы его вымокли от пота, а лицо покрывала пыль. Он опирался на небольшое копье, которое всегда носил с собою, на одном боку у него висел лук, на другом — колчан, полный стрел. В его лице и манерах было столько благородства и достоинства, что он поневоле внушал предупредительность и почтение.

— Матушка, — молвил он, обращаясь к королеве, — желание принести вам эту косулю заставило меня побегать сегодня по холмам и долинам.

— Сын мой, — серьезно сказал ему король, — вы не столько радуете нас, сколько заставляете тревожиться. Зная все, что я думаю о вашей страсти к охоте, вы не в силах исправиться.

Принц покраснел, более всего огорченный тем, что все это слышит незнакомый человек. Он пообещал в следующий раз вернуться раньше или уж вовсе пересилить свою страсть к охоте.

— Довольно, — сказала королева, очень нежно любившая его. — Сын мой, благодарю вас за подарок, что вы мне преподнесли. Сядьте подле меня и отужинайте, ведь я не сомневаюсь, что вы голодны.

Принц, расстроенный той строгостью, с которой говорил с ним отец, едва осмеливался поднять взор, ибо, неустрашимый перед лицом опасности, он был кротким и послушным с теми, к кому испытывал почтение.

Тем не менее, справившись со смущением, он уселся напротив королевы и взглянул на Карпийон, которая уже давно смотрела на него. Как только взгляды встретились, их души охватило сильное волнение, смятение, для них самих необъяснимое [238]. Принцесса залилась румянцем и опустила глаза, однако принц продолжал смотреть на нее, и она вновь осторожно взглянула на него уже подольше. Оба равно удивились и подумали, что с таким не сравнится ничто в целом свете.

«Возможно ли, — спрашивала себя принцесса, — что сей юный пастух красивее всех, кого я видела при дворе?»

«Неужели эта чудесная девушка простая пастушка? — думал принц. — Ах! Почему я не король, чтобы посадить ее на трон и сделать владычицей и моих земель, и моего сердца?»

Занятый такими мыслями, он совсем не ел. Королева подумала, что тому причиной холодность, с какой его встретили, и изо всех сил старалась ему услужить, и даже сама принесла ему свои любимые изысканные плоды. Он поднес их Карпийон. Та же, поблагодарив его и будто не заметив протянутой руки, печально сказала:

— Мне они не нужны. — И тогда он бесстрастно положил их на стол.

Королева ничего не заметила; зато старшая принцесса, которой принц был отнюдь не противен, — не будь различия в их положении, она бы и вовсе безумно его полюбила, — с досадой прикусила губки.

После ужина король и королева удалились, принцессы же по обыкновению занялись хозяйством: одна пошла доить коров, другая — готовить сыр. Карпийон тоже принялась было за дело, но, совсем к такой жизни не привычная, так и не смогла сделать ничего путного, за что обе принцессы со смехом называли ее прекрасной неумехой; однако принц, уже влюбленный, помог ей. Пойдя с нею к колодцу, он сам понес кувшины, наполнил их водою и принес в дом, не желая, чтобы она носила тяжести.

— Что это значит, пастух? — спрашивала она его. — Всю-то жизнь я трудилась — а теперь мне что же, строить из себя госпожу? Разве отдыхать пришла я в эту долину?

— Делайте что пожелаете, милая пастушка, — ответил ей принц, — но не отвергайте мою скромную помощь; для меня это — одно удовольствие.

Они вернулись вместе; ему было жаль, что время пролетело так быстро, — ведь, даже едва решаясь беседовать с нею, он был счастлив просто ее видеть.

Оба провели беспокойную ночь, однако неопытность не позволила им понять причину бессонницы. Тем не менее принц с нетерпением ждал часа, когда опять сможет увидеть пастушку, а она боялась новой встречи с пастухом. Такое волнение всего лишь при виде принца было внове для Карпийон и немного отвлекло девушку от иных печалей, удручавших ее. Она столь часто думала о пастухе, что стала реже вспоминать о принце Горбуне.

«О причудница-Судьба, — вопрошала она, — отчего же одарила ты изяществом, красотой и приятностью юного пастуха, чей единственный удел — пасти свое стадо, и наделила злобой, уродством и порочностью великого принца, которому суждено править королевством?»

Превратись из принцессы в пастушку, Карпийон не хотела даже знать, как сама выглядит; однако теперь желание понравиться заставило ее поискать зеркало; найдя его у принцесс и увидев свою одежду и прическу, она застыла в замешательстве.

— Что за вид! — воскликнула она. — На кого я похожа? Нельзя мне и дальше ходить в такой грубой холстине.

Принеся воды, она умылась и помыла руки, сразу ставшие белее лилий. Вслед за этим отыскала королеву и, встав перед ней на колени, поднесла ей кольцо с дивной красоты алмазом (ибо она взяла с собой драгоценности).

— Дорогая моя матушка, — обратилась она к ней, — когда-то я нашла это кольцо, и мне неведома его ценность; но смею надеяться, что оно стоит немалых денег. Молю вас принять его в доказательство моей благодарности за вашу доброту и прошу купить мне платье и белье, чтобы я была одета как все пастушки в этих краях.

Увидев у столь юной девицы такое красивое кольцо, королева удивилась.

— Я лишь сохраню его для вас, — ответила она, — не приняв как дар; что до остального, то нынче же утром вы получите все, о чем попросили.