О кораблях и людях, о далеких странах

Медленно, очень медленно нос корабля начинает подниматься, Вода уходит к корме. Но где же Куделек?.. Руди срывает с себя сапоги, выхватывает из шкафчика лотовый конец и выскакивает на палубу. Фите стоит по пояс в воде, как в бурлящей горной речке. Мимо него, приплясывая, проплывает белый судок.

- Фите! - кричит Руди, бросаясь вперед.

Между лебедкой и люком лежит Куделек. Фите наклоняется к нему. Корабль снова лезет на водяную гору.

- Держись крепче! - приказывает Фите.

Прижавшись к стенке люка, Руди хратается за лебедку.

Куделек пытается встать, стонет. Руди делает еще один прыжок и оказывается совсем рядом с Куделькой. Налетает очередная волна. Руди с концом в руке придерживает друга и в то же время держится за лебедку. Когда отступает волна, он вместе с Фите вытаскивает Куделька на палубу и обвязывает его концом под мышками. Снова налетает волна, но уже не такая страшная, и они вдвоем перетаскивают Куделька в матросский кубрик. Левая нога юнги безжизненно болтается. Куделек кричит.

Но вот Руди уже устроился на койке рядом с другом.

Фите накладывает шину на сломанную ногу. Проходит немного времени, и качка начинает ослабевать. Наконец-то капитан решил лечь в дрейф.

- Я что говорил? - обращается Фите к Холлеру.

Тот тоже слез со своей койки.

- А я тебе что - капитан?

У Куделька стоят слезы в глазах, но он не плачет. Руди и толстый Иохен снимают с него всю одежду. Брюки Фите разрезал ножом. Матросы подносят одеяла со своих коек.

- Руди... В судках ведь молочный суп был... - с трудом произносит Куделек. - Знаешь, сладкий какой!..

Руди улыбается.

- Я тебе сделаю бутерброд, - говорит он. - У нас сегодня масло есть. Много масла.

3

Темнеет. Словно развевающийся по ветру плащ, на бурное море опускается ночь.

На небе жаркое, ослепительное солнце. "Сенегал" только что покинул Лиссабонский порт. Море гладкое - будто масло разлито по нему. Перед носом корабля ныряют, играя друг с дружкой, дельфины; когда их отливающие металлом тела исчезают, вверх поднимаются серебряные струйки воды.

Руди стоит на баке и смотрит вперед. Хотя он и прикрыл глаза рукой, они болят от этой ослепляющей белизны.

Корабль идет на юг, туда, где сейчас над морем стоит солнце. Руди никак не может понять, что произошло: опять лето!

Когда корабль лег в дрейф, Руди забрался на чью-то койку и проспал шестнадцать часов. День был серый и холодный. Ветер почти утих. А на следующее утро первое, что Руди увидел, было яркое солнце. "Сенегал" подходил к высокому белому берегу. После полудня они уже поднимались по синеводному Тахо, и только возле отмелей, под самым Лиссабоном, корабль снова начало немного качать.

В камбузе на пол съехала большая кастрюля с горячим супомКалле зазевался, играя с котом. За отмелями река стала опять широкой, как большое озеро. На холмах вокруг раскинулся огромный город. В море выходили весело раскрашенные рыбачьи шхуны. На рейдах виднелось множество кораблей.

Да, все это было чудом! "Сенегал" попал из холодной бурной осени прямо в лето! И те дни, когда над каналом висел туман, а в Бискайском заливе ревела буря, отошли куда-то далекодалеко. Но ни солнце, ни огромное синее море не радуют Руди. Он остался один. Куделька в Лиссабоне отправили в больницу. Когда его перенесли на катер, Руди еще раз подошел к нему. Он даже сам не знал, чего он, собственно говоря, стеснялся - ведь Куделек был его другом. Куделек только сказал:

- Вот беда-то! Так и не поплаваем мы с тобой вместе!

- Главное, чтоб нога поскорее выздоровела. В январе мы снова в Гамбург придем! - обнадежил его Руди. - Я дождусь тебя, и мы вместе снова наймемся на какое-нибудь судно.

- Ну, бывай здоров, Руди! И передавай привет!

- Кому это?

- Неграм, конечно!

Палубные плиты нагрелись. Тихо на баке. Только далеко внизу шумит вода, прыгают дельфины, воздух дрожит над трубой. Из нее поднимается беловатый дымок и тихо плывет к корме. На Руди короткие штаны и майка.

Один день похож на другой. В шесть часов буфетчик будит Руди. Надо быстро одеться и умыться и затем прежде всего вычистить ботинки капитана, потом первого штурмана и стармеха. Раньше-то у люка Куделек всегда вместе с Руди чистил обувь.

После завтрака нужно убирать в каютах. Охотнее всего Руди наводит порядок у первого штурмана. Перебранка с господином Pay становится день ото дня веселее и горячее.

Капитана Руди редко застает в каюте, а если и застает, то тот, увидев юнгу, выходит на палубу. Кажется, капитан доволен уборкой. Только один раз он поймал Руди: достал из ящика письменного стола маленькую кисточку и показал, что пыль не всюду вытерта. С тех пор Руди во время уборки капитанской каюты пользуется рисовальной кисточкой.

Но это отнимает много времени, а нужно еще убрать и ванную, и уборную капитана, и, кроме того, каюту стармеха.

А там сам черт ногу сломает! Стармех почти всегда пьян и до безобразия неряшлив. До обеда Руди надо еще и многое другое сделать: надраить до блеска медь, принести продукты из кладовой, уложить пустые бутылки в ящик, подмести салон, убрать в буфетной - и сколько раз за это время Руди вытрет пот со лба!

В час дня в салоне подают обед. К половине третьего Руди управляется с мытьем посуды. До трех у него обеденный перерыв. А там уже нужно нести по каютам кофе, печенье и кекс. А потом опять драить медь и мыть посуду.

В половине седьмого ужин и в восемь, а чаще всего в половине девятого кончается рабочий день Руди. Обычно он еще немного постоит в буфетной, выпьет стакан лимонада, прислушиваясь к разговорам взрослых, которые потягивают пиво в салоне. Как хорошо было с Кудельком! Сколько веселья, шуток, смеха! Э-эх, Куделек, Куделек!

Что ж теперь делать Руди одному? Нахального Ниманда он терпеть не может. С помощником повара Калле говорить не о чем - скучнее человека на земле не сыщешь, У поваренка Пита свои друзья среди кочегаров, а те очень много пьют. Ну кто же еще? Боцман Иогансен? Руди хотелось бы опять поговорить с ним, но он не решается после того странного вопроса боцмана. Почему он так спросил?

Что он хотел этим сказать? Боцман сам тоже ничего не говорит. Он только здоровается с пареньком.

И Руди все чаще и чаще засиживается в матросском кубрике. Там и Фите, там и Клаус Прютинг, и много других матросов. Если хочешь стать матросом - значит, ты должен быть вместе с матросами.

Сидят они там за длинным столом. Лампа светит тускло.

Фите выставил на стол три свечки. Ему нужно много света: он мастерит модель корабля. Рядом с ним черноволосый, узкоплечий Клаус Прютинг, затем Тетье - корабельный плотник, боцман Иогансен, вечно ворчащий матрос Ян Рикмерс и д'Юрвиль - белокожий, с тонкой женской шеей, рыжеволосый, весь в веснушках Пит Нейгауз и Билле - корабельный юнга. Холлер на вахте в штурвальной, а Иохен - на баке, он - "вперед смотрящий". Даже здесь, в кубрике, слышны его шаги. Из матросского гальюна доносится песня, которую кто-то поет нежным бархатным голосом. Может быть, это Дедель - юнга у кочегаров. В соседнем кочегарском кубрике кто-то ругается. Матросы и кочегары редко бывают вместе. На большинстве кораблей их разделяет вражда между палубой и трюмом. Вражда эта существует с тех пор, как появились пароходы, ...Матросы много рассказали друг другу, спели много песен и просидели так почти до полуночи. Руди вышел на палубу постоять у фальшборта, подышать свежим воздухом. Ночь теплая. Спать еще не хочется. Он смотрит на небо, усеянное звездами, и большими и малыми. Но таких больших, как здесь, Руди еще никогда не видел. И какието незнакомые звезды появились на небосклоне, и каждую ночь из-за горизонта на юге выплывают все новые и новые.

Большая Медведица передвинулась на север, и чем дальше корабль уходит на юг, тем ниже она спускается.

И Руди вспоминает Эльбу, мать, думает об отце, о старой шхуне с залатанным парусом, и снова - о своем друге Кудельке. Но стоит ему только закрыть глаза, как перед ним вырастает маленькая лодка, белый парус над ней и девушка. Ну почему он никак не может вспомнить ее лицо?