Преступление у Зеленой тони

— Где топор, я попробую открыть их.

— Топор?.. Топора… нет. Я уже сам его ищу. Я же не брал его с собою, а бросил тут… Хорошо помню, что бросил по эту сторону двери. Нет топора… Странно! Кто его мог забрать?

Ребята перепугались. Мечты о солнце, парке, реке, друзьях улетели куда-то далеко-далеко. Они заперты в подземелье, в сыром, с гнилыми, заплесневелыми стенами подземелье!

Миша и Костик держали фонари и с тревогой поглядывали на Акимова и Куприенко.

— Странно, очень странно, — глухо проговорил Акимов, несколько раз изо всей силы нажав на дверь и убедившись, что она не поддается.

— Дверь дубовая, обита железом, а наверх выбраться необходимо как можно скорее, иначе может рухнуть все дело. Бежим назад, может там пробьемся, — решил Куприенко.

— Да, надо отсюда выбираться, — и Акимов сжал кулаки.

Вчетвером они поспешно возвращались назад по знакомому проходу.

Когда прибежали, Акимов приказал:

— Хлопцы, ставьте фонари на пол и помогайте нам. Справимся быстро.

И хотя в его словах ощущалась уверенность, все же видно было, что голыми руками разобрать завал почти невозможно. Куприенко первым обвалил гнилую балку. Она грохнулась на землю, и подземелье застонало в ответ глухим эхом.

Работа закипела. Балки хотя и подгнили, но держались прочно, Акимов и Куприенко с трудом ломали их и оттаскивали в сторону. С землей же и досками справлялись хлопцы. Пыль стояла страшная, сквозь нее ничего не было видно. К тому же Акимов случайно разбил один фонарь, и работать дальше пришлось почти в темноте.

Наконец Акимов смахнул грязной рукой пот, струей катившийся у него по лицу, и зло проговорил:

— Эх, гады… закопали здорово.

И снова четверо усталых людей упорно взялись за работу. Они растаскивали бревна, вгрызались в землю, обливаясь потом, пробивали себе дорогу.

Вскоре Акимов ощупал завал и предложил:

— Давай сюда балкой стукнем, может пробьем дырку…

Куприенко взялся за один конец толстой дубовой балки, Акимов за другой, и они начали бить в то место, которое им казалось самым слабым. После трех ударов земля обвалилась и балка скользнула в дыру — открылась дорога вперед.

Куприенко радостно улыбнулся.

— Ну, наконец выбились. Но на всякий случай нужно приготовить оружие…

— Обязательно, — ответил Акимов и первым полез в черный провал. За ним двинулся Костик с фонарем, потом Миша и последним Куприенко.

Вылезли, отряхнули с одежды прилипшую землю, огляделись и увидели, что снова находятся в таком же подземелье, какое осталось позади. Настороженно пошли вперед. Не прошли и двадцати шагов, как впереди смутно забрезжил свет. Это и был замаскированный лаз в подземный ход.

— Видишь, мы угадали. Вот он, — радостно проговорил Акимов, поближе подходя к проходу. — Тушите фонарь.

Фонарь, мигнув, потух, и все теперь ясно увидели шагах в шести-семи квадрат света, который снопом падал сверху.

Вдруг Акимов замер. Светлое пятно будто затемнилось. Потом, потихоньку опускаясь, в нем показались чьи-то ноги. Они уверенно ощупывали еле заметные выступы в стене и опускались все ниже и ниже…

Бесшумно и быстро Акимов прыгнул вперед и, сжав браунинг, припал плечом к стене.

Человек лез спокойно, уверенно, даже не глядя себе под ноги. Едва он коснулся пола, как увидел прямо перед собой браунинги — Акимова и Куприенко.

— Руки вверх, ни с места и ш-ша! — шепотом проговорил Акимов.

Незнакомец вздрогнул, испуганно глянул на браунинги и медленно поднял руку. И вдруг в сумрачном свете блеснул нож. Глухо вскрикнув, бандит бросился на Акимова, который стоял к нему ближе.

Акимов, не ждавший такого нападения, не успел выстрелить. Уклонившись от удара, он смело, как железными клещами, схватил бандита за руку, не давая ему еще раз взмахнуть ножом.

Потеряв равновесие, они оба упали на пол. Сразу видно было, что Акимов сильней бандита, но у того оставался нож… Ни начальник милиции, ни ребята помочь Акимову не могли: нельзя было разобрать, где враг, где свой. Куприенко судорожно сжимал в руках браунинг. Хлопцы, волнуясь, также следили за схваткой, готовые броситься на врага.

Бандит уже лежал под Акимовым, но внезапно резким поворотом туловища он как-то высвободил правую руку, в которой снова блеснул нож, и полоснул им Акимова… Хлопцы затаили дыхание…

Спасла Акимова его кожаная куртка: нож скользнул по ней, а второго удара контрабандист нанести не успел — Куприенко обломком доски изо всей силы стукнул его по руке…

— Ну, ладно, сдаюсь, — протяжно застонал контрабандист. — Руку, наверное, сломали… — злобно выругался. — И кто это выдал нас?

— Если сдаешься, так зачем же ты, гад, тужурку испортил? — ответил Акимов, оглядывая длинный разрез на хромовой тужурке, из которого вылезали клочья слежавшейся ваты. — Думал, убежишь? Еще — упирается…

Куприенко забрал у бандита нож и предложил ему вылезать.

— Погоди, — сказал Акимов и обратился к незнакомцу. — Ты завалил дверь за нами?

— Я… — признался тот.

— Ну, тогда пошли.

Куприенко вылез из подвала по крутым сходням, обвел взглядом зеленые молодые деревца.

— Глянь, какая чащоба, даже днем не найдешь входа, если не знаешь, где искать, — сказал он.

Акимов, все еще возбужденный схваткой, огляделся вокруг.

— Дворец, кажется, там, — махнул он рукой на сквер.

Акимов и Куприенко отметили на плане место входа в подземелье и пошли ко дворцу. Между ними, заложив руки за спину, уныло плелся контрабандист. Сзади двигались ребята.

У дворца их ждал милиционер. Ему сразу же поручили отвезти в милицию связанного контрабандиста. Акимов же с Куприенко торопливо сели на коней и, посоветовав хлопцам отдыхать до вечера, галопом поскакали в местечко.

Увидев хлопцев, Зося засыпала их вопросами, но они, усталые, грязные и голодные, почти не могли говорить.

— Есть и спать, — еле протянул Костик, а Миша коротко добавил:

— Началось. Одного поймали…

Глава пятая

Тихий летний вечер опустился на парк. Потемневшая река укутывалась в седой густой туман, будто нарочно хотела спрятаться от густых лоз.

Тихо. Кажется, все заснуло: заснула река, заснула лоза на берегу, заснули птицы, заснул парк и всегда шумный и неугомонный дворец. Но это только кажется. Если приглядеться, то увидишь, что ночь живет своей интересной жизнью.

Вот где-то в глубине парка лупоглазая сова, неслышно перелетая с места на место, диким хохотом нарушает ночную тишину. Вот белопузый сом, разгулявшись, хлопает по воде длинным хвостом. Вот в темноте перешептываются о чем-то между собой старые лохматые ели. А там летучая мышь черным комочком заныряла между деревьев, ловя разных букашек. А вот игластый ежик, чмыхая, прошуршал в кустах, треснул тихонько веткой… ш-ш-ш…

— Товарищ Куприенко, который теперь час?

— Одиннадцать.

— Ждите, пока они все не зайдут в подвал. Как дам условный сигнал, тогда тихо, по одному — туда же…

— Знаем. Есть…

— У реки поставьте пионеров…

— Есть. Все?

— Все.

Где-то в вышине, мигая, рассыпались над парком вечерние звезды. А на реке снова слышен тихий плеск. Снова, наверно, тот же длиннохвостый разыгрался, никак успокоиться не может. Но сом ли это? Если сом, чего же журчит как-то странно вода, будто переливается, и — плеск, плеск… Вот вдруг на берегу зашепталась лоза: ш-ш-ша-а… Т-с-с… И смолкла. Притаилась. Тихий плеск и журчание слышатся все ближе и ближе. Нет, не сом это… Если б сом, чего бы он так осторожно плескался… Разве только утки жировать у берега надумали?..

— Грек и Цыган — на разведку: все ли спокойно? Как только вернетесь — понесем вещи. Ровно к двенадцати надо быть там. Нас будет ждать Бадаев…

— Который теперь час?