Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г.

Саркис взял у Шушик ветку, попытался разжечь ею свою, но сделал это неловко, и обе погасли.

Сначала ребята не могли даже разглядеть друг друга. Однако постепенно глаза их привыкли к темноте, да она как будто и рассеялась, сменившись сумраком, в котором можно было кое-как пробираться.

— Пойдем назад, — испуганно прошептала Шушик.

Но Саркис, как мужчина, не мог на это согласиться.

— Нет, пока мы не нашли товарища, мы не имеем права уйти отсюда. Пойдем вправо, по этому широкому проходу, — сказал он и пошел вперед.

Чем дальше они шли, тем темнее становилось вокруг. Было ясно, что без огня здесь делать нечего. Саркис упрямо сделал еще несколько шагов в глубь пещеры, и вдруг какой-то звук заставил его замереть. Кошка! Жалобно мяукала кошка!

Они прислушались. Звук повторился — самое настоящее мяуканье, — а за ним последовал другой, тоже очень знакомый: кошачье урчание и… отчаянный писк мыши.

Но может ли быть кошка в этом подземном мире?

Шушик инстинктивно ухватилась за Саркиса и почувствовала, что он дрожит.

Снова раздался писк, откуда-то с потолка пещеры.

Ребята подняли голову и увидели… Нет, не кошку и не мышь увидели они там, а большую круглую голову, круглые, светящиеся фосфором во тьме глаза.

— Ай, ай! — не своим голосом заорал Саркис.

И тут произошло нечто удивительное. Кошка внезапно обрела крылья и, мягко взмахивая ими, пронеслась у ребят над головами.

— Сова! — пробормотал Саркис и попятился. Спотыкаясь о камни, натыкаясь на кости, они бежали к выходу, и им казалось, что из темноты хищно смотрят им вслед страшные существа.

На воздухе они набрали лучин и даже зажгли их, но вернуться в пещеру не решились. Саркис, правда, снова вспомнив о чувстве чести, сделал несколько шагов ко входу в пещеру, но ему было ясно, что Шушик начнет кричать, отговаривать его от опасного предприятия. Именно так и произошло. Шушик закричала, и он вернулся.

— Нехорошо! Нехорошо, Шушик, что не даешь мне идти на поиски Ашота. — В его голосе звучала обида.

— А не лучше ли найти нам Асо и Гагика и сказать им? Не лучше ли пойти в пещеру всем вместе?

— Ладно, — неохотно согласился Саркис.

Поднявшись на верхушку скалы, откуда как на ладони были видны все расщелины скал и балки, он крикнул, сложив ладони рупором:

— Э-гей! Гагик, Асо!

Ребята услышали его зов.

— Идите, идите! — кричал Саркис.

— Ашот пошел за зверем и не вернулся. Идите! — плачущим голоском объяснила Шушик, когда мальчики приблизились.

Тяжелым молотом обрушилось это известие на сердца ребят. Как не вернулся? Значит, зверь…

Но нет, им даже страшно было додумать до конца эту ужасную мысль.

Схватив лучины, ребята кинулись в пещеру. Торопливо добрались они до разветвления ходов и, не задумываясь, свернули вправо. Разве не ясно было, что Ашот не мог пойти влево, в этот непроглядный, мрачный, узкий ход?

Они и дальше выбирали самые чистые и широкие разветвления, не подозревая того, что все больше отдаляются от Ашота.

Их путь, по-видимому, шел вдоль правой стены горы, потому что кое-где сквозь ее расщелины пробивался дневной свет. Но идти было трудно, так как ход неуклонно вел круто вверх.

— Ашот, Ашо-от! — время от времени кричали ребята, потом, напрягая слух, останавливались и снова разочарованно шли вперед.

Тесный ход привел их в освещенное дневным светом подземное помещение. Это была просторная и очень высокая пещера, аккуратная, словно выложенная руками человека. Серые камни ее стен, казалось, были сначала вытесаны и лишь затем один на другой уложены от пола до самого потолка. А в углах возвышались колонны, тоже ровные, даже красивые. Наверху они изгибались, соединялись концами и образовывали величественные своды.

Это был великолепный подземный, храм.

Ребята остановились, в изумлении раскрыв рот. Кто и зачем обтесал в глубине гор тысячи каменных глыб, сложил из них эти массивные стены? Какого напряжения сил это стоило, какого труда!

Откуда было знать этим детям, так мало еще видевшим и знающим, что они попали в нерукотворный храм, созданный самой природой. И мощные колонны, поддерживающие на своих плечах глубокий купол залы, и гладкие камни стен — все это было сложено из кристаллического базальта, и только те, кто незнаком с историей Земли, кто не знает, какие этапы проходит вулканическая лава после того, как она вырывается на поверхность, могли наивно полагать, что это дело рук человека.

— Ой, кто это там стонет? — внезапно побледнев, спросила Шушик.

И верно: откуда-то из дальнего угла пещеры до них ясно, донеслись вздохи, болезненные стоны.

— Ашот, Ашот! — закричали ребята. Но ответа не последовало.

Прошло несколько томительных мгновений, и вдруг оттуда же, откуда только что доносились стоны, послышался детский плач.

Ребята в ужасе замерли.

Снова крикнул и заплакал ребенок, снова кто-то застонал, потом громко и тяжело вздохнул несколько раз. Точно там, в углу пещеры, лежала больная женщина, а рядом с ней кричал и плакал голодный ребенок.

Это было так страшно, что ребята убежали. Тяжело дыша, они остановились на небольшой площадке — там, где ход немного расширялся — и посмотрели друг на друга. Глаза у всех были полны страха. Казалось, их преследовали какие-то невидимые духи.

Асо достал свой нож и, направляя в разные стороны его открытое лезвие, что-то бормотал по-курдски; вероятно, какие-нибудь подслушанные у бабушки заклинания. Уверенность в том, что человеку с острой сталью в руках черти не могут причинить вред, настолько приободрила мальчика, что он сказал:

— Пойдем, ничего не бойтесь!

Со страхом двинулись они обратно в пещеру, размахивая своими факелами. В особом освещении дорога не нуждалась, но обилие огня, казалось, оберегало их от возможной опасности. А впереди, выставив нож, шел Асо. Лучины освещали сталь, она блестела, и это придавало смелости маленькому курду.

Едва они вошли, снова послышалось рыдание.

— Кто вы? — крикнул Гагик. Сейчас, в отсутствие Ашота, он считал себя «ведущим». — Кто вы? Отзовитесь!

Снова глухой стон.

Подбадривая друг друга, ребята обошли всю пещеру, осветили все ее углы — нигде никого не было. Только с одной из высоких колонн слетели и скрылись в белевшем отверстии потолка две совы.

Ребята с изумлением смотрели друг на друга.

— Не показалось ли это нам? — пожала плечами Шушик.

— В-в-все л-ли в-вы слышали одно и то же? — спросил Гагик.

— Все одно и то же!

— Стоны больной и плач ребенка?

— Да, да…

— Значит, не могло показаться.

Не час и не два проплутав по темным ходам, гротам и пещерам этого мрачного подземного лабиринта, ребята из какой-то щели выбрались наконец на белый свет. Очутившись на вершине горы, они с изумлением огляделись.

— Э, да ведь это наша Овчарня! — воскликнул Асо. — Вон, смотрите, и дикая овечка нашей Чернухи!

Действительно, из-за зубчатого выступа скалы высовывалась головка овечки, настороженно следившей за движениями людей.

А ребята сели на камни и мрачно задумались. Что было делать? Куда идти? Ясно одно: они избрали не тот путь, по которому ушел Ашот, иначе нашли бы его.

— А может, он уже вышел оттуда… через эту же щель. Может, он уже дома и ждет нас? — обрадовался собственному предположению Саркис.

— Пойдем. Но по дороге все-таки покричим, может, он отзовется, — воодушевилась Шушик.

Они вышли на гребень скалы и начали спускаться по тропинке, ведшей в Барсово ущелье.

— Ашот! Эй, Ашот! — подхваченные эхом, разносились по ущелью молодые голоса.

Они вернулись в Пещеру отшельника, бросились к костру — не спит ли Ашот?

Но пещера была пуста. Исчезла последняя надежда.

Все были измучены до крайности, но ужасная мысль, что Ашот пропал, не давала покоя. Они не стали отдыхать. Надо было продолжать поиски.

Спускались сумерки, сырые и мрачные. Ребята дрожали от усталости и холода.

— У нас и факелов больше нет. Как мы пойдем без факелов? — печально развел руками Гагик.