Японские сказки

— Ты чего, краб, плачешь?

— Как же мне не плакать, — отвечает краб, — убила обезьяна моего отца, а как отомстить ей — не знаю.

— Ах, эта подлая обезьяна! Ну, ничего, не плачь. Я тебе помогу.

Но не слушает его молодой краб, все плачет. Подлетает тогда оса и спрашивает:

— Ты чего, краб, плачешь?

— Как же мне не плакать, — отвечает краб, — убила обезьяна моего отца, а как отомстить ей — не знаю.

— Ах, эта подлая обезьяна! Ну, ничего, не плачь, я тебе помогу.

Но не унимается молодой краб, плачет громче прежнего. Подползает тогда к нему, шевеля стеблями, морская капуста и спрашивает:

— Ты чего, краб, плачешь?

— Как же мне не плакать, — отвечает краб, — убила обезьяна моего отца, а как отомстить ей — не знаю.

— Ах, эта подлая обезьяна! Ну, ничего, не плачь, я тебе помогу.

Но безутешен молодой краб, плачет и плачет. Тут подкатывается к нему с грохотом ступка и спрашивает:

— Ты чего, краб, плачешь?

— Как же мне не плакать, — отвечает краб, — убила обезьяна моего отца, а как отомстить ей — не знаю.

— Ах, эта подлая обезьяна! Ну, ничего, не плачь, я тебе помогу.

Тогда перестал молодой краб плакать. Собрались вокруг него каштан, оса, морская капуста да ступка, и стали они совет держать, как отомстить обезьяне. Посоветовались и отправились в путь.

Приходят, а обезьяны нет дома: видно, наелась она хурмы и пошла прогуляться в горы.

— Вот и хорошо! — сказала ступка. — Ступайте все в дом, спрячьтесь там и ждите.

Вошли они в дом. Огляделся каштан и говорит:

— Я тут спрячусь! — Забрался в очаг и зарылся в золу.

— А я здесь, — оказала оса и притаилась возле кувшина с водой.

— А я здесь, — сказала морская капуста и раскинула свои стебли на пороге.

— Ну, а я сюда заберусь, — сказала ступка и влезла на притолоку.

Наступил вечер. Вернулась обезьяна домой и говорит:

— Уф, в горле все пересохло!

Присела она у очага, протянула руку к чайнику, но тут из горячей золы с треском вылетел каштан да как стукнет ее прямо по носу!

— Ой! — вскрикнула обезьяна и, закрыв морду лапами, побежала на кухню.

Только нагнулась она над кувшином с водой, чтобы нос омыть, как вдруг с жужжанием вылетела из своего укрытия оса и впилась ей в глаз.

— Ай! — закричала обезьяна пуще прежнего и стремглав бросилась на улицу. Второпях поскользнулась она на стеблях морской капусты, что дожидались ее на пороге, и растянулась плашмя у входа. Этого только и нужно было ступке. С грохотом свалилась она на обезьяну и придавила. Лежит обезьяна под ступкой, только лапами дрыгает.

Тут и подполз к обезьяне молодой краб.

— Вот тебе за отца! — крикнул он, взмахнул своими клешнями и отхватил обезьяне голову.

КАК ЧЕРТИ СТАРИКА ВЫЛЕЧИЛИ

Пошел однажды старик в лес за дровами. Вдруг поднялась страшная буря, засверкала молния, загремел гром, полился дождь ручьями.

Хотел старик вернуться домой, да куда там в такую погоду! Стал он думать, как ему дальше быть. Глядь, рядом дерево с большущим дуплом. Забрался старик в дупло и ждет, когда дождь перестанет. А тем временем ночь наступила. В густом лесу темно, хоть глаз выколи, ветер жутко завывает. Страшно стало старику. Сидит он в дупле и дрожит, глаз не может сомкнуть.

В полночь дождь приутих и ветер улегся. И вот слышит старик в лесу голоса, будто толпа людей спускается с высокой горы. Насиделся старик один в темноте, набрался страху, но тут, как услышал голоса, на душе у него сразу полегчало.

«Вот, — думает, — и попутчики мне нашлись». Высунулся он из дупла, да так и обмер от ужаса. Вместо людей идут друг за другом какие-то чудища, не иначе — черти! Цветом они разные и одеты пестро. Идут, гомонят, дорогу фонариками освещают. И кажется, будто светятся в темноте десятки кошачьих глаз.

У старика от страха душа в пятки ушла. Забился он в дупло, сидит там ни жив ни мертв, дрожит — зуб на зуб не попадает.

А черти все ближе и ближе подходят. Поравнялись с деревом, в котором старик сидел, погалдели, погалдели что-то по-своему и остановились.

«Ну, — думает старик, — пропал я!» И еще больше испугался.

Тем временем один из чертей, должно быть самый главный, уселся прямо перед дуплом, а по правую и левую сторону от него расположились и остальные черти. И каких страшилищ тут только не было! И одноглазые, и со ртами до ушей, и с плоскими, безносыми рожами, да такие все противные и страшные, что и не рассказать!

Откуда-то появились у чертей вино, глиняные чарки, и пошел пир горой. Выпили черти и захмелели, а больше всех самый главный: сидит, глазища таращит, гогочет во всю глотку. Вскочил тут один молодой черт, взял блюдо с каким-то кушаньем и почтительно подносит главному черту. Потом начал что-то говорить ему, а что — не разберешь. Сидит главный черт, в левой руке чарку держит, слушает молодого и смеется. Посмотришь, ну, точь-в-точь, как у людей! А потом затянули черти песню на разные голоса. Молодой черт выскочил вперед и пустился в пляс. И началось тут!.. Один за другим выходили черти в круг показать, кто во что горазд. Были тут и ловкие плясуны — этих все хвалили. Были никудышные — этих провожали громким смехом. Главный черт совсем разошелся.

— Такой веселой пирушки, как сегодня, у нас еще не бывало. А ну, кто еще хочет сплясать? Выходи! — крикнул он.

Все это время старик сидел, скорчившись, в дупле и со страхом думал: «Попал я в переделку!» Но потом любопытство взяло свое. Начал он из дупла выглядывать и сам не заметил, как забыл все свои страхи. Смотрит на пляски чертей, словно так и полагается, и даже ногами притопывает. Дальше — больше: совсем развеселился старик. А как услышал слова главного из чертей, так и самому захотелось выйти в круг, поплясать. Но тут же спохватился он и думает: «Высунусь я из дупла, схватят меня черти и сожрут! Нет уж, потерплю, посижу лучше здесь».

А черти, как нарочно, еще веселее в ладоши хлопают и в такт подпевают. Не выдержал старик:

— Эх, будь что будет, пойду! А съедят, так все равно один раз помирать!

Сунул он топор за пояс, надвинул шапку поглубже и выскочил на поляну прямо перед самым носом у главного черта.

— Сейчас я вам покажу, как надо плясать!

От такой неожиданности черти перетрусили больше, чем сам старик. Повскакали с мест, загомонили:

— Что такое? Кто такой? Да ведь это, никак, старый человек к нам пожаловал!

Но старику уже было все равно. Он усердно выделывал коленца, носился по кругу быстрее белки и, словно подвыпивший, выкрикивал: «Э-эх! Э-эх!»

И так это было забавно, что черти скоро пришли в себя. Стали они хлопать в такт и всячески подбадривать старика.

— Вот это молодец! Давай, давай! Покажи, как пляшут! — громко кричали они, забыв обо всем на свете. А когда старик устал и остановился, главный черт в восхищении сказал:

— Ну и плясун же ты! Никогда такого не видел. Завтра вечером приходи опять, спляшешь нам еще раз!

— Хэ-хэ, я и без вашего приказа приду, — самодовольно ответил старик. — Сегодня я так, без всякой подготовки плясал, а вот завтра к вечеру подготовлюсь — спляшу еще лучше.

Но тут черт, что сидел третьим слева от главного черта, поднялся и говорит:

— Э нет, так не годится. А вдруг обманет старик и не придет? Давайте возьмем у него что-нибудь в залог, чтобы сдержал свое слово.

— Да, ты, пожалуй, прав, — согласился главный черт.

Загалдели тут черти, стали спорить, что лучше взять у старика. Один кричит — шапку, другой — топор. Прекратил шум главный черт.

— Нет, — говорит, — лучше всего возьмем у него шишку со щеки. Шишка, должно быть, счастье приносит. И уж, наверно, старик дорожит ею больше всего на свете.

А старик в душе радуется: «Вот, — думает, — повезло!» Но сам виду не подает и нарочно, словно вправду испугался, просит чертей: