Лошадь без головы (с иллюстрациями)

— Они хотят купить у нас лошадь! — крикнул Фернан товарищам. — А мы… не хотим ее продавать…

— Десять тысяч! — орал тот из незнакомцев, который был повыше ростом. — Это не пустячки! За десять тысяч у вас будет новая лошадь с педалями, с головой, со всем, что полагается!

— Дудки! — грубо возразил Габи. — Таких лошадок, как наша, уже давно не делают. Она принадлежит Фернану. У нас больше нечем играть, понимаете? Она не имеет цены.

— Слышишь, что он говорит, Пепе? — усмехнулся человек, обращаясь к своему спутнику. — Дурачки!..

Тот медленно расстегнул куртку и вытащил толстый бумажник.

— Довольно нести ерунду! — сказал он угрожающим тоном. — Вот деньги! Берите и смывайтесь. Нам нужна эта лошадь!

— Вы ее не получите! — решительно заявил Габи.

Легким толчком Фернан потихоньку подкатил лошадь к решетке. Вдоль тротуара на ее защиту выстроились десять ребят. Их беленькие и смуглые лица были освещены пылающим закатом. Силуэты мрачных широкоплечих, массивных незнакомцев вырисовывались на фоне покрытого газоном откоса. В глубине участка Пеке за этой странной сценой наблюдал ржавый остов Черной Коровы.

— Мы сейчас другим способом заставим тебя понять, в чем дело, — проворчал тот, кто назывался Пепе, и шагнул в сторону Габи.

Мальчик не двигался с места.

Остальные столпились вокруг него. Марион исподтишка смеялась, она уже подносила два пальца ко рту.

— Вы не получите лошади! — уверенно повторил Габи. — Вы ее не получите, даже если будете бить нас. Вас двое здоровенных буйволов, а я вас не боюсь!

Маленькие свиные глазки Пепе заблестели.

— Подожди, парень! Я тебе поддам ногой куда следует, — пробормотал он сквозь зубы.

— А вот и не поддадите! — насмешливо ответил Габи. — Это только папа может себе позволить, да и то он здорово набегается по кварталу, пока догонит меня.

Все ребята расхохотались.

— Ну-ка, давай, Красавчик! — обратился Пепе к товарищу. — Давай-ка сначала утрем нос вот этому…

Марион свистнула. Пепе уже было рванулся к Габи, а тот приготовился, сжавшись в комок. Хулиган получил головой в живот: он согнулся вдвое и со стоном рухнул в канаву. Тогда второй, кличка которого была Красавчик, замахнулся на Габи. В этот момент появилась первая собака. Это была Гуго, легавая. Бесшумно, но с бешеной скоростью неслась она по тенистой стороне откоса и прыгнула Красавчику прямо на плечи. Красавчик взвыл от ужаса и стал дрыгать ногами. Поднявшись, Пепе наскочил на Фрица и Цезаря, которые вылетели из-за угла. Датский дог разинул огромную пасть.

Все три собаки, запыхавшиеся, с блестевшими, как раскаленные угли, глазами, принялись рвать на бродягах их канадские куртки, за которые было легко ухватиться зубами. Они сначала вцепились в верхнюю бумажную материю, а потом с аппетитом принялись за подкладку из ватина и серого кролика. Роскошное было угощение! Оба незнакомца катались по земле, защищая головы руками, и отбивались от собак. За решеткой надрывались от лая двенадцать других питомцев Марион.

— Помогите! Помогите! — кричал Красавчик хриплым голосом.

Марион только и ждала этой мольбы, чтобы отозвать больших собак. Те послушно подошли к ней. Гуго еще держал в зубах меховой воротник. У Цезаря в пасти оказался целый рукав. Фриц облизывал залитые кровью губы. Он был самый свирепый из всех, он мог часами подкарауливать одинокого прохожего, чтобы доставить себе удовольствие искусать его. Незнакомцы поднялись на ноги, прерывисто дыша, как тюлени.

— Нам было очень приятно услышать, что вы зовете на помощь, — вежливо проговорил Габи. — Только никогда больше не возвращайтесь сюда!

— Мои собаки не лают! — добавила Марион, щуря свои кошачьи глаза. — Вам ничего не поможет, они нападут на вас. А на лошадку посмотрите хорошенько и проститесь с ней…

Бродяги убирались, прихрамывая.

— Они больше не вернутся… — пробормотал Зидор, провожая их взглядом. — Еще минута — и собаки укусили бы их носы.

— Если они что-то задумали, то непременно вернутся! — убежденно сказал Жуан.

Фернан заинтересовался этим замечанием.

— Да что же в моей лошадке необыкновенного?! — воскликнул он. — Не из золота же она! Ведь развалина!

— А кто ее знает! — продолжал Жуан. — Может быть, в ней есть что-то особенное, чего мы не видим. А они увидели…

Дети начали рассматривать лошадку с новым интересом, как будто эта жалкая игрушка только сейчас попала к ним в руки. Но за это время она не изменилась, новая голова у нее все-таки не выросла. Единственная ее ценность заключалась в том изумительном удовольствии, которое она ежедневно доставляла ребятам. Крикэ Лярикэ нежно поглаживал своими черными ручонками толстое серое туловище.

— Ничего не понимаю, — заявил Габи, покачав головой. — Если бы маленькие хулиганы из квартала Ферран хотели отнять у нас лошадку, еще понятно! Но эти взрослые?

Закат быстро становился лиловым. Темнота залила город, покрывая домики Лювиньи Камбруз, доки, мастерские, железнодорожные пути, где феерией сверкали разноцветные сигналы. Стало прохладно.

— Пора по домам, — сказала Марион, дрожавшая в своей мужской куртке.

Ребята молча поднялись по улице Маленьких Бедняков. Все десятеро сомкнулись вокруг лошадки. Фернан тащил ее за руль, остальные ее поддерживали. Это была общая лошадка.

В тот же вечер Фернан рассказал дома всю историю, не пропустив ни одной подробности.

Отец молчал — он был слишком удивлен. Он машинально оглянулся на стоявшую в глубине кухни лошадку, и ему показалось, что в ней есть что-то таинственное.

— Не лучше ли было бы поговорить об этом с кем-нибудь из полиции, — пробормотал он наконец.

Он этого не сделал. Рассказывали, что инспектор полиции Синэ поймал какую-то крупную «птицу». Это с ним случалось крайне редко. Так что попробуй-ка теперь поговорить с ним о какой-то лошадке, да еще без головы! И кроме того, вмешательство полиции ничего хорошего не даст: Синэ замучает ребят допросами просто так, чтобы себя показать, станет вызывать родителей, а это всегда производит плохое впечатление на соседей. Нет!

Однако Дуэн был настолько обеспокоен, что на следующий день, возвращаясь с работы, завернул в мрачный квартал Бакюс, где находились лачуги старьевщиков.

Старик Бляш при свете керосиновой лампы разбирал свое тряпье. Зимой и летом он носил два пальто, напяленных одно на другое; на уши у него была надвинута позеленевшая от времени шляпа, какие носят служители церкви. У старика была смешная рыже-черная борода, похожая на ежа. Он подстригал ее каждые две недели. Старик был до отвращения грязен, но человек он был добродушный и разговорчивый. Приход Дуэна обрадовал его: он вытащил бутылочку красненького из шкафа, и оба уселись около лампы.

— Я пришел к тебе по поводу этой проклятой лошади, — заговорил Дуэн, смущенно почесывая в затылке.

— По поводу лошади? — спросил изумленный Бляш.

— Ну да! Лошадь на колесиках…

Старьевщик с хохотом откинулся на спинку стула.

— А я не понял! — сказал он. — Я все собираюсь купить лошадь у крестьян в Лювиньи.

Дуэн рассказал только часть неприятностей, которые свалились на ребят, так как хотел поскорее перейти к единственному вопросу, представлявшему, по его мнению, интерес: откуда взялась эта лошадка?

— Вот теперь, когда ты навел меня на эту мысль, — ответил старьевщик, — я вспоминаю, что лошадь попала ко мне в руки довольно странным образом. Только предупреждаю, это не имеет никакого отношении к истории, приключившейся с твоим мальчиком… Знаешь Зигона, торговца бутылками? В прошлом году, в это же время, он сообщил мне, что наконец стали расчищать мусор в Малом Лювиньи — знаешь тот угол, который пострадал во время бомбардировки железнодорожных путей в сорок четвертом году? Там было много всякого хлама, и каждый мог брать что угодно. Вот я и поехал поглядеть, нет ли чего для меня. Но я опоздал. Все, что получше, унесли другие: не оставалось ни одной тряпочки, ни одного кусочка железа. Все же я стал искать. И что же ты думаешь, под грудой обломков я увидел маленькую звериную головку, которая смотрела на меня круглыми глазенками. Я сначала решил, что там собачка спряталась. Беру свой крюк, сдвигаю камни в сторону, и — бац! — голова катится мне под ноги. Это была голова картонной лошадки. Ее начисто срезало, как бритвой! По-видимому, осколком бомбы. Я осторожненько расчистил место и нашел туловище. Оно лежало под грудой мусора. Вот не поверишь, а меня прямо передернуло… «Давай, думаю, пошарю еще немножко и, верно, найду малыша, который на этой лошадке катался». Я как раз кончал вытаскивать колеса, как вдруг появляются каких-то два парня — руки в карманах, рожи мерзкие, глаза противные, жульнические! Один был ростом повыше и говорит мне: «Валяй, валяй! Не стесняйся! Будь как дома! Уходя, положи ключ под коврик!» Но я, знаешь, таких парней не больно испугался. Я его отправил прямо к черту. А он даже не рассердился. «Тебе это может показаться странным, — он мне отвечает, — а ведь лошадка-то раньше была моей, когда дом стоял целый…»