Черепаха без панциря

Огнем горят Шуркины уши: "Опять влип..." Он перескакивает через две, а то и через три ступеньки, его словно подстегивает оскорбительное улюлюканье, которое все еще звенит в ушах. Нет, это звенит школьный звонок! Но напрасно он зовет беглецов вернуться обратно, в класс!..

Наконец глухо стукнули за спиной тяжелые школьные двери. Шурка даже вздрогнул. Вдруг его охватила какая-то непонятная печаль. Полевая сумка с учебниками осталась в классе, и он с пустыми руками чувствовал себя непривычно. Оглянулся на окна своего класса. Никто не наблюдал за ними. Как-то сами по себе задрожали веки.

- Что с тобой? - с сочувствием спросил Венька.

- Ничего, - ответил Шурка и отвел взгляд. Обидно было, что все так нелепо получилось.

Венька тоже чувствовал себя неловко. Солнце золотило его светлые волосы, ветерок охлаждал разгоряченное лицо. Но прохлада не приносила облегчения. Ныла челюсть, болело плечо. Но больше беспокоило Веньку другое: как выручить портфель и новенькую фуражку, подаренную бабушкой? И что он скажет бабушке, когда вернется домой. А еще ведь обещал ей принести книгу...

"Ладно, как-нибудь выкручусь!" - решил он и подтолкнул Шурку локтем.

- Пошли!

- А куда?

- Н-ну... Найдем место... Ты не переживай. Мы их еще всех по одному переловим. Вот увидишь! Просто так им это не пройдет.

Какое-то время Шурка уныло молчал. Потом заправил рубашку в шаровары и поплелся за приятелем. Он хорошо понимал, что ничем досадить тем, кто остался в классе, они не смогут.

- Подожди, - вдруг остановился Венька, - не зайти ли нам к Казику? Может, он что-нибудь придумает, а?..

- Нельзя к нему, - поморщился Шурка.

- Почему?

- А что, если встретим кого-либо из своих?

Венька задумался: и правда, ведь они все трое живут недалеко друг от друга. Бабушка может оказаться на улице, увидит - тогда беды не миновать. Он вопросительно посмотрел на Шурку. Тот пощупал свой припухший нос, прогнусавил:

- Давай лучше в кино. У тебя деньги есть?

- Нет, лучше к Казику. Незаметно.

- Какое там незаметно! - начал злиться Шурка. - А что ты матери Казика скажешь?

- Как - что?

- А вот так! Она же обязательно поинтересуется, почему так рано пришли.

- Вот чудак, пусть спрашивает! Скажем, что из школы прислали... Казика проведать. Спросить, почему, мол, на занятия не пришел...

- У-гу! - хмыкнул Шурка, показывая на свой нос и Венькину рубашку, в которой не хватало двух пуговиц. - Так тебе и поверят.

- Брось ты хныкать! Теперь или позже, а ответ все равно придется держать. Пошли к Казику.

- А может, вернемся в школу?

Но Венька настоял на своем. И предложил идти не напрямик, как они обычно ходили в школу и из школы, а глухими улочками, через дворы, чтобы избежать нежелательных встреч.

- А по дороге попробуем яблок у Жминды нарвать, - говорил Венька. Может, она как раз на базаре с утра.

Против этого Шурка не возражал: ему тоже не хотелось попадаться на глаза знакомым, а к саду Жминды и сам уже давно присматривался.

- Пошли! - согласился он.

Мальчишки перебежали наискосок шумную улицу и свернули в ближайший переулок. Здесь было тихо и безлюдно. То, что им и требовалось. И автомашины не ходили, потому что проезжую часть переулка недавно перекопал экскаватор проложил траншею для газовых труб. Толстенные, точно гигантские бревна, одни из них, просмоленные, с блеском, маслянисто чернели на желтом песке, другие были тщательно обернуты бумагой.

- В микрорайон ведут, - ответил Венька и не удержался, нагнулся и закричал в отверстие трубы: - Бу-бу-бу-у!

"Бу-у... Бу-у..." - таинственно и глуховато откликнулось стальное эхо.

- Как живая! - повеселел Шурка и тоже заглянул в отверстие.

- Ага, - усмехнулся Венька. - Стальной орган. Вот бы такой в филармонию!

Он взобрался на трубу, ступил несколько шагов, потом соскочил на землю и пошел вслед за Шуркой.

Теперь они шли по довольно узкому недавно асфальтированному тротуару мимо деревянных разномастных заборов. Местами штакетник изгородей покосился, был выщербленным и подгнившим снизу, с обрывками колючей проволоки. Казалось, толкни ногой, и сразу обвалится все это непрочное и никому не нужное сооружение.

За заборами виднелись крохотные огородики, садики с беседками, увитыми диким виноградом, хмелем или цветной фасолью.

Истлевшая картофельная ботва на огородах понуро клонилась к земле. Полысевшими заплатками выглядели места на грядках, где хозяева выращивали ранние овощи.

Неподалеку от ворот Жминды ребята приостановились. По ту сторону ограды, под кустами крыжовника, облюбовали себе местечко куры. Сладко прижмурив осоловелые глазки, они дремали на солнце в песчаных ямах, изредка подгребали под себя песок и сонно потягивались.

- Ко-ко-ко-кыш! - вдруг подскочил и замахал над головой руками Венька.

Куры ошалело бросились врассыпную, подальше от опасности. Но Веньке этого показалось мало. И он еще громче заорал вдогонку:

- Ку-ка-ре-ку!

- Вы что там вытворяете? - неожиданно послышался сварливый голос.

Скрипнула форточка, и на улицу высунулась голова Жминды в платке, подвязанном под подбородком.

- Яблоки трясем! - огрызнулся Венька.

- Чтоб тебя нечистая сила трясла, паршивец, - выругалась старуха и плюнула вслед мальчишкам.

Друзья тем временем были уже далеко. Вдогонку им еще долго злобно лаяли собаки и неслись проклятья хозяйки.

- Дома сидит, жадина старая, - бурчал Венька, изредка оглядываясь. Видал, как расходилась! Над каждой гнилушкой дрожит.

- А что, если попросить? - спросил Шурка.

- У Жминды, у этой скряги? Да она скорей повесится, чем паданок даст. Видел, какой у нее сад? Ранние давно обобрала, каждое яблочко в погреб спрятала. А зимой к школе принесет: "Сладенькие, - будет петь, - не дорого". Мало мы летом потрясли. Надо было больше.

Шурка вспомнил, как эта торговка недавно стояла у ворот их школы с полнехонькой корзиной мелких груш и мешочком тыквенных, видно еще прошлогодних, семечек. Она льстиво поглядывала на учеников, спешивших на уроки, и уговаривала: "Купите, детки, не пожалеете. Вкусные груши, сладенькие. Как мед".

Шурка поморщился, вспомнив Жминду. На душе снова стало противно. Даже тяжелые поздние антоновки, гнувшие книзу ветви яблонь за оградами, упругие и наливные, прозрачные, как само солнце, не манили его больше. Яблоки были за колючей проволокой. Потом и они попадут в погреб к такой же торговке, как Жминда...

Не ласкали его взор и ярко-красные, пестрые георгины, лучистые астры, что тихо догорали в цветниках. Их не коснулось еще первое дыхание холодных ветров, и цветы жадно тянули свои красивые бутоны вверх, настойчиво пробивались сквозь щели оград навстречу свету, навстречу людям.

Тяжелое, путаное раздумье овладело Шуркой, вернуло его в школу, к оставшимся в классе товарищам.

Безучастно смотрел он теперь на сады и огороды, в потемневших глазах застыла печаль. Сознание того, что уже ничего нельзя ни вернуть, ни поправить, тяжкой ношей легло на Шуркины плечи.

- Смотри, смотри, - неожиданно подтолкнул его к забору Венька.

Венька ничего не замечал. Он не обратил внимания на то, что настроение у друга изменилось.

Шурка неохотно заглянул в просвет между строгаными досками. По ту сторону ограды виднелся небольшой шалашик-голубятня. Птицы ворковали, не спеша водили свои хороводы.

- Видишь, видишь! - прилип к щели Венька. - Вон какой дутыш. А космач, космач, взгляни, какой красавец!

Венька восторженно наблюдал за птицами. Потом надумал поднять голубей. Подхватил с земли комок, чтобы запустить им в птиц, но Шурка решительно воспротивился:

- Не надо, - и показал глазами на овчарку, которая сидела на крыльце дома и зорко следила за каждым их движением. - Это тебе не дворняжка.

Он отошел от забора и плюнул сквозь зубы в щель. Но не попал, отвернулся и смущенно проговорил: