Сказки капитанов (сборник)

— Постой, постой! Как бы не было беды!

— Не будет! — Генчик затормозил сандалиями. — Петля ведь не затягивается!

— Я боюсь, что обломится сук.

— Что вы! Я же легонький!.. Я иногда вообще летаю по воздуху!

— Да? Каким же образом?

— Вот таким! — Генчик выскользнул из беседочной петли, встал на цыпочки и опять раскинул руки. — Разбегусь вниз по улице, а там овраг. И я над склоном — ж-ж-ж… На посадку. Там мягко…

— А! Понимаю! Когда летишь над склоном, кажется, что полет замедляется! И ты — как птица… Правда?

Генчик опустил руки.

— Правда… А вы откуда знаете?

— Голубчик мой! Я ведь не всегда была старой развалиной! Когда-то мне тоже было десять лет. И сейчас кажется, что не так уж давно… Не веришь?

— Почему же? Я верю! — Генчику подумалось, что Зоя Ипполитовна была похожа на ту девчонку — защитницу зелени в овраге.

— Это хорошо, что кто-то еще верит… — Зоя Ипполитовна замолчала, покивала своим мыслям и присела на бревно. Оно лежало в лопухах у забора.

Генчик потоптался рядом с повисшей веревкой. Шагнул к забору и тоже сел. На другой конец бревна.

— Зоя Ип-политовна… — Он слегка спотыкался на ее длинном имени.

— Что, друг мой?

— Значит… вы тоже летали?

— А как же! Я была совсем не пай-девочка. Вечно ходила с перевязанными коленками. Причем ссадины были настоящие, не как у некоторых… — Квадратные очки блеснули.

Генчик шмыгнул носом с дурашливой виноватостью.

— У меня ведь тоже бывают настоящие. Полным-полно…

— А летала я по-всякому. И над откосом, как ты, и на больших качелях, и с обрыва в воду… Чаще всего не одна, а со своим другом. С Ревчиком. Жили мы в одном дворе и учились в одном классе…

— Как его звали-то? — не понял Генчик.

— Звали его Тима. А фамилия немножко странная — Ревва. Через «е» и с двумя «вэ». Вот я и звала его «Ревчик». А вредные мальчишки, разумеется, дразнили — «Рёва».

— А он что… разве часто слезы пускал? — Генчику стало неловко за давнего незнакомого Ревчика.

— Вовсе нет! Но по характеру был тихий, совсем не драчун, а таких часто обижают. И мне приходилось за него заступаться. И учить всяким проделкам. В проделках я всегда была первая. Впрочем, он не отставал…

— А говорите, что тихий…

— Тихий — это ведь не значит боязливый… Больше всего мы любили летать с плотины. В жаркие дни… Недалеко от дома был пруд с плотиной… Возьмемся за руки, разбежимся — и в воду. Как можно дальше! И вот это время — от края плотины до воды — был настоящий полет… А потом брызги и прохлада. Вода была зеленая, прозрачная, мы ныряли с открытыми глазами и в глубине отлично видели друг друга. Дурачились, играли в догонялки… Боже мой, это ведь все было на самом деле…

Зоя Ипполитовна сняла очки и стала протирать их концом косынки, надетой как галстук. Генчик неловко поднялся.

— Надо вязать дальше. Там еще полным-полно работы…

— Сначала я напою тебя чаем! С ореховым печеньем!

— Нет, сперва довяжу до марсовой площадки…

В комнате Зоя Ипполитовна села недалеко от Генчика. Стала смотреть, как он укрепляет на вантах ступеньки.

— Удивительные пальцы… Бубенчик, я не мешаю тебе своей пристальностью?

— Не-а… Зоя Ипполитовна, можно спросить?

— Пожалуйста!

— А вот вчера… вы меня только из-за пальцев увезли с собой? Или…

— Что «или»?

— Или решили защитить от тех… потому что вспомнили, как заступались за Ревчика?

— Гм… Вам, молодой человек, не откажешь в проницательности… Хотя должна сказать, что Ревчика я обрисовала не совсем правильно. Не был он таким уж тихоней. И однажды, когда ко мне привязались хулиганы, очень даже отчаянно полез в драку… А потом и профессию выбрал себе храбрую…

— Летчика, да?

— Угадал…

Зоя Ипполитовна, кажется, опять загрустила.

Генчик подумал: спросить или лучше не надо? И не удержался:

— Зоя Ип-политовна… Он потом на войне погиб, да?

— Что?… Нет, вовсе он не погиб. С чего ты взял? Да и не было уже войны, когда он окончил училище… Он был летчиком на Севере, в геологоразведке. А потом… что с ним стало потом, я не знаю…

— А почему вы… — И Генчик сбился. Даже пальцы в нитках запутались. Он засопел.

— Я понимаю, что ты хочешь спросить. Почему не поженились, когда выросли?

Генчик сопел и, кажется, розовел ушами. У Зои Ипполитовны очки поехали на кончик носа. Она пальцем вернула их на переносицу.

— Видишь ли, голубчик, не всегда детская дружба кончается свадьбой… Когда выросли, появились у каждого свои сердечные увлечения. Дело обычное. После школы он уехал. Была, конечно, переписка и встречи, но чем дальше, тем реже. Наконец я с мужем переехала на время в Москву, Ревчик тоже сменил место службы, адреса затерялись…

— Жалко… — тихо выдохнул Генчик.

— Да. Очень хотелось бы узнать, где он теперь, Тима Ревчик. Я пыталась, но следов не нашла… Но все же кое-что осталось.

— Что? — оживился Генчик.

— Детские годы, они ведь никуда, милый мой, из памяти не деваются. А для старого человека они порой важнее, чем нынешняя жизнь. И вот там-то, в этой памяти, всегда есть белобрысый курносый, как ты, мальчик в синей матроске… Это сейчас воротники с якорями можно увидеть только на малышах, а тогда матросские костюмы носили и школьники. И, кстати, очень славно выглядели. И всем нравилась песня о веселом ветре из фильма «Дети капитана Гранта»…

— Это где «кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется», да?

— Именно, именно… Кстати, Ревчик очень любил строить кораблики. И меня научил. А потом мы построили вместе трехмачтовый фрегат. Не такой большой, конечно, как эта модель. Из куска сосновой коры. Назывался «Фенимор Купер». Как наш любимый писатель… Ты читал Купера?

— Ага. «Зверобой»…

Книжка про Зверобоя показалась Генчику не очень интересной. Конечно, хорошо, что про индейцев, но уж слишком тягучая какая-то. Признаваться в этом не хотелось, и он быстро переменил разговор:

— Зоя Ипполитовна! А эта бригантина как называется? На ней ничего не написано… Может, тоже «Фенимор»?

Зоя Ипполитовна потрогала шарик на носу.

— Видишь ли, у нее довольно необычное название. Разумеется, я скажу, если тебе интересно…

— Конечно, интересно!

— Ладно… Я больше не буду.

— Что не будете? — очень удивился Генчик.

— Друг мой! Название такое!.. «Я больше не буду!»

— Вот это да… — Генчик заморгал.

— Странно звучит?

— Еще бы…

— Однако встречаются в истории флота и другие не менее странные названия. Да… Был, например, броненосец «Не тронь меня!». Была, говорят, быстроходная шхуна по имени «Всем корму покажу»… Валентин Катаев писал про черноморскую шаланду «Ай, Пушкин, молодец!».

— Ага! В книжке «Белеет парус одинокий!»

— Да-да… А один французский мореплаватель назвал свое судно «Пуркуа па?» Это, как известно, по-русски означает «Почему бы и нет?».

— Я знаю! В кино про мушкетеров так поют: «Пуркуа па? Пуркуа па?» А у этой-то бригантины откуда такое имя?

— Длинная история. Хочешь послушать?

— Пуркуа па? — весело нашелся Генчик.

— Тогда… сначала я покажу тебе того, кто дал бригантине это название. Идем…

2

Зоя Ипполитовна взяла Генчика за плечо и с некоторой важностью подвела к двери между комодом и шкафом. Генчик отчего-то слегка оробел. Зоя Ипполитовна надавила старинную медную ручку.

— Ну, ступай…

И Генчик перешагнул порог.

— Ой…

Со стены напротив смотрел в упор на Генчика рыжебородый моряк. Смотрел с большого портрета в тяжелой (кажется, бронзовой) раме.

Глаза у моряка были чисто-голубые, как у Пети Кубрикова. Но брови не белобрысые, а бурые и клочкастые. Клочкастыми были и бакенбарды медного цвета. Такого же оттенка спутанные волосы торчали из-под околыша и козырька мятой фуражки.

На фуражке — скрещенные якоря в обрамлении колючих листьев (Генчик помнил, что эта штука называется «краб»).