Путешествие вверх

А копепод, как ты успел заметить, охотно поедают мелкие рыбёшки — ах, прекрасные и вкусные рыбёшки вроде тех, за которыми охотимся мы.

Теперь ты видишь, о мой маленький и любознательный знакомый, что водоросли как бы составляют начало цепочки, своего рода первое звено цепи. Копеподы, которые поедают водоросли, являются уже вторым звеном. Копепод поедают маленькие рыбы, — это третье звено. Хищники покрупнее, в том числе и я, мой маленький и самый симпатичный из всех виденных мною хищников, пожирающих маленьких рыб, — это последнее самостоятельное звено. Ты должен хорошо это уяснить, потому что всё это достаточно важно.

— И слишком сложно, — произнёс Долопихтис. — Но если мы принадлежим к звеньям единой цепи, которая существует в природе, значит, то, что мы уничтожаем, друг друга, не является следствием несовершенства нашего воспитания?

— Ха-ха-ха! «Несовершенство воспитания»! — передразнил дельфин. — О необыкновенная маленькая рыбёшка, ты говоришь о вещах, в которых ничего не смыслишь. Кстати, тебе не кажется, что мне пора подняться за очередной порцией воздуха? — И дельфин умчался, оставив удильщика одного.

«Если всё, о чём говорил дельфин, правда, — думал Долопихтис, — то выходило, что хорошее воспитание, добропорядочность ничего не значат в окружающем мире». Поэтому, когда дельфин вернулся, Долопихтис высказал ему свои огорчения.

Дельфин с любопытством рассматривал удильщика.

— О маленький и проницательный удильщик! Мне глубоко симпатичны твои рассуждения. Осознание своего места в общей цепи не вынуждает нас к отказу от солнца, тепла и прочих маленьких радостей, существующих в нашем мире. Одно не исключает другого. Нужно только уметь их ценить. И тогда это во многом упростит жизнь, мой маленький друг.

— Значит ли это, что можно быть глухим ко злу? — не сдавался удильщик.

— Ни к добру, ни ко злу быть глухим нельзя. Но нельзя считать злом то, к чему нас обязывает природа, например уничтожение рыбами копепод для утоления голода. Это ты понимаешь, о маленькая и досужая рыбка из славного семейства удильщиков?

— Кажется, понимаю.

— И хорошо делаешь. Это избавит тебя от массы неприятностей и ненужных забот, о маленькая рыбка, которую я случайно не съел, ха-ха-ха! Только потому, что она вовремя — о, очень-очень вовремя! — вспомнила о Законе. Сейчас я вынужден тебя покинуть, но так как я тебе ещё многого не рассказал, то мы это сделаем позже. А ты можешь отправиться к большим водорослям. И там на границе их зарослей я тебя разыщу.

Глава седьмая,

в которой Долопихтис находит водоросли, встречается с тряпичником и попадает в смешное положение

Долопихтис взглянул вверх и вдруг увидел, что он совсем близко подплыл к поверхности океана, — дальше начинался другой, неведомый ему мир. Снизу граница между этими мирами казалась водяным потолком, плавно опускающимся и поднимающимся с волной. То тут, то там виднелись прикреплённые к волнующемуся потолку большие пучки водорослей, которые затем длинными зелёными лентами спадали вниз.

Долопихтис разглядывал причудливые сплетения из листьев и стеблей различных очертаний и размеров, которые, переплетаясь, образовывали сплошную стену из зелени всевозможных оттенков.

Среди водорослей сновали стайки рыбок — одни из них обладали удивительно яркой расцветкой, другие были окрашены в мягкие желтоватые тона. Но что сразу бросалось в глаза: почти у всех этих миниатюрных рыбок были поперечные полосы или разводы на боках — замечательное приспособление, которое делало их невидимыми среди зарослей, как только рыбки переставали двигаться. Удильщик с восхищением следил за парой желтовато-золотистых рыб. Замирая, они внезапно пропадали из глаз и напоминали издали солнечных зайчиков.

И вдруг Долопихтис понял, что заблудился. Куда бы он ни поворачивал — всюду перед ним вставала стена из зелени восхитительной изумрудной окраски. Удильщик осмотрелся, стараясь определить, куда плыть дальше.

— Здравствуйте! — раздался голос у самого уха удильщика. — Уж не заблудились ли вы?

Долопихтис быстро обернулся, но не увидел никого и ничего, кроме ликующего моря зелени.

— Здравствуйте! — снова повторил кто-то.

И Долопихтису показалось, что он слышит голос чуть ли не в собственном ухе. Поэтому он ответил с некоторой обидой:

— Здравствуйте и вы, но я вас не вижу. Куда и зачем вы прячетесь?

В ответ он услышал довольный смешок:

— Я никуда и не думаю прятаться. Просто вы очень невнимательны. Нет, нет! Вы поворачиваетесь не туда. Я здесь — прямо у вашей головы. Смотрите прямо. Ну вот, я же говорю «прямо», а вы смотрите вбок.

То, что наконец увидел Долопихтис, было настолько непостижимо и фантастично, что ему на минуту показалось, что он заснул и видит дурной сон.

Его, глубоководного удильщика, много перевидавшего на своём веку, удивить было трудно. И всё же это удалось сделать существу, которое он даже не решился с уверенностью назвать рыбой. И, как бы отвечая на его сомнения, существо сказало, не скрывая удовольствия от произведённого впечатления:

— Да, да, это именно так. Вижу теперь, что и вы меня видите. На всякий случай спою вам свою песенку, которая убедит вас, что я всё-таки рыба, а не растение.

Ну как? Вы, кажется, всё ещё находите, что я странная рыба? — спросило существо. — Я тряпичник из семейства коньков.

Долопихтис тоже представился, с удивлением рассматривая рыбу-тряпичника. Длинные, причудливой формы выросты плавников в сочетании с зеленоватой окраской тела делали тряпичника удивительно похожим на кустик водорослей, среди которых он плавал.

— Всего-навсего только приспособление, — охотно пояснил тряпичник, продолжая наслаждаться произведённым впечатлением, и скромно прибавил: — Правда, доведённое до совершенства. Такая форма тела обеспечивает мне безмятежную жизнь. И многие, очень многие могут позавидовать мне.

«Безмятежная жизнь — это, конечно, очень хорошо, и это даже очень нужно, но быть таким уродом!..» — подумал удильщик.

Тряпичник вызывал своей наивной гордостью скорее жалость, чем восторг.

— Послушайте, тряпичник, а вы уверены, что вам к лицу такое чрезмерное приспособление?

— Уверен ли я?! Конечно! — охотно отозвался тряпичник. — Далеко не все считают меня красивым, но зато я всегда сыт. И, кроме того, ведь все восхищаются красотой окружающих меня водорослей! И разве это логично меня, который так напоминает водоросли, считать безобразным?

— Пожалуй, вы правы, — согласился удильщик из вежливости, но про себя заметил: «Красивым может быть только то, что похоже на само себя». И, для того чтобы изменить щекотливую тему, Долопихтис произнёс: — Вы, который гордитесь своим сходством с растениями, наверное, кое-что знаете об их жизни?

— То есть как это «кое-что»? — неподдельно возмутился тряпичник. — Никоим образом не «кое-что»! А всё! Слышите ли вы, всё — вот подходящее слово. Разве может знать кто-нибудь больше о жизни растений, чем тот, кто проводит среди них всю свою жизнь! Чем тот, кто навсегда связал себя с этим миром и ощущает эту связь почти физически — своим животом? Как по-вашему, я вас спрашиваю?! — всё больше горячился тряпичник. — Отвечайте!