Три сказки и еще одна

Что касается Лошади… О, это был один из лучших дней ее жизни! Когда Лекарь-Аптекарь укладывался, она попросила его подарить ей очки. Конечно, если бы у него было время, он подобрал бы для нее очки по глазам. Но он очень торопился и нечаянно подарил очки, через которые весь мир кажется веселым, счастливым.

Теперь она была в этих очках, выглядевших очень мило на ее бархатном добром носу. Первые два-три километра она шла осторожно, на цыпочках — привыкала, но, как только город с егб сверкающими автомобильными фарами, презрительно косившимися на водовозную клячу, остался позади, она пустилась вскачь, приплясывая и напевая.

Как все искренние, простодушные люди, она пела обо всем, что встречалось по дороге. Но встречалось как раз не то, что она видела. Или, вернее сказать, видела она совсем не то, что встречалось. Каменщики в серых фартуках строили дом, а ей казалось, что они не в серых фартуках, а в голубых и что кирпичи сами летят им в руки; мальчишки плелись в школу, а ей казалось, что они бегут со всех ног, чтобы поспеть к началу занятий. Это было даже опасно, потому что на одной улице рабочие чинили мост, а ей показалось, что они его уже починили, и водовозная бочка с пассажирами едва не угодила в канаву.

Ленивая Девчонка лежала на берегу этой канавы, подложив под голову учебник арифметики и выставив на солнце голые ноги.

— Скажите, пожалуйста, как проехать к Ученому Садоводу? — спросил ее Лекарь-Аптекарь.

— Не скажу

— Почему?

— Лень.

— Но ведь ты уже сказала целых три слова? — с интересом спроси ' Лекарь-Аптек* рь.

— I а. А адрес не скажу. Он длинный.

— Редкий случай, — определил Лекарь-Аптекарь, любивший, как все врачи, редкие случаи и думавший, что, кроме него, никто с ними справиться не может. Возьми, девочка.

Он протянул ей коробочку с порошками.

— Принимай перед школой,

— Не возьму.

— Почему?

— Лень.

— Тебе лень принять лекарство от лени?

— Да.

— Понятно. Держи ее, Петя! — сказал рассердившись Лекарь-Аптекарь. — Ну-ка. Вот так!

И он всыпал в рот девочке три порошка сразу.

Да, это было сильное средство! Достаточно сказать, что с этого момента никто больше не называл Ленивую Девчонку ленивой. Ее называли как угодно — злой, невежливой, глупой, неблагодарной, капризной, но ленивой — нет, никогда! Как встрепанная, вскочила она на ноги и прежде всего отбарабанила адрес Ученого Садовода:

— Поселок Королей Свежего Воздуха, улица Заячья Капуста, дом семью девять — шестьдесят три, квартира восемью девять — семьдесят два.

Конечно, она хотела сказать, что дом три, а квартира два, но ей не терпелось поскорее выучить таблицу умножения.

— Спасибо, — сказал Лекарь-Аптекарь. — А как проехать в поселок Королей Свежего Воздуха?

— До поворота — прямо, девятью девять — восемьдесят один, — ответила бывшая Ленивая, а теперь Прилежная Девчонка, — а потом налево, десятью десять — сто.

И все-таки, если бы не Застенчивый Кролик, они не добрались бы по Ученого Садовода. Дело в том, что Старая Лошадь побежала к повороту не прямо, а криво (потому что в Волшебных Очках все кривое казалось ей прямым), а потом повернула не налево, а направо. Теперь понятно, почему они сбились с дороги?

Вот тогда-то из грядок капустного поля и выглянул Кролик! Он выглянул и спрятался, а ушки остались торчать. Потом снова выглянул и спрятался, а ушки остались… Потом выглянул и спрятался в третий раз, а ушки… Но тут его окликнул Лекарь-Аптекарь.

Это был обыкновенный Кролик, отличавшийся от других, еще более обыкновенных, тем, что никак не мог сказать одной молоденькой, только что кончившей школу Крольчихе: «Будьте моей женой».

Иногда он говорил: «Будьте…», иногда ему даже удавалось сказать: «моей», но тут он умолкал, краснея, и девушке оставалось только огорченно шевелить ушами.

«Неизвестно, — думала она. — Может быть, он хочет сказать: «Будьте моей сестрой»?»

Опустив глазки, Кролик стоял перед Лекарем-Аптекарем и от смущения не мог выговорить ни слова.

— Ага, понятно, — добродушно сказал Лекарь-Аптекарь, — Ничего особенного. Сильнейшая застенчивость. Проходит с годами. Две капли на сахар два-три раза в день. Только не перебарщивать. У меня был случай, когда один застенчивый юноша, вроде вас, выпил сразу весь пузырек и превратился в нахала.

И он протянул Кролику пузырек и пипетку. Что же должен был ответить Кролик? Ну конечно: «Благодарю вас, сахара у меня, к сожалению, нет. Нельзя ли принимать ваше лекарство с капустой?» А он только открыл и закрыл рот.

— Дядя Аптекарь, — закричал Петька. — Что вы, честное слово! Откуда у него сахар? Он же кролик.

— Пожалуй, — согласился Лекарь-Аптекарь. — Но это лекарство можно принимать и с водой. Сейчас мы это сделаем. Петя, нацеди стаканчик. Ну, братец Кролик, смелее.

Кролик выпил лекарство.

— Спасибо, — сказал он чуть слышно. — Вы заблудились, — добавил он немного погромче. — К Ученому Садоводу — не направо, а налево, — сказал он обыкновенным голосом, как самый обыкновенный незастенчивый кролик. — Он живет в зеленом домике под черепичной крышей! — заорал он, по-видимому совершенно забыв, что минуту назад от смущения не мог выговорить ни слова. — Извините, я тороплюсь.

И со всех ног он побежал искать Крольчиху, чтобы сказать ей: «Будьте моей женой».

И все-таки они с большим трудом нашли дом Ученого Садовода. Дело в том, что дом был очень маленький и зеленый, а сад — очень большой и тоже зеленый. А найти зеленое в зеленом трудно, особенно если первое зеленое — маленькое, а второе — большое.

Но еще труднее оказалось найти в этом большом зеленом самого Ученого Садовода. Петька обегал все дорожки, пока не наткнулся на худенького старичка в широкополой шляпе, который сидел на корточках и с озабоченным лицом прислушивался к разговору между Тюльпаном и Розой.

— Невозможно, невозможно, — говорил Тюльпан. — Подумать только, за десять дней ни одного дождя! Ты побледнела.

— В конце концов эта жара погубит нас, — отвечала Роза. — Ты просто не представляешь себе, как мне хочется пить,

— Где же твоя роса?

— Ее выпили пчелы,

Да, стояла сильная жара. Анютины глазки вот-вот готовы были закрыться навсегда, левкои лежали в обмороке, и только канны гордо подставляли солнцу свои огненно-красные крылья.

Вот почему Ученый Садовод так обрадовался, увидев за калиткой Старую Лошадь, которая, по-видимому, — он подпрыгнул от радости, — привезла целую бочку чистой прохладной воды. На передке сидел старичок в длинном зеленом пальто и широкополой шляпе.

«Ага, понимаю, — подумал Ученый Садовод. — Это новая водовозная форма».

— Добро пожаловать, — сказал он. — Вы приехали вовремя. Позвольте прежде всего поблагодарить вас от имени моего сада, который положительно умирает от жажды.

«Нет, Лекарь-Аптекарь не решится приготовить лекарство для Таниного отца, — думал Великий Завистник. — Как-никак я все-таки часто называю его то старина, то собака. Бывают, конечно, подлецы! К ним относишься хорошо, а они возьмут и устроят гадость. Ну, этот-то нет! Полгода до пенсии. Да и поговорил я с ним как-то ловко: и пригрозил и приласкал. А что, если все-таки приготовит? Что, если этот Мазилка поправится? Страшно подумать!

.. Бог с ним, с поясом, — думал он уныло. — Пропал и пропал. Пора мне уже отвыкать от него. Жизнь научила меня завидовать, а по природе-то я же добряк! Я готов все отдать первому встречному. Вот сейчас, например: последнюю рубашку готов снять с себя, только бы Мазилка скончался».

С тех пор, как пояс пропал, он не читал газет. Зачем? Могут напечатать что-нибудь хорошее, а ему вредно волноваться. Могут напечатать, что награжден кто-нибудь, чего доброго, или что дела вообще идут хорошо. Нет уж, бог с ними! Но радио он иногда все-таки слушал.