Зелёный шум

Митька, наконец, пересилил, и лошадь вновь побрела к дому Шараповых. Тогда Гошка спрыгнул с воза, взял лошадь под уздцы и завернул её на дорогу, ведущую к ферме.

— Ах, ты вот как! — Разъярённый Митяй сполз с воза и бросился к Гошке.

— Не подходи! — предупредил его Гошка. — Кричать буду. Людей позову!

Митька оглянулся. По дороге от колодца с вёдрами на коромыслах шли две колхозницы.

— Балда, лоб чугунный!.. — сплюнув, выругался Митька. — Ну и кормите корову соломой, сидите без молока. — И он зашагал к дому.

Гошка перевёл дыхание и, держа лошадь под уздцы, повёл её к ферме.

Чужое сено

Через два дня Митяй после школы позвал Гошку к себе домой.

— Сейчас заправимся, щец похлебаем и опять в разведку.

— Что, опять сено искать? — спросил Гошка.

— Ага… Батя очень доволен нами. Вы, говорит, настоящие ищейки, вам премия положена.

— Какие «ищейки»? — насторожился Гошка.

— Ну, значит, доискиваемся до всего. Из-под земли выроем, из ноги выломим, а чего надо — всегда найдём.

Гошка поёжился и сослался было на то, что ему пора домой; время уже кормить поросят да и уроками надо заняться, но Митька почти силой потащил его к своему дому.

Большой, пятистенный, обитый тёсом и крытый оцинкованным железом дом Кузяевых стоял на высоких кирпичных столбах. В окна с земли просто так не заглянешь, надо приставить лесенку или забраться к кому-нибудь на плечи.

В просторной комнате, разделённой перегородкой, было много вещей. Славянский шкаф с зеркалом, кровать с блестящими шарами, гнутые венские стулья, ламповый приёмник, патефон — всё, что Гошка видел в сельпо, казалось, перекочевало в дом Кузяевых.

За столом сидел незнакомый Гошке человек — плечистый, с крупным лицом, с густой шевелюрой.

— Это Казаринов, директор совхоза, — шепнул Митяй Гошке. — Дружок батькин. Они с ним на охоту вместе ходят.

Из-за перегородки вышла Митькина мачеха, ещё молодая полная женщина с высоким пучком на голове, продавщица сельпо — «Полина из магазина», как звали её в Клинцах.

Она поставила на стол откупоренную бутылку с красным вином, закуску и, сев рядом с гостем, с игривым смешком наполнила стаканы.

— За ваше здоровье, Пётр Силыч! Что-то редко вы нас навещаете?

Митяй поздоровался с Казариновым и попросил у мачехи есть.

Полина, недовольная тем, что её оторвали от беседы с гостем, молча поставила перед ребятами по тарелке щей и вновь села рядом с Казариновым.

— Угощайтесь, Пётр Силыч… Доброе винцо, культурное, «ларданахи» прозывается. Это я по знакомству достала…

— Не ко времени, Полина, угощение. — Казаринов прикрыл стакан ладонью. — Я к Ефиму Степановичу по делу заехал. Не будет ли у него сена взаймы? Я ведь в прошлом году выручал его ферму…

— Не по-хозяйски живёте, Пётр Силыч, — усмехнулась Полина. — Без расчёта.

— Шут его знает, как оно получилось. Всё считал — есть сено в запасе, есть. Ещё с прошлого лета стог сена в лесу оставил. А вчера поехал посмотреть — пусто, нет сена.

— Скажи на милость! — сочувственно покачала головой Полина. — Вот же народ пошёл! А где у вас сено-то было?

— Да в лесу, за увалом. Как оно, это место, по-вашему называется — Малая Грива, что ли?

— Малая Грива? — воскликнул Гошка и, поперхнувшись щами, вдруг закашлялся.

— Да ты не жадничай, ешь по-людски. — Полина с досадой покосилась на мальчика и обратилась к Казаринову: — Не иначе как единоличник какой-нибудь вашим сенцом поживился. Есть ещё у нас такие ловкачи. А вам урок, Пётр Силыч, — не оставляйте добро без охраны.

— Урок что надо, — вздохнул Казаринов и поднялся из-за стола. — Пойду Ефима Степановича поищу… Где он сейчас?

— На ферме, пожалуй, — сказала Полина. — И я с вами пойду. Магазин пора открывать.

Они ушли.

Гошка, наконец, откашлялся и, отложив ложку, пристально поглядел на Митяя. Но тот как ни в чём не бывало продолжал хлебать щи.

— Слушай, — вполголоса заговорил Гошка, — а я теперь знаю, кто эти ловкачи.

— Какие ловкачи? — небрежно спросил Митька, облизывая ложку.

— А вот кто чужое сено с Малой Гривы увёз. Это ведь мы с тобой? И Никитка ещё.

— Что ты, Шарапчик?

— Так ведь мы сено с Малой Гривы увезли. А оно же не наше, оказывается, а совхозное. — Гошка вылез из-за стола. — Ты знал и молчал. Ну, зачем ты это сделал, зачем?..

— Дурной ты, — ухмыльнулся Митяй. — Какой же грех в том? Мы не для себя сено-то увезли, на общую пользу. А за совхоз не болей. Ему ничто. Казна ещё денег подвалит.

— Ах, вот как! Так ты сельпо не постыдишься обобрать и почту.

— Ну-ну, ты потише, — покраснел Митька. — А пусть они там в совхозе не ротозейничают!

— Ты хоть отцу-то сказал, чьё сено мы увезли? — допытывался Гошка.

Митька замялся:

— А чего ему говорить… Достали сено, выручили ферму, и делу конец.

— Ну и хват ты! — Гошка покрутил головой и схватил Митяя за руку. — Пошли к дяде Ефиму, расскажем обо всём. Ему и Казаринову…

— Ладно тебе… — отмахнулся Митька. — Теперь уж поздно рассказывать. Сено-то на корм пошло.

— А вот и не поздно! — выкрикнул Гошка. — Не хочешь вместе, один скажу…

Он выскочил из дома Кузяевых и помчался к ферме. Дядю Ефима и Казаринова он на ферме не застал, зато под навесом у кучи сена встретил мать и Стешу Можаеву.

— Что с тобой? — спросила Александра, увидев запыхавшегося сына. — Дрожишь весь, словно жеребёнок загнанный?

Гошка оглянулся по сторонам и вполголоса спросил мать и Стешу, знают ли они, чьим сеном кормят поросят.

— Как — чьим? — удивилась Александра. — Нашим колхозным. Вы же с Митькой сами его разыскали.

Гошка торопливо сообщил о том, что он узнал от директора совхоза и от Митьки Кузяева.

Выпустив из рук корзину с сеном, Александра уставилась на сына.

— Что же вы наделали, головы садовые? — забормотала она. — Чужое прихватили, тайком увезли? Всему же колхозу позор!

— Надо будет в газету написать, — сказал Гошка, посмотрев на Стешу.

— Что ж там в газету? Давайте прямо Казаринову скажем, пока он здесь, — подумав, сказала Стеша и предложила сейчас же разыскать директора совхоза и Кузяева. — Ведь так, тётя Шура?

Александра кивнула головой. Втроём они отправились искать Кузяева и Казаринова.

Кто-то сказал, что Кузяев пошёл домой.

Здесь Александра, Гошка и Стеша и нашли Ефима.

Нацепив на нос очки, тот сидел за столом, с озабоченным видом рылся в бумажках и щёлкал на счётах. Митька под диктовку отца что-то старательно писал.

— Что, Александра, опять насчёт кормов? — не поднимая головы, спросил Ефим. — Повременила бы, недосуг мне. Отчёт подбиваю, правление срочно требует.

— Вот именно, насчёт кормов, — усмехнулась Александра и спросила, видел ли Ефим директора совхоза.

— Был у меня с ним разговор. Сена просил взаймы. А откуда оно у нас? Сами еле перебиваемся.

— Что еле-еле — сущая правда, — согласилась Александра. — А сенцо-то совхозу придётся отдать.

— Это с какой же стати? — насторожился Ефим.

— Да ведь чужое сено-то. Не нами кошено, не нами сложено. Вот хоть Митю спроси…

Митяй ещё ниже склонился над столом и принялся часто клевать пером в чернильницу, хотя писать было нечего.

Сделав вид, что ничего не понимает, Ефим покосился на Александру:

— Загадки загадываешь?

— Могу и разгадать. — И Александра рассказала всё, что слышала от Гошки.

Сняв очки, Ефим тяжёлым взглядом уставился на сына. Потом, привстав, перегнулся через стол и отвесил ему увесистую затрещину.

Митька схватился за щёку и с ошалелым видом отскочил от стола.

— За что мордуешь-то?

— Я тебе как наказал? — процедил Ефим. — Походи по лесу, пошукай… А ты зачем чужое сено с Малой Гривы увёз?

— Откуда мне знать, что оно чужое? — захныкал Митька. — Малая Грива, она только по званию малая, а по земле она большая. Там и колхоз сено косит и совхоз косит.