Мальчики и девочки (Повести, роман)

– Чего это вы делаете? – спросил Женька.

– Не видишь, что ли? – буркнул Лешка.

– Работаем, – ответил я и стал подробно объяснять: – За это нас будут пускать бесплатно в кино, когда клуб достроят.

– А можно, я с вами буду? – загорелись у Женьки глаза.

Лешка смерил его взглядом с головы до ног, словно хотел узнать, много ли в нем заключено силы. Потом спросил:

– А лопата у тебя есть?

– Я сбегаю, принесу, я же здесь близко живу.

– Давай.

И Женька побежал за лопатой. Вторую вагонетку мы уже грузили втроем. А потом началось! Это просто удивительно, откуда мальчишки с других улиц узнавали, что главный инженер пообещал всех бесплатно пускать в кино, кто помогает вывозить из переулка оставшийся от строительства мусор. Приходили мальчишки, которых мы с Лешкой никогда не видели. А потом к нам присоединились и взрослые. Они хотели, чтобы в нашем переулке был порядок, и, когда были свободны, брали лопаты и помогали грузить.

Нас теперь было много, и мы разгоняли до грохота даже груженую вагонетку. И кто успевал захватить место, вскакивал на раму, а остальные мальчишки бежали сбоку, как солдаты за танком, и, усиливая шум, кричали: «Ура!»

За три вечера мы столько вывезли мусора, что рабочие электростанции удивились. Главный инженер подумал, подумал и снял двух женщин, что работали в первую смену.

– Они тут сами справятся, – сказал он про нас.

С первым паром

И наступил день, когда в переулке стало совсем чисто, можно было кататься на пустой вагонетке, но нам с Лешкой почему-то не хотелось. Мальчишки с других улиц приходили и катались, и никто их не останавливал, потому что они заработали это право. Но в конце концов, чтобы прекратить ненужный грохот под окнами, рабочие сняли рельсы и увезли вагонетку во двор электростанции.

Теперь многие мальчишки, которые помогали вывозить мусор, приходили по вечерам к клубу, садились на бетонные плиты и ждали, когда клуб достроят и станут показывать в нем кино. Мы с Лешкой тоже иногда там бывали, но чаще сидели у себя в переулке на широкой квадратной крышке, которой был закрыт колодец. В боковые прорези и отверстия были видны разные трубы, и мы долго пытались угадать, зачем они нужны, но не угадали.

Вот так сидели мы и в этот день. Подошел Женька, предложил сыграть в крестики-нолики. Мы стали с ним играть, а Лешка сидел рядом и просто так, от нечего делать, подбрасывал вверх монету. Вдруг под нами как что-то зашипит! Мы перепугались, брызнули в разные стороны, а потом собрались в конце переулка и стали с удивлением смотреть, что будет. Сколько дней мы сидели на этой крышке просто так и уже привыкли к ней, как к удобному креслу, и вдруг кресло зашипело и оглушило нас. А из всех отверстий в колонке стал со страшным шумом вырываться пар. Он клубился, сшибался, превращаясь в большое облако, и поднимался все выше и выше. Вот уже и буквы на стене пропали в белом густом тумане. Мы пятились от пара, а он заполнил до краев переулок и стал клубиться над крышами, а во дворе электростанции раздалось «ура», и мы поняли, что это заработала наша электростанция и что через эту колонку она спускает лишний пар. В том конце, где мы стояли, не было пара, и за клубящимся туманом на той стороне тоже проглядывало чистое место.

– Эх, была не была, – крикнул Лешка и ринулся в самую гущу клубящегося пара. Мы с Женькой тоже ринулись, стараясь пробежать как можно скорее, чтобы снова оказаться на чистом месте. Пар оседал на лице и на одежде мелким моросящим дождем.

Когда мы пробежали густое клубящееся облако, туда и обратно несколько раз, то стали совсем мокрыми. Весь переулок, и крыши домов, и забор были мокрыми, как после дождя. И стена электростанции была мокрая, и белые огромные буквы от этого сияли еще ярче. Но больше всех мокрыми и сияющими были мы.

Горячка

Не успели мы привыкнуть к парящей колонке, как обнаружилось, что внизу у самой воды из-под крутого берега из огромной трубы бьет чистая вода. Мы с Лешкой видели эту трубу и раньше и даже забирались в нее, но не догадывались, что она тоже принадлежит электростанции.

Вокруг трубы сразу образовалось небольшое озеро горячей воды. И к этому озеру потянулись мальчишки со всего берега. Обычно самые удобные места занимали бабки и малыши, и поэтому мы часто забирались прямо в трубу. Вода шла в половину трубы, но с такой силой, что удержаться можно было, только упираясь руками и ногами в стенки. Один раз Женька не удержался, его понесло, он налетел на меня, нас понесло дальше вместе, мы налетели на Лешку, вытолкнули его и сами вылетели и плюхнулись.

А потом мы научились кататься в трубе, как с горы на салазках. Это Лешка придумал. Во дворе у него валялись две дырявые алюминиевые тарелки, он подобрал их, одну отдал мне, другую взял себе. Женька принес такую же тарелку из дому. Сунул под рубашку – и на улицу.

– Уходите отсюда! – загалдели бабки, купающие малышей.

– Спокойно, граждане, научный эксперимент, – сказал им Лешка и показал тарелку. Потом он для смеха надел ее на голову, и мы с Женькой тоже надели. И так шли мимо бабок и малышей к трубе.

– За мной! – скомандовал Лешка.

Мы полезли с тарелками в трубу. Идти против сильного течения было трудно, но мы наловчились отдыхать. Пройдем шагов пять, упремся спинами и пятками в стенки и висим над быстрым течением, как мосты. Мы с Женькой вскоре забеспокоились. Я подумал, что если так дальше идти, то можно провалиться в тот колодец, через который электростанция выпускает пар, или в какой-нибудь котел с кипящей водой. Мы так долго ползли против течения, что мне казалось, мы уже дошли под землей до нашего дома. Но Лешка все лез и лез вперед ради эксперимента, и мы с Женькой, хоть и сильно отстали, тоже продвигались понемногу. Отверстие трубы, через которое мы вошли, казалось отсюда совсем узеньким и туманным, потому что над водой поднимался пар. Да и нам становилось все труднее дышать.

– Все! – крикнул Лешка. – Отдыхаем – и поехали!

Я попробовал держаться над водой, но ноги у меня дрожали, и я крикнул Лешке, что не могу.

– Поехали! – скомандовал он.

Я положил под себя алюминиевую тарелку, сел на нее, но течение толкнуло меня в спину, вода переплеснулась через голову и понесла по трубе. И мы понеслись, а я услышал, как Лешка сзади закричал восторженно:

– С дороги! С дороги!

И мы с Женькой тоже что-то кричали.

Нас выбросило из трубы одного за другим, как торпеды, и мы, все еще восторженно вопя, плюхнулись в озеро и, когда вынырнули, увидели, что все бабки испуганно держат обеими руками своих малышей и стоят по краю озера, а мы, ошалевшие и распаренные докрасна, барахтаемся, отфыркиваясь и хохоча, оказавшись в самой середине.

Уголь

И снова пришла зима. Из ворот электростанции, запорошенная снегом, тянулась узкоколейка. На рельсах стояли две ржавые вагонетки. Узкоколейка кончалась там, где начинались черные горы шлака. Много лет подряд еще до войны и до эвакуации из ворот электростанции вывозили сюда одну за одной вагонетки с огненным шлаком. Сверху он быстро остывал, а внутри несгоревшие частички угля продолжали тлеть и давали тепло.

Все подножье шлаковых гор было изрыто пещерами. Это сделали мы, мальчишки. Электростанция работала с перебоями, и когда она надолго останавливалась, мы рылись в пещерах каждый день, выбирая уголь для своих печек.

У меня тоже было ведро, саперная лопатка и железное сито, согнутое из кровельного железа. На сите я просеивал мелкий шлак и выбирал кусочки угля. Каждый день перед школой я находил себе пещеру и рылся в ней, пока не набирал бабушке топки, чтобы хватило до завтра.

Когда была сильная метель, в школу я совсем не ходил, а за углем ходил. Один раз нашел теплую пещеру, часа три копался, заглянул в ведро – меньше половины. Порылся еще, докопался до горячего шлака. От телогрейки и рук стал подниматься приятный пар, спать захотелось. Я пригнулся, прополз с полметра и лег животом и щекой на горячий шлак, чтоб согреться. Снаружи, где остались мои ноги, мела метель, а здесь было хорошо, приятно кружилась голова. От шлака прямо перед глазами поднимался голубоватый газ с примесью белого пара, и в нем стали вдруг появляться разные лица, как будто я в кино пришел и пускают сразу много лент, только очень медленно. А потом все киноленты оборвались.