Повести и рассказы

УТРО

Проснулся я раньше всех.

По бледно-жёлтому небу ползли ватные облака.

Море было тихим и стальным.

Я вышел на корму и начал делать приседания.

- Раз... Два... Раз... Это что такое?

Метрах в десяти от шхуны покачивалась на воде бутылка. МОЯ БУТЫЛКА С ПИСЬМОМ.

Я представил: её вылавливают, раскупоривают и читают вслух письмо.

СГОРЕТЬ МОЖНО СО СТЫДА!

Раздумывать было некогда.

Я перевалился через борт.

Стуча по воде руками, как утопающий, поплыл к бутылке. Цоп!

Холодное скользкое горлышко очутилось в моей ладони.

- Ты что там делаешь?

Сонно протирая глаза, у борта стоял Дима.

Я судорожно глотнул воздуху и скрылся с бутылкой под водой.

Пробка была как камень!

Чуть не плача, я вырвал её зубами.

Буль-буль-буль! Бутылка пошла на дно.

- Уфф!

Я вынырнул, отдышался и, стараясь плыть НЕБРЕЖНО, вернулся на "Триглу".

- Сказочное утро! - бросил я Диме. - Люблю с утра поплавать!

ПЕРВЫЙ КОСМОПЛАВ

В это утро я отважился пуститься в настоящее плавание.

Я лежал на груди, быстро перебирая ластами, и плыл над подводным лесом.

Дно было покрыто лохматыми, похожими на еловые лапы, водорослями.

Между ними чернели щербатые кривые камни да светились жёлтые россыпи гальки.

Морских рыб я часто рисовал для книг и теперь легко узнавал их.

На камнях сидели ерши - такие же чёрные и щербатые, как камни.

Колченогий краб, смешно взбрыкивая ногами, пробежал по гальке.

Пронеслись стаей кефали - узкие серебристые рыбы, стремительные, как стрелы.

Мягкий, рассеянный свет без теней ложился на подводные леса и скалы.

Это был удивительный, какой-то космический мир.

А я - первый космоплав.

Я плыл, не чувствуя веса своего тела, не видя, где начинается и где кончается толща воды.

Перед моим лицом беззвучно ломалось и распадалось на куски серебристое зеркало.

Это играл свет на волнах.

Когда я вернулся на шхуну, то спросил Марлена:

- Ну как я плыл?

- Ничего, - спокойно ответил он.

Я обиделся.

- В общем, ничего, - повторил наш начальник, - только болтал головой и дрыгал ногами, как курортница.

Я захлопал глазами от неожиданности. Мне казалось, что я плыл ве-ли-ко-леп-но!

БЕЛЫЕ МЕШОЧКИ

Мы работали по расписанию. По железному расписанию, которое составил Марлен.

Мне некогда было вздохнуть. Про кисть и краски я забыл.

Я крутился как белка в колесе.

На свет появились белые мешочки.

ЭТО ТЕПЕРЬ САМОЕ ГЛАВНОЕ.

В каждом мешочке лежала рыбья приманка.

Пахучая-препахучая.

Мешочки я привязывал к шнурам. У каждого шнура были якорь и поплавок.

Шнуры я бросал за борт везде, где останавливалась шхуна.

Я плавал от поплавка к поплавку.

Я вёл рыбью перепись.

Я висел, сгорбившись, в воде и писал.

Тупым гвоздём на алюминиевой пластинке.

Записывал рыб.

Шнур был туго натянут между якорем и поплавком. На каждом шнуре висели три белых мешочка. У самого дна, посередине и у поверхности.

Около мешочка толпились рыбы.

У верхнего - юркая серебристая мелочь.

У среднего - рыба посолиднее, но тоже отливающая серебром.

У самого нижнего - ни на кого не похожие обитатели морского дна. Зелёные и бурые - под цвет камней и водорослей.

Теперь я совсем забыл, что плохо плаваю. Мне некогда было плохо плавать.

Я плавал хорошо.

ВПРОЧЕМ, В СЛУЧАЕ ЧЕГО, СПАСАТЬ МЕНЯ ДОЛЖЕН БЫЛ ВЕНЯ.

ПОДВОДНЫЕ ПТИЦЫ

Я вывернул один мешочек, и горсть бурых крошек заклубилась около шнура.

Откуда ни возьмись, на них налетела стая чёрных бархатных рыбок.

Хвостик у каждой был раздвоен.

Рыбки не стояли на месте, не плавали по кругу, как другие. Они причудливо порхали, переносясь с места на место. Чёрные хвостики не знали покоя. Рыбки вились вокруг медленно тонущих крошек.

Ко мне подплыл Марлен.

"Морские ласточки", - нацарапал он на дощечке.

Конечно, ласточки... Как же их называть ещё?

ИГЛА

Прямо подо мной из водорослей торчала серая палка.

Вдруг я заметил, что палка

И

З

Г

И

Б

А

Е

Т

С

Я.

Живая!

Я решился, набрал воздуху и нырнул.

Я увидел полянку, поросшую бурыми водорослями, а среди них здоровенную рыбу-иглу. Рыбу-иглу, которых полно в матрасах, набитых морской травой.

"САМАЯ БЕЗОБИДНАЯ ИЗ РЫБ", - так пишется в книгах.

Я протянул руку.

Рыба тронулась с места и пошла на глубину. В камни. Она плыла ужасно нелепо, плыла СТОЯ - головой вверх, хвостом вниз.

Глубже, глубже...

Я снова протянул руку, схватил иглу и...

МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ВОЗДУХА!!!

Изо рта выскочил серебряный пузырёк. Перед глазами пошли круги.

Я потерял сознание...

Чья-то сильная рука тащила меня наверх...

Вот всё, что я помню.

О НОГАХ

Спас меня Марлен.

Это он заметил: со мной что-то неладное.

А Веня?

ОН ДУМАЛ О СВОИХ ДВАДЦАТИНОГИХ.

Обо мне он забыл.

НУ КОНЕЧНО, ВЕДЬ У МЕНЯ ДВЕ НОГИ...

У Марлена с ним был неприятный разговор.

Веня целый день потом ходил в пятнах. Как жираф.

Двадцатиногие, и верно, не давали ему покоя.

То и дело Веня доставал из-за борта ведро воды.

Воду процеживал через марлю.

На марле оставался комочек голубоватой слизи.

ЭТО БЫЛИ РАЧКИ.

Вернее, в слизи было ЧТО УГОДНО, и рачки тоже.

Слизь он осторожно собирал на стёклышко и рассматривал через микроскоп.

НОВЫЕ ВЕСЛОНОГИЕ НЕ ПОПАДАЛИСЬ.

РУЖЬЁ

В каюте, над койкой Марлена висело ружьё.

Необыкновенное ружьё. Для подводной охоты.

Оно стреляло гарпуном. Две стальные пружины вились бок о бок вдоль металлического ложа.

- Этим ружьём можно убить кита, - сказал как-то Марлен.

Я не понял, шутит он или всерьёз.

Разве можно такое страшное оружие оставлять на стене, без присмотра?

Однажды, когда Марлена не было, я снял ружьё со стены и попробовал взвести курок. Тяжёлые пружины едва шевельнулись.

Я понял, почему Марлен не боится за ружьё.

Кроме него, с ружьём никому не справиться!

БРИЛЬ

Мы ходили по шхуне растрёпанные и волосатые.

Один Веня в аккуратной соломенной шляпе.

- Очень милая шляпка. Где ты её достал? - спросила однажды Кая.

- Не твоё дело, - обиделся Веня.