Новые веснушки для Субастика

Господин Пепперминт собрался было одернуть Субастика, видя, что полицейский весь покраснел и на лбу у него выступил пот, но полицейский опередил его:

— Так, молодой человек! — сказал он с металлом в голосе. — Если вы не замолчите, я вас выставлю за дверь!

— Зачем меня? — удивился Субастик. — Смотрите, как мой папа хорошо молчит. Лучше его выставите. Только за дверь не годится. Нужно его куда-нибудь повыше поставить…

— У меня уже голова кругом от вас пошла! — застонал полицейский.

— Ну ладно, раз у вас голова ушла, так мы тоже, пожалуй, пойдем! — сказал Субастик, слезая со стула. — Спасибо. Все было очень интересно.

— Куда?! — подскочил полицейский. — Сидеть!

— То иди, то сиди, — проворчал Субастик, возвращаясь на место.

— Господин… папа! Отвечайте на вопрос! Зачем вы залезли на тумбу? — прохрипел полицейский.

— Пепперминт его фамилия, — шепотом подсказал Субастик.

Господин Пепперминт пожал плечами.

— Я же сказал, что не имею права говорить об этом, — спокойно ответил он.

— Значит, вы по-прежнему отказываетесь давать показания? — решил уточнить полицейский.

— Пап, зачем отказываться? Дадим ему показания, раз так просит! — оживился Субастик. — Сейчас покажу, как все было. У вас тут нет тумбы подходящей? — засуетился он. — Я папе все время показываю, когда мы тренируемся. Мне такие показания делать не впервой!

— Ага! Не впервой! — радостно ухватился полицейский за последние слова. — Так и запишем: Субастик Пепперминт многократно задерживался полицией…

Субастик пропустил эти слова мимо ушей, занятый сооружением модели тумбы из имеющего в наличии подручного материала — двух стульев и мусорной корзины, зато господин Пепперминт насторожился. Ему не очень понравилось то, что сказал полицейский. Он хотел было возразить, но не успел, потому что полицейский оторвался от бумаг и продолжил допрос.

— Ну а вы, господин Бруно Клаус Йозеф Пепперминт, все молчите? Стоите на своем? — строго спросил он.

— Нет, сейчас мы стоим на чужом, — поправил его Субастик, с удовлетворением оглядывая получившуюся конструкцию. — Это же ваш пол? Ваш! У себя мы уже настоялись — и на полу, и на стуле, и на столе… Сегодня вот решили охватить чужие территории.

— Что?! — полицейский даже подскочил от такого сообщения. — Вы собирались захватить чужую территорию?! Вдвоем?! Это уже называется организованная группа. Террористы! Дельце-то вырисовывается крупное! Записываю: «Задержанные чистосердечно признались в том, что составляют организованную преступную группу, которая планировала осуществить террористический захват чужой территории».

— Подождите, я не согласен! — возмутился Субастик. — Что значит «чистосердечное»? Откуда вам известно, что у меня чистое сердце? Вот руки у меня чистые, папа заставляет с мылом мыть… А сердце-то как вымоешь? Не подобраться! Так что зачеркивайте, что вы там насочиняли, и давайте я вам теперь покажу, как все было, — сказал Субастик, подходя к башне из двух стульев и мусорной корзины. Представьте себе, что это тумба…

— Задержанный! — перебил его полицейский. — Сядьте на место и отвечайте на вопросы по существу!

— Вы же сами просили, чтобы я устроил показание, а теперь капризничаете! — обиделся Субастик.

— Послушайте, любезнейший, — не выдержал господин Пепперминт. — Это какое-то недоразумение…

— А вас я буду опрашивать отдельно, — не дал ему договорить полицейский. — Скажи мне лучше, мальчик, — обратился он снова к Субастику, — я так понял, что вы усиленно тренировались… А где расположен этот ваш тренировочный лагерь?

— На столе, — честно ответил Субастик.

— На каком столе?! — удивился полицейский.

— На папином. Письменном, — уточнил Субастик.

— Значит, вы тренировались на письменном столе, — ехидно сказал полицейский. — И как же вы тренировались, можно узнать?

— Мы стояли… То есть папа стоял… Пока я сидел…

— Так ты еще и сидел? Сколько раз? — быстро спросил полицейский.

— Да уж и не упомню… Пап, ты не помнишь, сколько раз мы сидели?

— Так вы оба сидели? Значит, рецидивисты?! Превосходно! Это многое объясняет! — с удовлетворением сказал полицейский и принялся заносить новые сведения в протокол.

— Позвольте мне все-таки сказать, — не выдержал господин Пепперминт. — Ну какие мы рецидивисты?! Нигде мы не сидели!

— Ну как же не сидели? — вмешался Субастик. — Мы и сейчас сидим! Тебя вообще хлебом не корми дай посидеть. Как увидишь стул или, того чище, мягкое кресло, сразу плюх и сидишь!

— Какие стулья, какие кресла?! — совсем запутался полицейский.

— Стулья у нас венские, а кресло старое… с тремя дырками и одним пятном, — сообщил Субастик.

— В террористическом лагере венские стулья? — не поверил своим ушам полицейский.

— Ох, какой вы непонятливый! — вздохнул Субастик. — Стулья эти у нас дома! Три штуки. Мы на них сидим. Иногда, правда, стоим…

— Как стоите?! — спросил полицейский.

— Прямо. — ответил Субастик. — Бывает, конечно, что и криво…

— Совсем ты мне голову заморочил со своей мебелью! — разнервничался полицейский. — Я уже действительно ничего не понимаю!

— А что тут понимать? — удивился Субастик. — Смотрите: вот это стул — на нем сидят! — Субастик вытащил на середину комнаты стул и очень наглядно развалился на нем. — Понятно? — строго спросил он полицейского.

Тот в ответ покорно кивнул.

— Показываю еще раз! — как хороший учитель, возвестил Субастик и повторил свой этюд. — Подходим, поворачиваемся спиной, нацеливаемся, сгибаем ноги в коленках и опускаем попу! Оп! Так, теперь переходим к следующему объекту. Вот это стол — на нем стоят, — сказал он и вспрыгнул прямо на письменный стол полицейского. — Бумажки свои уберите, а то у меня ласты скользят!

Полицейский воззрился на Субастиковы ласты и открыл рот от удивления.

— Во время восхождения повышенной сложности возможен кратковременный отдых, — продолжал свои объяснения Субастик. — Забравшись на особо высокое сооружение, некоторые любят сначала немного полежать… как мой папа, например. Вот так, — сказал Субастик и растянулся на столе, своротив попутно несколько папок, подставку для ручек и коробку со скрепками.

Господин Пепперминт бросился поднимать разлетевшееся добро.

— Эй-эй-эй! — вскочил полицейский. — Что это ты тут разлегся?! Хулиган какой! Убирайся отсюда с глаз моих долой!

— Я знал, что вам понравятся мои показания, — с довольным видом изрек Субастик, поднимаясь на ноги. — А теперь — последний, прощальный номер!

Субастик сделал ласточку, смахнув со стола остатки полицейского хозяйства, и ловко спрыгнул вниз.

— Уходим, пока он не передумал! — шепнул Субастик на ходу и устремился к двери, господин Пепперминт — за ним.

— Стой! — скомандовал опомнившийся полицейский. — Я тебя не отпускал! Я только велел тебе убираться с моего стола!

— А-а-а, вот оно что… А я не понял, — с деланным смущением сказал Субастик, подталкивая господина Пепперминта к выходу.

— Вот распишу сначала в протоколе все ваши художества да безобразия, тогда и пойдете! А там уже как суд решит! — Полицейский приосанился, почувствовав себя снова на коне.

— Все-все безобразия будете расписывать? — полюбопытствовал Субастик.

— Конечно, — заверил его полицейский.

— А без этого не отпустите? — уточнил Субастик.

— Нет, — отрезал полицейский.

— Ну ладно, так и быть! Раз вам интересно, я готов. Вставляйте чистый лист бумаги в свою машинку! — распорядился Субастик.

— Я бы предпочел послушать наконец твоего отца! — ответил полицейский.

— Нет, из него вам ничего не вытянуть! — сказал Субастик и попытался загородить господина Пепперминта так, чтобы он хотя бы не мозолил глаза полицейскому. — Этот пирожок так просто не раскусишь! Молчит как могила! Особенно если ему еще газету в руки дать.

— Пирожку? — переспросил полицейский.

— Это у него кличка такая, — пояснил Субастик с серьезным видом. — С намеком. Потому что он только с виду мягкий, а начиночка-то — кусачая, с перцем! Ого-го! Из нас из всех — самый матерый пирожище! Так что вы лучше его не трогайте, я вам и так все расскажу. А ты, пирог, иди домой, — как бы между прочим бросил Субастик через плечо, оттесняя господина Пепперминта к двери.