Читаем дома с мамой. Для детей 5-6 лет

Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понёс. Идёт – ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушка-дурак!» – бросил их и ну топтать да приговаривать:

– Вот вам Иванушка-дурак! Вот вам Иванушка-дурак! Ещё вздумали дразнить, негодные!

Воротился домой и говорит братьям:

– Всё искупил, братики!

– Спасибо, дурак, да где ж у тебя закупки-то?

– А стол-от бежит, да, знать, отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то пойло лошади посолил, а ложки дразнятся – так я их на дороге покинул.

– Ступай, дурак, поскорее! Собери всё, что разбросал по дороге.

Иванушка пошёл в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину всяких – и больших и малых. Несёт домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать.

Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит.

– Пиво, не броди! Дурака не дразни! – говорит Иванушка.

Нет, пиво не слушается; взял да и выпустил всё из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.

Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушку, зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать.

На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушка и ну кричать:

– Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею!

– Постой, дурак, – сказал барин, – я умею и судить и рядить; вылезай из куля!

Иванушка вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду.

Пришли братья, спустили куль под лёд и слушают; а в воде так и буркает.

– Знать, бурка ловит! – проговорили братья и побрели домой.

Навстречу им откуда ни возьмись едет на тройке Иванушка, едет да прихвастывает:

– Вот-ста каких поймал я лошадушек! А ещё остался там сивко – такой славный!

Завидно стало братьям, говорят дураку:

– Зашивай теперь нас в куль да спускай поскорей в прорубь! Не уйдёт от нас сивко…

Опустил их Иванушка-дурачок в прорубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать.

Был у Иванушки колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец.

ВОПРОСЫ

• Сколько сыновей было у старика и старухи?

• Что странного делал Иванушка? Расскажи.

• Почему младшего сына называли дурачком?

• Почему братья позавидовали дураку?

Ворона и рак

Летела ворона по-над морем, смотрит: рак ползёт – хап его! И понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хорошенько закусить. Видит рак, что приходится пропадать, и говорит вороне:

– Эй, ворона, ворона! Знал я твоего отца и твою мать – славные были люди!

– Угу! – ответила ворона, не раскрывая рта.

– И братьев и сестёр твоих знаю: что за добрые были люди!

– Угу!

– Да всё же хоть они и хорошие люди, а тебе не ровня. Мне сдаётся, что разумнее тебя никого нет на свете.

Понравились эти речи вороне; каркнула она во весь рот и упустила рака в море.

ВОПРОСЫ

• Зачем ворона схватила рака?

• Как рак спас себе жизнь?

• Почему ворона каркнула и упустила рака?

Белая уточка

Один князь женился на прекрасной княжне и не успел ещё на неё наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел её наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век, обнявшись, не просидеть.

Много плакала княгиня, много князь её уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала всё исполнить.

Князь уехал; она заперлась в своём покое и не выходит.

Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось – такая простая, сердечная!

– Что, – говорит, – ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.

Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец, подумала: по саду походить не беда – и пошла.

В саду разливалась ключевая хрустальная вода.

– Что, – говорит женщина, – день такой жаркий, солнце палит, а водица студёная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?

– Нет, нет, не хочу! – А там подумала: ведь искупаться не беда!

Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила её по спине:

– Плыви ты, – говорит, – белою уточкой!

И поплыла княгиня белою уточкой.

Ведьма тотчас нарядилась в её платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.

Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал её.

А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего – заморышка; и деточки её вышли – ребяточки.

Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.

– Ох, не ходите туда, дети! – говорила мать.

Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше – и забрались на княжий двор.

Ведьма чутьём их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.

Легли два братца и заснули; а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить, – заморышек-то и не спит, всё слышит, всё видит.

Ночью пришла ведьма под дверь и опрашивает:

– Спите вы, детки, иль нет?

Заморышек отвечает:

– Мы спим – не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!

– Не спят!

Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:

– Спите, детки, или нет?

Заморышек опять говорит то же:

– Мы спим – не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!

«Что же это всё один голос?» – подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой – и они померли.

Поутру белая уточка зовёт деток; детки нейдут. Зачуяло её сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.

На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.

Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:

– Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Я нуждой вас выхаживала. Я слезой вас выпаивала. Темну ночь недосыпала, сладок кусок недоедала!

– Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.

– Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать! Её прогонят, она облетит да опять к деткам:

– Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Погубила вас ведьма старая, ведьма старая, змея лютая, змея лютая, подколодная. Отняла у вас отца родного, – моего мужа, потопила нас в быстрой реченьке, обратила нас в белых уточек, а сама живёт – величается!

«Эге!» – подумал князь и закричал:

– Поймайте мне белую уточку!

Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он её за крылышко и говорит:

– Стань, белая берёза, у меня позади, а красная девица впереди!

Белая берёза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню. Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой – говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою – они встрепенулись, сбрызнули говорящею – они заговорили.

И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.